74 тыс подписчиков

Марья-краса (Часть 5)

3 июля 20233 июл 2023

20,8 тыс

6 мин

Аксинья затаила дыхание. Слушала стыдливое и сбивчивое Евдокиино признание. Бережно прижала к себе невестку:

- Ну, что ты, хорошая моя. Не тревожься, – это всегда так и бывает.

Евдокия с беспокойством оглядывалась на спящую Машеньку, растерянно, недоверчиво-счастливо слёзы вытирала:

- Да как же это, мамань!.. Филимоновна – она ж смотрела… Ещё так больно было мне… Говорила Филимоновна, что не родить мне… что это с детства у меня так, потому и детей не будет.

Что б ни говорила Филимоновна, только в положенный срок, перед самой Троицей, родила Евдокия мальчишку. Да как-то незаметно, между делом: на зорюшке проводила Фёдора с батей на шахту, Машеньку покормила тыквенной кашей, а пока маманя с малышкой гусей выгоняли к речке да мяту по берегу рвали, успела постирать рубашки с полотенцами. Сложила бельё в корзину, – собралась выполоскать на речке. Тыльной стороной ладошки вытерла лоб, замерла на секунду: чуть заломило поясницу… и сердце вдруг забилось в какой-то радостной тревоге. Пошла Евдокия в избу, – прилечь на минутку. И опустилась прямо на порог, – от тянущей боли внизу живота… Подумала: хорошо, что батя с Фёдором в утреннюю сегодня. А оттого, что мамани нет дома, заплакала… Прикусила губы, простонала тихонечко:

- Маманюшка!..

А маманя на самом берегу ровно расслышала, что кличет её Дунюшка… Ещё на зорьке, когда завтрак готовили, всмотрелась в её лицо. Дунюшка поняла маманину безмолвную тревогу, улыбнулась глазами:

- Всё хорошо, мамань.

Вскоре по крыльцу зашлёпали босые Машенькины ножки. Вместе с дочушкой и маманюшкою в избу будто вплыл ласковый запах Луганки и прибрежной мяты… Евдокия счастливо прикрыла глаза, обняла Машеньку: как хорошо-то… что маманя вернулась.

Аксинья охнула:

- Что, родненькая?.. Я ж ещё с зорькой подумала, – что нынче Бог даст… а перед светом сон видела: будто мы с Тимофеем купаем мальчишечку крошечного… и радость на сердце такая… Да что ж это я!.. За Филимоновною послать… Девчонки за чабрецом убежали… Сейчас я Митюшку соседского отправлю, погоди чуток, хорошая моя.

А пока там Филимоновна, – Евдокия сама справилась: крепенький мальчишечка был таким звонкоголосым, что девяностолетний дед Панкрат Евстафьев расслышал… Дед грелся на солнышке – через дорогу наискосок, у своей избы… Заулыбался, перекрестился:

- Слава Тебе, Господи!.. Никак, мальчонку родила Евдокея… – Дед Панкрат подумал и твёрдо решил: – Парень. Голосистый такой.

Филимоновна осмотрела мальчишку и Евдокию. Глубокомысленно кивнула:

- Всякое случается. А на всё – Господня воля. Ты, милая, отойдёшь после родов-то, – в монастырь, в Святогорье, что над Донцом стоит, съезди. Помолись да свечку поставь, – за диво такое. А диво, я тебе скажу, – дивное.

Почитай, каждые год-два рожала Евдокия, – одного за другим, пятерых таких же крепких мальчишек. А дочушка, Марьюшка, так и оставалась одной, желанной…

Холила-лелеяла Евдокия единственную дочушку: волосы густые тёмно-русые сама ей мыла-полоскала отварами любистка, тысячелистника… зверобоя и крапивы, чтоб блестящими да шелковистыми были. Наряжала Марьюшку, – ровно царевну: вечерами осенними и зимними рубашки расшивала ей, – чтобы ни у кого узоров таких не было. Ленты в косы привозила ей с ярмарки, – самые красивые и яркие выбирала, чтоб шли к тёмным Машенькиным волосам… А коли кто-то из дальних, приезжих на шахту, случалось, замечал, что Марьюшка, дескать, на отца, на Фёдора Тимофеевича, похожа, Евдокия тут же ревниво перебивала:

- Фёдоровна она у нас. А и на меня похожа: бровями – в меня удалась. И косами.

