- Па… Па… - выдохнул Кирилл едва слышно.
- Да, сынок, да! – Матвей схватил его руку, прижал к своей щеке. – Я здесь, все хорошо!
- За… пись… - прошептал Кирилл, и его глаза снова начали закрываться. – Для… тебя…
Отец ничего не понял. Он думал, сын бредит.
- Тише, не говори. Береги силы. Все потом.
Носилки с Кириллом тут же подхватили и понесли к развернутому на поляне мобильному госпиталю. Матвей хотел броситься за ними, но в этот момент подняли Таисию. Егерь обернулся и замер. Она шаталась, и ее поддерживал спасатель. Грязная, в изорванной в клочья одежде, с лицом, покрытым ссадинами. Ее руки… Матвей посмотрел на них, и у него перехватило дыхание. Они стерлись в кровь, опухли и напоминали кровавое месиво. Она сделала шаг к нему, их взгляды встретились. Ни упрека, ни триумфа в ее глазах, только бесконечное изнеможение. Он смотрел на нее, на эту городскую женщину, которую презирал и над которой издевался. Она прошла сквозь пекло, потеряла отшельника-проводника, пробилась к его сыну в одиночку и вытащила его из лап смерти голыми руками. Он хотел сказать что-то, поблагодарить, извиниться, но все слова казались мелкими, пустыми, ничтожными перед ее подвигом. Матвей сделал единственное, что мог. Шагнул к ней, проигнорировал дикую боль в собственном плече и неуклюже, отчаянно обнял. Он прижал Таисию к себе и почувствовал, как дрожало ее хрупкое, измученное тело.
- Спасибо. – прохрипел он ей в волосы.
И это короткое слово вместило в себя его стыд, раскаяние и бесконечную, невыразимую благодарность. Она не ответила. Она стояла в его руках, и он чувствовал, как напряжение отпускало ее. Она позволила себе опереться на него всего на одну секунду. Они оказались не егерем и ученым, не мужчиной и женщиной, они двое людей, которые выжили. Матвей поспешил к сыну.
Таисия вдохнула свежий холодный воздух и закашлялась. Ее окружили спасатели МЧС, волонтеры, Семенов. Их лица усталые, но сосредоточенные. Ее тут же подхватили на руки, укутали в теплое шуршащее спасательное одеяло, повели к развернутой палатке полевого госпиталя. Кто-то совал ей в руки кружку с горячим сладким чаем. Пальцы не слушались, не удерживали ее. Чашку подхватила девушка волонтер и помогла ей сделать глоток. Таисия нашла Матвея. Тот сидел возле своего сына и не замечал ни спасателей, ни Семенова. Таисия не стала ничего говорить. Она вынула из кармана маленький кусочек пластика и протянула ему. Он удивленно посмотрел на нее, потом на флешку.
- Кирилл… Просил передать. – тихо промолвила Таисия. – Это… Для вас.
Матвей нерешительно взял флешку. Его грубые, мозолистые пальцы неуклюже держали крошечный обломок из мира его сына. Он поглядел на флешку, потом на лицо Кирилла, и его каменное самообладание треснуло. Он не зарыдал, его огромное сильное тело сотрясла беззвучная судорога. Он низко склонился над сыном, и его плечи затряслись. Отец плакал без слов, без звука, всем своим раздавленным существом. Он горевал над своей слепотой, глухотой, над всеми несказанными словами, которые едва не пропали навсегда под тоннами камня. Таисия отвернулась. Это слишком личное, сокровенное. Этот момент принадлежал только им двоим – отцу и сыну.
К ней подошел Семенов.
- Таисия Андреевна. – в его голосе звучало бесконечное уважение. – Вам нужно к медикам. У вас шок и переохлаждение.
Она кивнула и позволила увести себя.
