В забое было посветлее: мальчишки-лампоносы быстро развешивали шахтёрские лампы. Десятник Герасим Семёнович хмуро отдал приказ:
-Берём кайла и кирки, мужики. Аверьян Гаврилович, ты здесь оставайся. Как распорядиться, – знаешь. А мы – угрюмо кивнул Кондрату и Гордею – всё же осмотрим места, где завалы разбирали. Ефим, Родион, Данила – на тот край. Антип и Евсей – со мною.
Марья затаила дыхание: в полумраке шахтёрских ламп десятник вдруг взглянул на неё, брови свёл… Но, видно, принял её за мальчишку-лампоноса. (Десятник – так в старину называлась должность в угольной шахте. Соответствует должности горного мастера. Лампоносы – разносчики шахтёрских ламп в забое. Лампоносами работали в основном мальчишки. Они заправляли маслом и разжигали шахтёрские лампы на поверхности шахты – в шахте зажигать лампы было нельзя: от открытого огня взрывался гремучий, или рудничный, газ, – так в те времена называли метан. Также от открытого огня была постоянная опасность взрыва угольной пыли. За смену мальчишки-лампоносы переносили несколько десятков ламп, развешивали их по выработкам: лампы цеплялись за огнивы – верхнюю часть крепи, – примечание автора). Кто-то из шахтёров окликнул Герасима Семёновича, и Марьюшка поспешила спрятаться в темноте. После взрыва гремучего газа в этой части выработки ещё не рубили уголь, и мальчишки-лампоносы не развешивали здесь лампы. Но глаза уже привыкли к шахтной темноте, и Марьюшка уходила всё дальше…
… В полусознании Иван слышал отдалённые голоса шахтёров, что разбирали завалы. На минуту приходил в себя, пытался приподняться, но тут же снова летел в бездонную черноту… В какие-то мгновения чернота озарялась вспышками, и Иван видел Марью – сквозь эту кромешную черноту она шла к нему…
В Горном училище рассказывали, что в каждой шахте есть запасные выходы поверхность. И от здешних шахтёров Иван слышал, какая выработка ведёт к выходу из шахты. Но вокруг стояла одинаковая темнота, – такая ровная, бесконечная, словно во всём мире не осталось света.
Боль разрывала затылок. Иван прикрывал глаза, ждал, когда боль хоть ненадолго утихнет… И ещё ждал этих ослепительных вспышек, – чтоб Марью увидеть. Ему надо было сказать ей… Надо было сказать, что он не верит ни единому Катерининому слову. Про Тихона сказать: плохо ему придётся, когда Иван поднимется на поверхность. Пожалеет Тишка, что подошёл тогда, на берегу, к Марьюшке… И про то, что мать её невенчанною была, – сказать: люба ты мне, Марьшка, одна-разъединственная люба… Знал бы родную твою маманю, – в пояс поклонился бы ей: за то, что родила тебя…
И – самое главное сказать: что будет она его женой, что обвенчаются они, – лишь пойдёт Марьюшке семнадцатый год…
Он будто бы знал, что Марья придёт к нему… и коснётся ладонью его раны, – только от этого могла уйти рвущая боль. Знал, а всё равно удивился, когда она подошла и склонилась к нему. Он узнал Марьюшку, хоть слышал лишь её дыхание. Нашёл её руку, – так пахли зверобоем только её ладони:
- Ты… как здесь?
- Искала тебя… Ваанечка! Искала… шла к тебе, чтоб сказать…
- Я знаю, Марьюшка, – Иван улыбался, чуть сжимал её пальцы. – Как ты здесь оказалась? Тебе кто разрешил – в шахту?
- Так никого не спрашивала я, Ванечка… Я тебя искала. Ночушки дождалась, – чтоб ночная смена в шахту спускалась. И я с ними. Темно было, никто не узнал меня. Я, Ванечка, Гришину косоворотку надела… и штаны. А волосы – под картуз батянечкин.
- Ну, Марья Фёдоровна!.. А отец с матерью узнают?..
