65,4 тыс подписчиков

Марья-краса (Окончание)

18 июля 202318 июл 2023

12,4 тыс

8 мин

Иван Михайлин осматривал ленточный конвейер в главном откаточном штреке.

- Чего сияешь… – ярче лампы? – поинтересовался Димка Зарубин, машинист угольного комбайна.

А Михайлин не замечал, что сияет… не замечал, что улыбается, – оттого, что повторяет про себя: Маша, Машенька… Мария-Марья, Марьюшка… Что-то там дед Андрей говорил, – о том, что Маша, Мария Владимировна, не подходит ему… Что-то горячо доказывала Виолетта… А Иван теперь точно знал, что их имена – Иван и Марья – обладают притягательной силой.

Дед Андрей, когда услышал, что нового фельдшера шахтёрского медпункта зовут Марией, как-то неожиданно смешался, поспешно закурил. Ваньке показалось, – чтоб глаза спрятать за сигаретным дымом… Правда, дед тут же объяснил, почему они с Марией Владимировной не подходят друг другу: мол, дочка у неё… Значит, и муж.

Про мужа Иван Марию не спрашивал. Но и сам знал: какой же муж, если поздним вечером из медпункта Мария Владимировна идёт одна, – через весь тёмный посёлок… Какой муж, если не прикрывается окно в спальне, и дверной замок барахлит. А дочка, Полинка… Иван вдруг заметил, что не может просто так пройти мимо «Детского мира». Заходил, краснел под любопытными и насмешливыми взглядами продавщиц и… серьёзно, подолгу рассматривал кукол, в которых совершенно ничего не понимал.

Ему очень нравилось, что у Маши есть дочка, – девчушечка с такими же, как у неё, большими серыми глазами. И от этого Иван – в какой-то совсем мальчишеской застенчивости – понимал, что Маша, Машенька-Мария… в общем, что она – настоящая женщина, которую так хочется любить и… ласкать, хочется беречь – её и малышку.

Когда Вета рассказала, что… была беременна, а потом избавилась от ребёнка, Ванька почувствовал, что плечи его содрогнулись. И – будто кто-то сыпанул за спину колючего снега. Избавилась?.. Как от ненужной, надоевшей вещи… Иван жалел Вету… Но ему казалось, что вместе с избавлением от ребёнка Вета безвозвратно утратила что-то самое главное… И она уже никогда не будет такой, как Маша, – любимой, родной… Настоящей.

Этой ночью Ивану особенно хотелось хорошо, добротно и надёжно сделать всё, что полагалось сделать за смену подземному электрослесарю: потому что он любил Машу, самую лучшую в мире женщину… А сегодня – перед тем, как ему идти в третью смену, – они вместе укладывали спать Полюшку, и Иван понял, что Маша тоже любит его…

Из-под резцов Димкиного комбайна взлетели искры – такое случается от соприкосновения с угольным пластом… Ваньке вспомнилось, как поздней осенью они с пацанами разводили на берегу костёр, а когда оставался ровный красный жар, пекли картошку. От углей разлетались искры, – похожие на эти, что взлетели из-под резцов добычного комбайна. И тут же послышался встревоженный голос горного мастера Саньки Земнухова:

-Мужики! У груди забоя – местное скопление метана! (Грудь забоя – шахтёрский термин, означает – передняя часть угольного забоя, которая продвигается вперёд по мере выработки горных пород. Местное скопление метана у груди забоя и на обнажённой поверхности угольного пласта – опасное явление, частая причина взрыва метана, – примечание автора).

Обычно такое скопление метана устраняется правильным проветриванием забоя…

Но Димкин комбайн добросовестно и старательно дробил угольный пласт, и разлетались искры.

-Мужики! – Михайлин тоже замахал руками: – Димка! Глуши!

