Анютино признание не было неожиданностью…А в сердце всё ж откликнулась боль. Обиды на Анюту не было, – лишь всколыхнулась жалость. Андрей обнял её… и сам замер: услышал, как сердечко её бьётся…
-Анна Васильевна!.. Анютонька! Я люблю тебя. На руках тебя носить стану. И любви моей нам двоим хватит. А потом…
-Нет.
Андрей коснулся губами её волос, вдохнул чуть уловимую ромашковую горечь:
-Анюта!..
Она отстранилась:
-Если… любите меня, Андрей Степанович, подите сейчас к нашим… Скажите всем, что не будет свадьбы.
- Анютонька!
- Я к Алексею уйду… На «Верхнереченскую».
У Андрея потемнело в глазах… Как удержать её… от беды удержать, от позора, – что непременно повлечёт за собою её самовольный уход из родительского дома…
Взял её за плечи, перешёл на строгое и серьёзное «вы», – чтоб подчеркнуть важность того, что собирался ей сказать:
- Анна Васильевна!.. Выслушайте меня. Вы очень молоды. Молодости свойственны опрометчивые поступки. Часто случается так, что содеянное потом не исправить. Я прошу вас: подумайте о ваших родителях… о судьбе вашей. Вы – засватанная невеста. Представьте лишь, какие суды-пересуды… какие – самые невероятные!.. – домыслы вызовет наш с вами отказ от свадьбы. Вы говорите про Алексея… про то, что уйдёте к нему. Анюта!.. Не исключено, что отъезд Алексея многое изменил для него. Вы с ним оба – совсем юные. Как знать: может, ему другая встретилась. Такое случается…
Анюта вскинула глаза:
- Вы просто не знаете… Алёша любит меня.
-И я люблю вас, Анюта. Люблю так, что без вас мне весь свет не нужен. Простите мне мою самоуверенность… мою надежду простите – на то, что и вы полюбите меня.
- Нет…
- Вы – моя невеста, Аня. И у нас скоро свадьба. Я сделаю всё, чтобы вы никогда не пожалели о том, что стали моею женой.
Дни перед нынешним Покровом выдались тёплыми и светлыми, ласковыми-ласковыми. По вечерам Андрей заходил навестить невесту. Сердце обрывалось – от безысходной грусти в её глазах… А однажды Андрею показалось… однажды показалось, что сквозь затуманенную горечью пролесковую синь вдруг мелькнул какой-то интерес к нему… Анютка всего на мгновение подняла глаза, но он успел заметить – вот этот мимолётный просвет вместо всегдашнего горького равнодушия…
До венчания оставалось несколько дней. Ефросинья Макаровна, Анютина тётка, известная на всю округу мастерица и рукодельница, дошивала невесте подвенечное платье. Восхищалась жениховой щедростью, призналась, что до сих пор ей и в руках держать не приходилось такую красивую и дорогую ткань:
- Уважаю! Парень – молодец! Так и надо: для невесты ничего не жалеть. Такой потом и для жены ничего не пожалеет.
Анюта и на примерках свадебного платья оставалась безразличной…
Тётка Ефросинья понимающе вздохнула:
- Не люб?.. Что ж… Не ты первая, не ты последняя. Привыкнешь. За таким – ровно за стеною каменной. Ни в чём нужды знать не будешь, – чего ещё?.. До чего вы, девки, глупы: любовь вам подай. А то и невдомёк вам: пройдёт любовь – и не заметите… А жизнь своим чередом пойдёт. Да и что ты, Анютка, в любви-то понимаешь… Вот родишь ему, тогда и узнаешь – про любовь-то. Такой-то… И – не люб?
Ткань больно дорогая… И тётка Ефросинья очень старалась: утомила Анюту бесконечными примерками. В один из вечеров Анютка казалась очень усталой. Андрей взял её за руку:
- Хочешь, – завтра съездим в Щегловский, к моему крёстному? Они с Евдокией Тимофеевной знают о свадьбе, но будут очень рады ещё раз получить приглашение – от нас обоих. Дорога в Щегловский – через Парамонову балку: какая там нынче красота, Анюта! Вся даль видна, – синяя-синяя. Дух захватывает: не отличишь, где степь с небом сливается. А листья дубовые пахнут – не надышишься.