Ему хотелось взять Марьюшку на руки, – чтобы побыстрее вынести её к свету: там, над поверхностью шахты, наверное, всходит солнце. Но приходилось часто останавливаться, и Марья говорила:
- За моё плечо держись, Ванечка. Я, знаешь, какая крепкая!..
К подъёму клети они не успели: лишь издалека расслышали усталый скрежет ворота, что поднимал на поверхность шахтёрскую клеть…
… Мария Владимировна уложила Полинку, присела рядом. Открыла их любимую с дочкой книжку, – сборник сказок. Улыбнулась:
- Какую почитаем? Про Ивана Царевича?
А Полюшка вдруг попросила:
-Расскажи про папу. Как он шахтёров спасал.
Отца Полинка никогда не видела. И Михаил не увидел дочку, – лишь узнал, что у них с Машей зимой родится ребёночек. В тот день Маша впервые была в женской консультации. Они с Михаилом уже подали заявление, уже готовились к свадьбе. И платье белое Маша купила, – с Лизой, сестрой Михаила, самое красивое выбрали, и фату – невесомое облако… Дома Маша ещё раз примерила платье. Михаил приоткрыл дверь: ему очень хотелось увидеть Машеньку в свадебном платье… Лиза замахала руками, сурово сказала:
- Нельзя до свадьбы!
А ночью была тревога, – Михаил служил в горноспасательном взводе…
Так и не увидел Михаил невесту свою в свадебном платье… А про ребёночка застенчиво и счастливо сказал:
- У нас будет дочка.
И сам подсчитал, когда она родится. Полюшка точно в тот день и родилась.
Отца и матери у Михаила не было. Невесту он привёз в родительский дом перед самой свадьбой. Лиза, старшая сестра, была такой приветливой и родной… После той беды на шахте Маша вернулась в общежитие, – она училась на последнем курсе медицинского училища. Когда родилась Полинка, Лиза пришла в роддом. На малютку не взглянула. Да и на Машу тоже, – смотрела куда-то поверх её головы:
- На дом не рассчитывай. Даже не думай, что получишь что-то.
Маша растерялась:
-Лиз, можно мы с маленькой… Из роддома… Ненадолго, – я найду квартиру, и мы сразу уйдём… В общежитие не пустят с ребёнком, а больше мне некуда, ты же знаешь…
Машины родители – так случилось, что мать у неё была неродная, а отец – полностью во власти мачехи – были против их свадьбы с Михаилом. Впрочем, мачеха, Елена Юрьевна, вообще не хотела, чтобы Маша выходила замуж: ясно, что после свадьбы молодые у них поселятся… Этого ещё не хватало!.. У Елены Юрьевны с Машиным отцом была своя дочка, и Маша уже давно была лишней в их доме.
- Знаю, – усмехнулась Лиза. – Ты своим родственникам не нужна. Только с чего ты вдруг решила, что мне нужна, – вместе с неизвестно чьим ребёнком?
Про ребёнка Маша не поняла:
- Лиз!..
-А откуда я знаю, от кого у тебя девчонка?.. Михаилу ты женой не была.
- Лиз!.. А платье… свадебное…
- А что – платье? На нём не написано, от кого ты беременной была.
Выручила Настя, подружка из общежития: её двоюродная сестра уехала к мужу-моряку на Дальний Восток, и до окончания училища можно было пожить в её квартире.
Потом Маша работала на «Яснодольской». Жили с Полинкой у Раисы Дмитриевны, санитарки из шахтёрского медпункта. Всё бы ничего, – дочка росла, работать фельдшером Маше нравилось… Только к ней в медпункт вдруг зачастил Карунин, начальник геолого-маркшейдерской службы. Аркадий Геннадьевич откровенно добивался встреч. Разумеется, о его настойчивости скоро узнала жена: Таисия Антоновна работала в плановом отделе, а это – негласный информационный центр…
Марии Владимировне помог Северцев, заместитель директора шахты по кадрам и быту:
- На «Восточную» фельдшер требуется. Квартиру даже предлагают. Не вилла, конечно, зато своё жильё. Поедешь? Я позвоню, – Сычёва, кума, обрадую.
Мария Владимировна согласилась, – без раздумий.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цвет