Первое, чему все учатся в забое, – это понимать друг друга без лишних слов, часто – лишь по взгляду. Мужики успели выйти из выработки, а Иван остался, – на всякий случай отключить конвейер. Последнее, что заметил, – была вспыхнувшая большущая искра: произошло самовозгорание угля…

Горный инженер Ивашов и слышать не хотел фельдшера Марию Владимировну:

- Мне в забое только тебя не хватало! Запомни, Маша: баба в забое – так же, как на корабле, – к беде. Примета не мной придумана. Бед нам мало?.. Будь здесь, и готовься оказывать помощь тем шахтёрам, которые поднимутся на-гора. Тебе работы хватит.

Работы и правда хватало. Маша быстро и умело обрабатывала и перевязывала раны, рассказывала врачам «Скорой» о полученных шахтёрами травмах. Тревожилась: Михайлин оставался в шахте. Но этим же Мария Владимировна и успокаивала себя: значит, с ним всё хорошо, – раз он не поднимается. А потом услышала разговор горноспасателей:

- Михайлина не нашли. Он в самом эпицентре взрыва был, в откаточном, у конвейера.

-По-видимому, успел отключить, – за секунду до того, как рвануло…

Маша оглянулась, нашла глазами свою напарницу, медсестру Кирееву. Окликнула:

- Оленька! Без меня справишься? Уже всех шахтёров подняли, теперь твоя задача – помочь врачам «Скорой».

Оленьке ещё не приходилось работать в аварийных ситуациях, и она забеспокоилась:

- Без Вас?.. А… Вы куда, Мария Владимировна?

Объяснять Оленьке, куда она, – было некогда: надо успеть к спуску шахтной клети (шахтная клеть – транспортная кабина, предназначена для спуска-подъёма людей и грузов по наклонному или вертикальному шахтному стволу, – примечание автора). И она успела, – заскочила в клеть перед самым закрытием двери. Мужики опешили, а клеть уже двинулась в забой… Валерка Горюнов, командир горноспасательного отделения, за голову схватился:

- Ну, вот куда тебя несёт! Что ты там забыла?

Маша незаметно сжала кулачки, вплотную подступила к Горюнову:

- А ты что, – фельдшер? Ты уверен, что всё сможешь сделать правильно, когда под завалами найдёте шахтёра?

- Дожились, мужики: баба в шахте. Ничего хорошего не ждём, – вздохнул Валерка. – Как ты только додумалась до этого!

Глыба породы низкой тяжестью нависла над Иваном – почти лежала на его груди, и ему казалось, что от этого он не может дышать. А дышать очень хотелось: он только что пришёл в себя и понял, как ему хочется дышать. Попытался вдохнуть, но боль в груди и в плече не давала сделать ни одного вдоха-выдоха. Чтобы не задохнуться, он прошептал:

-Маша… Мария-Марья…

Снова терял сознание, и видел её серые глаза, и упавшие ниже плеч густые тёмно-русые волосы, – ему так хотелось прижаться к ним лицом… На какие-то мгновения вырывался из безвоздушного пространства, приходил в себя, снова шептал её имя, – только в этом шёпоте можно было хоть как-то дышать:

- Маша…

Марья-краса, – так дед Андрей называл ту Марью, из времени первых здешних шахт. И Иван тоже силился повторить: Марья… краса…Марья… Мария, Машенька…

И он сразу узнал её, – когда она остановилась у глыбы. Расслышал её лёгкое дыхание, и сам вдруг задышал, – потому что дышать он мог только с нею вместе… И – непостижимо, но силу почувствовал: упёрся ладонями в глыбу, и она чуть заметно приподнялась. Не удивился торопливым Машиным словам, – конечно, она знала, что он здесь, под этой отколовшейся от кровли глыбой породы… Она знала, что он без неё дышать не может, – потому и пришла сюда…

А Маша говорила, – казалось, сквозь слёзы:

- Иван Алексеевич! Ванечка, Иван! Ты же сильный, ты сильный такой, – я знаю. Мне назад надо, – ребят-спасателей позвать. А ты подержи, постарайся удержать глыбу эту. Удержишь, Ванечка?.. Удержи… Я люблю тебя.

