Найти в Дзене
Полевые цветы

Мчались кони через степь… (Часть 17)

Кисляков быстро провёл ладонью по глазам: как же он сразу-то не вспомнил Татьяну… Надеялся, что той зорюшкою, когда с конём спустился к реке, холодная вода смыла всё, что случилось ночью…

-Вот и встретились мы с вами, Андрей Степанович, – усмехнулась Татьяна. – Помнишь, как… нравилось тебе… как я тебе нравилась…

Андрей достал пачку папирос.

- Не о чём помнить, Татьяна.

-Есть о чём…

-Я тогда… той ночью, сказал тебе: забудь. Прощения у тебя попросил – за то, что случилось у нас, за то, что не сдержался я. И сейчас говорю: виноват я перед тобой. Прости. И вспоминать не надо.

-Ещё и как надо, Андрюша… Андрей Степанович.

-Весною – видела?.. – снег растаявший ручьями в балку сбегает. Бесследно.

-Так то ж – снег… Думаешь, и наша с тобой любовь бесследно прошла?

- Не было любви. Проходить нечему.

Татьяна положила руки ему на плечи:

-Бесследно, думаешь…

Он убрал её ладони:

- Не к лицу тебе, Татьяна. Женат я. Двое детей у нас с Анной Васильевной.

-Двое детей… – Татьяна перевела дыхание: – И дочка – прямо повторение твоё…

Андрей не ответил. Как в ту ночь – не хотел ронять к Татьяниным ногам слова про Анюту…про любовь свою, так и теперь не хотел говорить с нею о Верочке, их с Анютой дочушке…

А Татьяна…

Словно оттягивала момент… чтоб слаще было – от растерянной беспомощности купца Кислякова. Медленно и загадочно опустила ресницы:

-Двое детей… Это у тебя – двое детей, Андрей. У тебя – двое…

Кисляков нахмурился:

-О чём говорить-то собиралась? Некогда мне.

-Так вот об этом и собиралась, Андрей Степанович. Двое детей – сын и… дочка – это у тебя… а не у вас с Анною Васильевной.

-Про что ты?

- А сам так и не догадаешься, значит.

- О чём мне догадываться?

-Вижу я, как любишь дочку… Души не чаешь в ней…

Ещё неосознанная тревога ледяным холодом коснулась сердца Андрея:

- Тебе что за дело?

-Мне-то… А рассказать тебе, Андрюша, как Анютонька твоя не могла родить тебе дитя, – оттого, что любви у вас не было… Рассказать, как однажды в начале весны вы с твоею Анной Васильевной вернулись из монастыря с новорождённою малюткой?

Узнала, значит…

-И – что? Верочка нам с Анютой – роднее родной. А взять сиротку из приюта – угодное Богу дело.

-Роднее родной… А – рассказать тебе, Андрюша, отчего ты так любишь дочку… свою? Рассказать, отчего она так похожа на тебя?.. Слушай же: не роднее родной она тебе… а просто – родная. И родила её тебе – я.

-Ты… мне… – чего?..

- Это я родила тебе дочку. Я родила, – красавицу… любимую твою дочку, так похожую на тебя.

-Татьяна!..

- Сам посчитай… купец Кисляков. По пальцам. И – учти: такие дочки, Андрей Степанович, лишь от любви рождаются. А ты говоришь, – забудь.

- Рассказывай.

-Бросил ты меня… Беременною бросил.

-Я был женат. И ты об этом знала. Дальше.

-Мне уехать пришлось, – чтоб никто не узнал про позор… А родилась девчонка, – что мне было делать…

-Лишь одно: оставить корзину с новорождённою крохой в церковном притворе, – кивнул Андрей.

Татьяна покраснела – от досады: против её ожидания, купец Кисляков не очень растерялся… И уж совсем не выглядел беспомощным. Пришлось перейти в наступление:

-Ты… опозорил меня! И бросил!

-Про бросил – я тебе уж сказал. Что до позора, Татьяна… Не девицею ты ко мне на сеновал тогда пришла. Себя ничуть не оправдываю: вся вина – на мне. А про ребёнка зря мне не сказала. Я бы не оставил дочку.

-Это – как? – опешила Татьяна. – Мне надо было отдать дочку – свою кровинку! – твоей нерожахе?.. Выходит, – для неё я рожала!

- Нет. Кровинку свою надо было – в корзину, и – в холодный церковный притвор. Тайком. Монахини дивились: бывало, оставляла мать дитя своё в приюте монастырском: что ж судить, – по-всякому в жизни случается. А чтоб вот так… подбросить, – ровно котёнка ненужного… – Андрей снова закурил… но после глубокой затяжки потушил и бросил папиросу. – И – ещё, Татьяна. Девчушка очень слабенькою была. Я тогда фельдшера с паровозостроительного домой привёз. Осмотрел Тимофей Родионович малютку, и сказал мне: оттого она слабою родилась, что мать хотела от неё избавиться. Где ж любовь, про которую ты толкуешь. А про Анну – не смей. Не она родила. А ночей над ребёнком – она не спала. С рук не спускала дочушку нашу, – пока не окрепла Верочка. Ты говоришь, – на меня Вера похожа. А мне все эти годы кажется, что наша с Анютою дочка на неё, на мать, похожа.