Когда ее усадили на кушетку в палатке, и врач обрабатывал ее разбитые руки, она услышала, как снаружи заработал двигатель. Это готовили к вылету вертолет, чтобы срочно доставить Кирилла и Матвея в больницу. Она сдержала свое обещание. Таисия закрыла глаза, и перед ее мысленным взором встало не лицо Матвея или Кирилла, а лицо отшельника, старого, безумного мудреца. Он пожертвовал собой, чтобы они могли жить. Никто, кроме нее, не узнает о его подвиге. Он так и останется легендой, тенью в лесу. Но она не забудет. И, возможно, когда-нибудь сможет рассказать Матвею и Кириллу кому они на самом деле обязаны своим вторым рождением.
Вертолет поднялся в воздух с оглушительным ревом. Его лопасти рубили тяжелый влажный воздух и разгоняли туман. Таисия смотрела, как его бортовые огни, красные, зеленые точки, уходили на восток в сторону далекого города и уносили с собой отца и сына. Когда звук стих, и свечение растворилось в низкой облачности, на поляну вернулась тишина. Не та, давящая, враждебная, пещеры, а обычная, лесная. Запахи мокрой земли и покоя наполнили лес. Спасатели, уставшие, но довольные, сворачивали оборудование. Волонтеры пили чай у костра и переговаривались. Героизм закончился, началась рутина. Семенов подошел к Таисии с термосом в руках. Он молча налил ей в кружку еще горячего чая.
- Вы храбрая женщина, Таисия Андреевна. – сказал он просто, без пафоса. – Мы никогда не нашли бы их без вас. И уж точно не вытащили бы.
Таисия покачала головой и глядела на пар от кружки.
- Герой остался там. – тихо ответила она и кивнула в сторону темного силуэта горы. – А я… Действовала по его указке.
Семенов понимал и не задавал лишних вопросов.
- Его звали… - начала она, но осеклась. Как его имя? Она не знала. Отшельник. А другого имени нет. - Он помог нам, он указал путь.
- Мы зарегистрировали его как пропавшего без вести, – сказал Семенов, - после вашего рассказа. Но вы же понимаете, в таком обвале шансов нет. Гора забирает свое.
Таисия промолчала. Она знала, что пещера не проглотила отшельника. Он сам отдал себя ей, и это его выбор.
Ей обработали руку, наложили швы на самые глубокие порезы, сделали укол от столбняка. Каждое прикосновение врача возвращало ее в реальность. В мир, где боль можно лечить лекарствами, а раны зашить. Но не все травмы залечиваются, и шрамы останутся навсегда. Не на коже, а на душе.
Ее отвезли обратно в бытовку егерей. В ту самую, где все началось. Избушка пахла сыростью, дымом и безнадежностью, но теперь это дыхание прошлого. Она села на лавку, где всего несколько дней назад находился разъяренный, потерявший надежду Матвей, и почувствовала, как ее тело сдается. Накопленная усталость обрушилась на нее всей своей тяжестью. Веки стали свинцовыми.
Она проснулась от того, что кто-то укрыл ее одеялом. Это оказалась та самая девушка волонтер, которая помогала ей с чаем.
- Вам нужно поспать. – тихо сказала она. – Мы возвращаемся в город завтра утром. Вас отвезут.
Таисия кивнула, не в силах говорить. Она снова провалилась в сон, крепкий, глубокий, без сновидений. Сон человека, который прошел через пекло и вернулся.
Она встрепенулась и увидела за окном серый, дождливый рассвет. Тот самый, с которого все началось. Но теперь он не казался враждебным, это привычная погода. Бытовка почти пустая. Большинство спасателей и волонтеров уже уехали. Ее ждал старый УАЗик. Перед тем, как сесть в машину, она обернулась на мгновение. Посмотрела на лес, на темную, скрытую в тумане гору. Она пришла сюда изучать звуки, а уезжала и уносила с собой память о тишине, что громче любого крика. И о музыке, которую не запишешь ни одним прибором. Микрофоны и датчики оказались совершенно бесполезны. Ее научный труд разрушился, но ее настоящая работа выполнена.
