В году 82-наверное, во всяком случае Брежнев был еще жив, я со своим одноклассником Женей Григорьянцем собирался на школьную дискотеку в честь 7 ноября. В 67-й школе, где мы учились, а точнее в нашем литературном классе, среди мальчишек существовал обычай перед подобными мероприятиями обязательно «вма@зать». Женя, тогда мы еще только вот-вот познакомились, приехал в Москву из Ташкента с целью закончить здесь школу и поступить на физический факультет МГУ. Обычаев он наших не знал, не знал «что тут у нас принято, а что нет», немного стеснялся своего незнания, и я решил стать его наставником.
- Сейчас едем на Арбат, в Смоленский гастроном, там больше шансов купить пуз@ырь, потом найдем укромное местечко, бух@нем, ну а потом, 2-й троллейбус он нас до школы мигом довезет.
- Так где же мы бух@ать то станем? – удивился Григорьянц.
- Как всегда, в подъезде, ну не знаю, может в подворотне, тепло сейчас, хотя и ноябрь. Место найти - дело нехитрое.
- В подъезде? Вы пьете в подъездах? Как это можно? У нас в Ташкенте за это…
- У вас там тепло, а тут совсем другой климат. В общем держись меня, не пропадешь.
Мы доехали до Смоленского гастронома, он и сейчас там находится, правда под другим названием, на углу Старого Арбата и Садового кольца. Отстояв не слишком большую очередь, мы приобрели бутылку «Агдама» и плавленый сырок «Дружба», на большее у нас просто не хватило денег.
- Да, - сказал Григорьянц, изучив этикетку, - «Азербайджанский портвейн», - отец, если узнает, точно меня убьет.
- Я ему не скажу, не волнуйся, - упокоил я собу@тыльника.
Тогда я подумал, что отец его не одобряет пьян@ства в столь юном возрасте, тем более в подворотне, но оказалось, что дело в давней вражде двух кавказских народов. Армянин Андроник Григорьянц не простил бы сыну Евгению Андрониковичу употребления ничего азербайджанского. Но отступать некуда, и мы отправились искать место для распития бутылки. Мой приятель никак не соглашался проделать это в подъезде, и мне тут пришла в голову изящная мысль. Есть, есть же место, специально для этого предназначенное и оно совсем близко.
- Знаешь, брат, - сказал я своему попутчику, тут недалеко, минут 15-20 пешком, кле@вое местечко, там и выпьем.
- Что за место?
- Дом Гоголя.
- Что? Музей? И мы станем там пить!
- Увидишь, не пожалеешь.
Мы прошли весь Старый Арбат, пересекли Калининский проспект, и свернули во двор старинного особняка на Никитском бульваре. В этом особняке Гоголь прожил последние 4 года жизни. Там и умер.
- Вот смотри и учись, - сказал я, - памятник Гоголю, настоящий памятник, который поставили в 1909 году, а тот, что мы все знаем, это уже советское творение. Жалкая подделка. Хотя и неплохая.
- Какой он больной здесь, сгорбленный, - удивился Григорьянц, - и не узнать.
- Наверняка, он такой и был этот Гоголь на самом деле, странный и больной, в общем этот монумент стоял раньше там, где сейчас новый, ну видел ты его, он во всех учебниках. Этот в 50-годы хотели то ли снести, то ли еще что, вот перенесли сюда.
- Откуда ты это все знаешь?
- Отец мне рассказывал, но не в этом суть то, а в том, что мы прямо сейчас можем насладиться обществом великого писателя, его героев и должным образом подготовиться к дискотеке.
- А почему здесь-то?
- А ты посмотри под ноги, и сразу все поймешь.
Пластмассовые пробки из-под бормот@ухи вперемешку с окурками от «Беломора» валялись повсеместно, а вблизи лавочек их наблюдалось особенно много.
- Жень, это место такое, приют интеллигентных пьян@иц, хипп@и всякие любят здесь собираться. Гоголь им нравится, да и дворик укромный, ме@нты здесь не появляются. Давай, пора уж.
Я научил Григорьянца, откупоривать бутылки, когда под рукой нет ни ножа и ничего острого. Пластмассовая пробка подпаливается при помощи спички, (зажигалки в те времена редко встречались,) она становится мягкой и легко снимается с горлышка. Мы выпили всю бутылку, как говорится из горлА, закусив сырком и так сказать, «закурив», уж не вспомню сейчас какие сигареты мы тогда курили. Сели на 2-й троллейбус и отправились в школу 67, находящуюся на Кутузовском проспекте в одном из дворов за Панорамой Бородинский битвы.
Но танцевать нам в тот вечер не довелось. Нас «спалил» Звавич, математик, учитель, дежуривший в тот день по школе. Наверняка от нас воняло за километр, да и шатались мы как осенние ветки на ветру, что неудивительно после бутылки «бормотухи на двоих». Леонид Исаакович Звавич напоминал одновременно и Карла Маркса в лучшие годы,
и Фиделя Кастро.
Он злобно вращал глазами, мы только их и видели, потому, как огромная черная борода полностью скрывала его лицо. А слова он сыпал эмоционально и метко, как Фидель. Мне стало невероятно страшно и нестерпимо стыдно, я в те минуты даже малодушно помышлял отказаться от дальнейшего употребления алкогольных напитков. Звавич отправил нас, морально раздавленных, очухаться в учительскую, но ни родителям и никому более о нашем постыдном поступке не сообщил. Происшествие не имело для нас никаких последствий, кроме одного. Я крепко подружился с Григорьянцем, дружу с ним и по сей день, хотя он давным-давно живет в Шотландии. Преподает физику в Эдинбургском университете, по выходным носит килт, играет в гольф и пьет преимущественно старый односолодовый виски.
Продолжение саги о портвейне читайте здесь.
Энрике ду Амарал. Редактировал Bond Voyage.
Избранные рассказы автора читайте здесь.
Все рассказы читайте на канале автора.
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно!
======================================================