Сдвинувшуюся глыбу породы теперь надо было удержать, – иначе она просто опустилась бы ему на грудь. И приподнятыми ладонями он удерживал немыслимую тяжесть, – потому что Маша сказала:

- Я люблю тебя…

Своего шёпота – я люблю тебя… – он не слышал, а она повторила:

- И я люблю тебя, Ванечка.

… Дед Андрей сидел в палате, около Ивановой постели. Всматривался в Ванькино лицо, горестно покачивал головой. Иван нашёл дедову руку. Почерневшие веки его вздрогнули, тяжело приподнялись. Дед Андрей затаил дыхание:

- Иван!..

А Иван смотрел внимательно и серьёзно:

- Дед!.. А потом… что было?.. Тогда, – что было?.. Ты же не рассказал до конца. Расскажи.

Дед осторожно сжал его руку:

- А дальше ты сам всё знаешь. Так и было, – как у тебя. Тогда в шахте тоже взорвался гремучий газ – метан… На новый горизонт спускались. Ивана Михайлина уж отчаялись найти под завалами. А Марьюшка – Марья-краса – не побоялась в шахту спуститься, – сама отыскала Ивана. Так же, как твоя… нашла тебя.

- Моя… – Иван счастливо прикрыл глаза.

- В Покров обвенчались они. Троих сыновей родила Марья Ивану. Батя мой, Степан Иванович, – младший. Вот такая любовь случалась в былые времена… Выходит, Вань, и вам нынче про неё известно, – какой она, любовь-то, бывает.

- Известно, дед. Спасибо, что рассказал, – про Ивана и Марью.

…Болит? – Полюшка свела бровки, ладошечками прикоснулась к бинтам на Ивановой груди.

- Уже нет, – улыбнулся Иван.

Полинка подняла глаза. Застенчиво улыбнулась:

- А я знаю: вы с мамой – жених и невеста. А крёстная сказала, что ты теперь будешь моим папой. Правда?

- Правда. – Иван бережно опустил ладонь на Полюшкину головку. – Я очень хочу, чтоб у меня была такая дочка, как ты.

Девчушечка счастливо притихла.

Вета работала в городе, няней в детском саду. Пока удавалось скрывать от своих, что на факультете иностранных языков она больше не учится. Как-то зимой, во время сессии, Иван дождался у Ветиного института француза этого… Артура Филипповича. Шагнул ему навстречу. Артур Филиппович вздёрнул голову, быстро отвернулся, – с видом крайне озабоченного человека, которому очень некогда, собрался пройти мимо. Иван встал на пути, усмехнулся:

- Да ладно тебе… мсье. Я – сказать только: если будешь препятствовать Ветиному восстановлению на инязе, тогда мы с тобой поговорим подробнее. Я ж тебе ещё тогда сказал: Виолетта – моя одноклассница. А я за одноклассницу… Ты понял.

Артур Филиппович – не очень импозантно, подобно рыбе, выброшенной на берег, беззвучно хватал воздух.

- Рад за тебя, – что ты такой понятливый, – Иван невзначай чуть двинул француза плечом и пошёл к троллейбусной остановке.

Вечером Вета пришла к общежитию горного института:

- Вань!.. Представляешь, – мне из деканата звонили! Разрешили сдать задолженности, – по всем предметам.

Иван улыбнулся:

- Правда, Ветка?.. Ну, ты готовься, – чтоб всё сдать.

А в начале лета Иван с Полюшкой долго выбирали в «Детском мире» коляску: им нужна была не обычная, а для двойняшек. Однажды Полюшку спросили, кого она больше хочет, – брата или сестру. Полюшка подумала:

- И брата, и сестру.

Так и вышло: Маша родила мальчишку и девочку. Назвали их Андрей и Анюта.