Когда Марьюшке пятнадцатый годок пошёл, открыли здесь новую шахту. Фёдор Тимофеевич из десятников стал управляющим, – дело небывалое, чтоб вот так, из местных, кто-то в управляющие вышел. Да только шахты здешние никто лучше Пантелеева не знал. Новую шахту Фёдор Тимофеевич сам и назвал: «Мария».

…Вспоминал старый шахтёр Андрей Степанович рассказ-предание о любви Марьи и Ивана, что ещё в юности слышал от отца своего, Степана Ивановича, тоже шахтёра здешнего… Выбирал время, чтоб Ивану рассказать про их любовь… Усмехнулся, – Ванька удивляется:

-Это ж надо!.. Это ж… Три раза, выходит – пра… Прапрапрадед мой?..

А чего удивляться! Женились в те времена рано, – успевали и детей родить, и внуков-правнуков дождаться… Рассказать им, как сами жили-любили. А сейчас-то! Ждут-выжидают: институт окончить надо… потом – домом обзавестись, с родителями-то жить не хотят… потом – машину купить… на курорт, за границу, непременно съездить, – наперебой хвастаются друг перед дружкой: мы, мол, в Турции отдыхали… А мы – в Италии!.. А уж потом… – Андрей Степанович чуть не плюнул от великой досады, – надо ж такому!.. Планируют ребёнка. Одного родят, – планового-то… Будто не в любви живут… Так и забывают про любовь-то. Где ж о ней помнить!

Дед Андрей сокрушенно вздохнул: Вета эта… невеста Ванькина, по всему видно, тоже рождение ребёнка отложит на далёкое потом, – после дома-мебели-машины-заграницы спланирует, может. Её, любви-то, и так у них – не особо… А к тому времени, когда станут… ребёнка планировать, о любви уже и не вспомнят, – одни подсчёты-расчёты останутся. И как они детей рожают?..

Поэтому и хотел рассказать Ивану, – какой любовь-то бывает… Должна же она повториться, – у детей, у внуков-правнуков… Вспоминал дед Андрей, как сын, Григорий, женился на Любаше своей… Как они с Анютой переглядывались на свадьбе: кружил Гришка невесту свою на руках, – точно так же, как Андрей Анюту кружил когда-то. И внук, Алёшка… Алексей Григорьевич, Ванькин отец, до сих пор за пазухой Раечке своей ромашки из степи приносит, – выходит, здесь повторилась любовь… сбылась. А вот как у Ваньки сложится… с его Виолеттой Петровной, – сердце дедово тревожилось в предчувствии, что – не повторится, не сбудется…

... На горный факультет Иван поступил. Отец с матерью обрадовались такой новости: мать пирогов напекла, холодца сварила, ещё картошечку, с мясом томлёную, приготовила, огурцов, помидоров, капусты квашеной из погреба достала, яблок мочёных. Стол накрыла, – батя обнял её:

- Как на свадьбу. – Ещё раз оглядел стол: – Арбуз солёный разрезать надо: под дедову самогонку – самое то, лучшей закуски нет.

Вечером за столом родня собралась: Андрей Степанович, прадед Ванькин, с прабабушкой Анной Павловной, дед Григорий Андреевич с бабушкой Любовью Владимировной, Ванькин крёстный Александр Дмитриевич, начальник участка внутришахтного транспорта, крёстная Вера Васильевна, завуч поселковой школы…

А больше всех Ванькиному поступлению на горный факультет радовался прадед Андрей:

- Значит, горным инженером будешь? Хорошо это, Иван.

А осенью – первая сессия. И уехал Иван в город. Хмурился: выходит, без него, подземного электрослесаря, в третьей западной лаве будут устанавливать новый ленточный конвейер… (Лава – так в угольных шахтах называется подземная очистная горная выработка, в которой производится добыча угля. Протяжённость лавы – от нескольких десятков до нескольких сот метров. Один бок лавы образован массивом угля, другой – специально обрушенной горной породой. Лава имеет выходы на транспортный и вентиляционный штреки, – примечание автора).

В первый же день, после пар, отправился к пединституту. Улыбался: Вета ещё не знает, что он поступил на горный… Дождался её в институтском скверике. На клумбах доцветали бархатцы – как дома, в Перевальном, во дворе шахтоуправления. А Виолетта не заметила Ивана: понятно, она совсем не ожидала увидеть его здесь… Рядом с ней шёл представительный красавец. Они увлечённо о чём-то разговаривали, направлялись к сияющей белой машине. Иван смотрел им вслед. Вета словно почувствовала его взгляд, оглянулась. Растерянно поправила волосы.