Анюта неожиданно согласилась. Может, хотелось ей вспомнить тот день, когда Алёшка катал её верхом на Буране… А, может, не так уж и показалось Андрею, что в равнодушно-усталом Анюткином взгляде снова чуть приметно всколыхнулось такое обычное девчоночье любопытство…
Захар Платонович и супруга его от души были рады приезду крестника с невестою. Андрей даже счастливо и благодарно перевёл дыхание: Анюта будто чуть оттаяла от простых и ласковых слов Евдокии Тимофеевны. А когда возвращались домой, попросила Андрея Степановича остановиться у степной криницы: ребятами часто прибегали сюда… Вон там, на склоне, землянику собирали, а дальше, если спуститься в балку, – дикие груши, сладкие-сладкие… Сейчас Анюта сдержала слёзы: впервые подумала, что они с Андреем Степановичем будут жить в городе…
Андрей остановил коня, запряженного в лёгкие дрожки, подал Анюте руку. И снова сердце взлетело от счастья: вопреки обыкновению, она не сразу забрала свою ладонь из его руки… Андрей заметил, как она затаила дыхание… и вспыхнула, когда он чуть сжал её руку…
Яснел над степью цвет полыни – в иную осень бесстрашно цветёт она до самых заморозков. От дыхания степи, что смешивалось с терпким запахом пожелтевших дубовых листьев… от ласкового и светлого тепла этого дня… или оттого, что Анюткины щёки полыхали маковым цветом, – закружилась у Андрея голова. Он бросил пиджак на ещё зеленеющий мятлик, подхватил на руки Анюту… Не слышал её умоляющих слов, стремительно хмелел от губ её и волос… Бережно уложил её на расстеленный пиджак. От поцелуев его губы Анюткины припухли, алели примятою вишнею… Он медленно сжимал в ладонях её грудь, снова целовал… Потом поднял юбку с прошивками… И уже не помнил себя – был во власти сильных и жарких толчков своей силы… На мгновенье замирал в немыслимой сладости, и… ещё глубже…
Анюткины реснички вздрагивали… А у виска её белой нежностью колыхалась… ромашка. Смелая какая: до сих пор цвела, не боялась скорых холодов…
Андрей приподнялся. Вытер ладонью Анютины слёзы:
- Не бойся ничего. Теперь ты моя жена.
А в день венчания…
Как и положено в самый Покров, ещё до зорьки закружились над землёю первые снежинки. А на рассвете в перезвоне тонких льдинок засияли лужицы, что остались на дороге после вчерашнего дождя.
Подружки с Анютиной крёстною, с тёткой Ефросиньей и двоюродными сёстрами одевали невесту к венцу. Девчонки зачарованно рассматривали подвенечное платье: казалось, на него с невесомого облака фаты тоже слетали сверкающие снежинки…
-Оой, Анютка!.. Какая же ты красивая!
- Ой, скажи, Анют: как это – быть невестою такого жениха, как Андрей Степанович?
-Он увидит тебя… И совсем голову потеряет…
- Оой, Анюют! А ночью-то… ночью… Уже нынешнею ночью… ты женою его станешь. Страшно?.. Не боишься?
Тётка Ефросинья расслышала. Прикрикнула на подружек:
- А ну!.. Бесстыдницы! Расстрекотались, сороки! Пошли бы лучше… да узнали: не надобно ли у плиты да у столов помочь.
Девушки снялись стайкою – как ласточки.
В обычной суматохе – на месте ли икона Казанской Богородицы, которою благословляют невесту мать с отцом… напоили ли коней – жених уж прислал за невестою тройку… да куда вдруг подевалась праздничная шаль Меланьи Савельевны… – никто не заметил, что невеста исчезла.
Василий Макарович строго взглянул на баб:
- Пора. Вам дай волю – дотемна будете собираться. Ровно не Анютка, а каждая из вас нынче замуж идёт. Жених заждался уж.
Марьюшка, старшая сестра, приоткрыла дверь в Анютину комнату. Осеклась на полуслове, растерянно оглянулась:
- А где ж… Анютка-то где ж?..
Переглядывались подружки.
Тётка Ефросинья испуганно прижала ладонь к губам.
Меланья Савельевна бессильно опустилась на лавку у стола.
Густо багровел Василий Макарович.
Анютина крёстная, Пелагея Никитична, метнулась со двора, добежала до церкви. Сдержанно поклонилась Андреевой родне: не станешь же причитать – при людях!..
- Сказать бы вам надо, Андрей Степанович. – Отвела его в сторону: – Анютка-то…
Андрею больше ничего не надо было говорить…
В висках застучало… А он улыбнулся Пелагее Никитичне:
- Батюшка Владимир велел подождать: задержка вышла. Вы скажите там… Пусть собираются. Мы с Анною Васильевной не опоздаем.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»