- Я её мать! Моя это дочка! Моя и твоя! Я её родила!

- Так вон и кукушка – яйца несёт.

-Это наша с тобой дочка! Не Анькина! Пусть она попробует – родит такую!

-Я перед Анной готов на колени встать: за то, что настояла… убедила меня в монастырь поехать. Благодаря ей у нас дочушка растёт.

-Нет у неё дочки! Я заберу Веру! Я – её родная мать!

Под взглядом Андрея Татьяна осеклась. А он посоветовал – будто сочувственно:

- Тебе про это лучше молчать.

- Молчать?!.. Не жди! Не знает твоя Анютонька… не знает Анька, как нам с тобою… было хорошо той ноченькой. Не знает она, как любил ты меня. И дочка наша – следствие любви. Что!.. Ведь не знает Анна Васильевна, чью дочку растит?

-Не знает. Не знали мы с нею… Дивились, что на меня похожа Верочка… Так порою случается: когда сильно желаешь чего-то, сам веришь, что это так и есть.

-Не знает! А теперь узнает – про нашу с тобою ноченьку. Я всё помню, Андрей Степанович. И Анне Васильевне расскажу… – чтоб знала она, какою любовь-то бывает.

- Не было любви, Татьяна. А про то, что Анюте расскажешь, – не успеешь. Я сам расскажу ей.

Голос Андрея всё ж чуть приметно дрогнул… Вспомнил, как тогда, ещё по дороге домой, твёрдо был намерен рассказать Анюте о случившемся…

А увидел её…

Так и сейчас.

Татьяне было легко бросить: сам расскажу…

А Анюте как рассказать… в какую минуту их светлого счастья? Когда она проверяет у Верочки уроки?.. Или – когда кормит грудью маленького?.. А главное – где слова такие найти, чтоб рассказать ей про ту ночь…

Цепкие – всё ж Верочка правильно заметила: лисьи… – Татьянины глаза успели ухватиться за промелькнувшую неуверенность Андрея:

- И Вера узнает! Узнает, что у неё есть родная мать!

- Вырастет – узнает. Пока ей рано знать – про то, что мать… родная не хотела её рождения. И – как холодной ночью подбросила её в монастырскую церковь. Не вздумай даже подходить к Вере. Больше мне с тобою не о чём говорить, Татьяна. И видеться нам с тобою незачем.

- Найдётся, зачем, – негромко пообещала Татьяна ему вслед.

А дома…

Верочка обняла отца:

-Мы с маманюшкою ждали тебя! Я сегодня быстрее всех в классе задачу решила! А после уроков Александра Фёдоровна велела передать тебе: она покорнейше просит, чтоб ты заехал в гимназию.

В Анютиных глазах синим всполохом – неясная, горькая обида…

Обыкновенно Андрей Степанович до глубокой ночи засиживался в кабинете: дня не хватало.

А когда ложился… Анюта – ещё в полусне… – счастливо тянулась к нему.

Сегодня Андрей по дыханию её понял, что она не спит…

Сладко захлестнуло желание нежности. Поцеловал её волосы:

- Анюта!..

Она не ответила, не повернулась к нему…

А утром подала какой-то платок:

- Верни Александре Фёдоровне.

- Что вернуть? – не понял Андрей.

- Платок верни ей.

-Какой платок, Анюта?

- Вперёд внимательнее будь, Андрей Степанович.

- Да о чём ты, Аня?

Как ни старалась Анюта быть сдержанной и строгой, бровки её жалко и горестно трепетали ласточкиными крылышками:

- Пиджак твой чистила… А в кармане – платок. С вензелем.

Андрей взглянул на вензель. В недоумении спросил Анюту:

- А… в моём-то кармане как он оказался?

- Уж про это мне неизвестно, Андрей Степанович.

Анюта вышла в детскую, склонилась над Сашенькиною колыбелькой.

Вконец растерянный Андрей Степанович двинулся за женою:

- Анюта! Душа моя!.. Не думаешь ли ты…

- А что ж мне думать… Зачастил ты в гимназию, купец Кисляков. Всё дела у тебя там.

- Дела. Гимназистке из седьмого класса помощь требуется: в семье, кроме неё, ещё пять девчонок. Мать одна растит их. Говорила Александра Фёдоровна: хочет мать забрать дочку, чтоб дома помогала, за младшими присматривала.

- Между делами платки начальницы в свой карман не клади.

От его мальчишеской растерянности Анюте вдруг стало легко и… смешно. Ещё минуту назад слёзы сдерживала – от обиды, от такого неожиданного горюшка. А теперь чуть не рассмеялась. Непонятно, как платок начальницы гимназии оказался в кармане Андрея… Лишь понятно, что это – не более, чем недоразумение… Сомнений не осталось: за завтраком и до самого отъезда на шахту в Андреевых глазах так и колыхалась тревога.

…А Верочка вернулась из гимназии непривычно молчаливой.

Фото из открытого источника Яндекс
Фото из открытого источника Яндекс

Продолжение следует…

Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5

Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10

Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15

Часть 16 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание

Навигация по каналу «Полевые цветы»