Она села в машину. Дверь захлопнулась и отрезала ее от тайги. УАЗик тронулся и подпрыгивал на разбитой лесной дороге. Она ехала навстречу цивилизации, но знала, что часть ее навсегда останется там, в сердце поющей горы, рядом со старым отшельником, кто научил ее слушать.
Эпилог.
Прошло три месяца. Живописная осень успела обжечь тайгу своими красками и уступила место морозам. Воздух стал прозрачным и хрупким, а гора на горизонте казалась ближе и четче, чем когда-либо.
Таисия стояла на веранде небольшого нового сруба. От него исходил запах свежей смолы. Это пост егерей, его отстроили недалеко от старой бытовки. Она приехала сюда на один день. Не как ученый, ее проект безнадежно сорвался, ее оборудование так и осталось лежать под ветвями старой ели. Она наведалась как гость.
Дверь за ее спиной скрипнула. Матвей вышел на веранду. Он изменился. Суровость осталась, она прорезала его лицо, как годовые кольца дерева. Но из глаз исчезли злость и вечное недовольство. В них появилось что-то другое. Глубокая и тихая, выстраданная печаль. Он восстановил свое плечо, но двигался осторожнее, будто прислушивался к собственному телу. Егерь протянул Таисии кружку с дымящимся травяным чаем. Она взяла молча.
- Спасибо, что приехала. – его голос стал мягче, без прежней враждебности.
Они помолчали и глядели на гору.
- Его выписали сегодня. – проронил Матвей. – Гипс сняли неделю назад. Пока хромает, конечно, но будет ходить. Врачи сказали, в рубашке родился.
- Он сильный. – кивнула Таисия. – В вас.
Егерь криво усмехнулся.
- Нет, крепость у него другая. Не моя. – он сделал глоток чая. - Я прослушал ту запись. Сотни раз. – он посмотрел на Таисию. – Сначала ничего не понял, сплошной… Гул. А потом… Начал улавливать. То, что подмечал сын. Я… Я всю жизнь ходил по тайге как слепой и глухой. А он, мальчишка, за несколько недель увидел и услышал больше, чем я.
Дверь снова скрипнула, и на веранду вышел Кирилл. Он наступал осторожно. Он тоже преобразился. Исчезла подростковая угловатость и отстраненность. Пережитый ужас стер с его лица все детское. А взамен осталась спокойная, не по годам зрелая уверенность. Он все еще сильно хромал и опирался на резной посох. Матвей попросил друзей, и они сделали для Кирилла такую же клюку как у отшельника. Кирилл подошел и встал рядом с отцом. Они глядели в одну сторону. И в этом молчаливом единении больше любви и понимания, чем во всех разговорах. Потом Кирилл повернулся к Таисии.
- Спасибо, - сказал он, и в его голосе ни капли детской неуверенности. Он снова посмотрел на гору. – Она молчит теперь. – тихо промолвил он. – Я прислушиваюсь, но она больше не поет.
- Может она поведала все, что хотела? – предположила Таисия.
- Или ждет нового слушателя. – добавил егерь. Он поставил свою кружку на перила веранды. – Я тут подумал… - он поглядел на сына. – Твой фотоаппарат, объектив, конечно, не спасти, но корпус крепкий. Попробуем вставить в него что-то новое, более современное?
Кирилл посмотрел на отца, и его глаза вспыхнули. Он ничего не ответил, а широко улыбнулся. И Таисия увидела, что мост между двумя мирами, который так отчаянно пытался построить сын, наконец-то завершен.
Она допила свой чай. Ее работа здесь окончена. Она пришла в этот лес искать аномальные звуки, а нашла нечто гораздо большее. Отголоски человеческой души. А этого более чем достаточно.
Конец.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. Глава 18.