Дождь шел третий день. Не яростный ливень, а холодная, нудная изморось. Она пробирала до костей и превращала тайгу в безразмерное серое подземелье. Капли срывались с отяжелевших еловых лап и били по капюшону штормовки Матвея с монотонностью метронома. А ведь у него почти не осталось времени, он рвался сквозь мокрый подлесок и не обращал внимания на ветки, что хлестали по лицу. Его тело егеря привыкло к лесу и двигалось инстинктивно, почти со звериной пластикой. Глаза, узкие и внимательные, замечали все вокруг. Примятую траву, пятна мха, едва заметные потертости на коре. Он не искал – он читал. Этот лес как его книга, и он знал ее наизусть. Но три дня назад кто-то вырвал из нее самую важную страницу.
- База, я первый. Квадрат 12-гамма чист. Повторяю, чист. – прохрипел он в рацию, и его голос такой же жесткий и обветренный, как кора старого кедра.
В ответ зашипел статический разряд, и прорвался неуверенный голос волонтера.
- Первый, вас понял. Мы в 13-альфа. Тут… Только следы кабана.
Матвей сжал кулаки. Городские, они топчут все вокруг, как стадо лосей, и отличают след кабана от медвежьего лишь потому, что им показали картинку на инструктаже. Бесполезные, они принесли в его лес свой шум, страх и неумелость. Матвей выругался сквозь зубы. Злость очень хорошее топливо, она выжигала панический животный ужас, который пытался поселиться в груди. Каждый раз, когда он закрывал глаза и видел лицо сына Кирилла… Бледное, с этими вечными наушниками в ушах, с упрямым выражением, которое Матвей так ненавидел. И всё-таки это точная копия его самого.
- Дурак. – прошептал он в колючий воротник. – Я же говорил тебе, мальчишка. Эта тайга не прощает слабости.
Он учил его всему, что знал сам. Как ставить силки, как разжигать костер одной спичкой под проливным дождем, как читать ветер. А Кирилл? Он исследовал свои книги, слушал свою невыносимую музыку и фотографировал какую-то чепуху. Росу на паутине, трещину в камне. Он искал в тайге красоту, в то время как Матвей понимал, здесь есть только одно правило – выживание. И его сын провалил этот экзамен.
Впереди сквозь серую пелену дождя что-то нарушило монотонный ритм бурелома. Белесое пятно на фоне темной зелени. Матвей замер и превратился в слух и зрение. Сердце стучало ровно и глухо до этого, а тут сделало тяжелый рывок.
Ветка. Молодой орешник у самой тропы сломан. Не высохший сук отвалился от ветра, а живая, сочная ветка. Ее вывернуло из ствола с силой. Излом свежий, древесина внутри – почти белая и еще не потемнела от влаги. Вот оно! Наконец-то! Матвей подошел, неторопливо выступал как охотник, чтобы не смазать след, присел на корточки. Глаза впились в каждую деталь. Сломана под углом сверху вниз. Значит, кто-то падал или оступался и хватался за опору. У основания ствола едва заметная вмятина в мокрой земле, нечеткий отпечаток носка ботинка его сына. Матвей сам покупал их два месяца назад.
Надежда, острая и болезненная, как укол иглы, пронзила его. Кирилл прошел здесь совсем недавно, вероятно вчера. Значит, жив. А вдруг ранен, лежит где-то рядом, ждет… Егерь вскинул голову уже готовый прокричать в рацию о находке, скомандовать всем двигаться сюда. И в этот момент его взгляд зацепился за кочку рядом, за клочок мха. Он содран так, будто по нему проехали рифленой подошвой. Матвей затаил дыхание. А потом память, услужливая и жестокая, подсунула ему картинку. Вчера, примерно в это же время, он сам шагал по этой тропе, злой и вымотанный. Его нога соскользнула с мокрого корня, он потерял равновесие, выбросил руку в сторону, чтобы опереться о склон. Ладонь в перчатке ударила по стволу молодого орешника, и одна из нижних самых толстых веток хрустнула под его весом. Он даже не обернулся, а быстро пошел дальше и ругал собственную усталость. Это его след. Сломанная ветка не знак надежды, а напоминание о его собственном отчаянии и слепоте. Матвей неторопливо поднялся. Сила для движения вперед схлынула и оставила после себя разочарование. Он стоял посреди тайги, которую знал лучше, чем собственное лицо в зеркале. И впервые в жизни чувствовал себя в ней чужим и беспомощным.
Дождь прекратился. И в наступившей тишине Матвею показалось, что весь этот огромный безразличный лес, от корней до самых верхушек, ловил каждое слово и движение и наблюдал за ним. Он выключил рацию и оборвал бессмысленную болтовню волонтеров. Ему захотелось уединиться.
Штаб поисков, пропахшая сыростью бытовка егерей, гудела как растревоженный улей. На столе расстелена огромная, испещренная пометками карта. Вокруг нее толпились люди. Уставшие волонтеры в ярких куртках, местный участковый с потухшим взглядом и пара сотрудников МЧС, чьи лица напоминали непроницаемую маску. Воздух загустел от безнадежности. Они прочесывали квадрат за квадратом, раз за разом возвращались с одним и тем же результатом – ноль. Матвей стоял чуть в стороне спиной к этой суете и смотрел в окно. Он чувствовал себя дирижером оркестра, который разучился играть. Все эти люди, их рации и желание помочь – лишь шум. Это мешало слушать лес.
Дверь скрипнула, и в бытовку залетел свежий ветер. Все звуки стихли. На пороге стояла она.
Матвей обернулся, и его взгляд моментально оценил чужака на своей территории. Невысокая, в модной черной куртке из той ткани, что шуршит при каждом движении, и в ботинках, слишком чистых для этой грязи. А за плечами у нее навороченный рюкзак, слишком сложный и дорогой. В руках она держала защищенный от ударов кейс. Она вошла, окинула помещение быстрым, цепким взглядом, будто видела все насквозь.
- Таисия Волкова, институт акустической экологии. – представилась она негромко, но ее голос прорезал общую разбитость как скальпель. – Меня вызвал ваш координатор.
Пожилой МЧС-ник по фамилии Семенов шагнул вперед.
- Да, Таисия Андреевна, спасибо, что приехали! Вот, работаем. – он неопределенно махнул рукой в сторону карты.
Таисия кивнула, но ее взгляд уже приковался к Матвею.
- Вы отец? – спросила она прямо.
- Я. – бросил Матвей и не двинулся с места. В его голосе звенел металл. Еще одна «эксперт из города». Сейчас начнет рассказывать ему, как искать в его же лесу.
Таисия не стала тратить времени на слова сочувствия. Вместо этого открыла свой кейс. Внутри, в мягких углублениях из пеноматериала, лежала аппаратура, больше похожая на реквизит из фантастического фильма. Микрофоны-тарелки, какие-то датчики, и сердце ее системы – массивный планшет в резиновом корпусе.
- Мне нужны все ваши передвижения за последние трое суток. Все маршруты поисковых групп. Загрузите на мой сервер.
Она протянула флешку Семенову. Волонтеры переглянулись. Молоденькая девушка дрожала от холода и прошептала своему напарнику.
- Она что, по GPS его искать начнет?
Матвей усмехнулся и не скрывал презрения.
- Тут связи нет даже для рации, какое еще GPS? Лес - это не городская улица, его навигатором не возьмешь.
Таисия подняла на него глаза, спокойные, серые, как сегодняшнее небо.
- Я и не собираюсь. Я ищу не человека, а событие.
Она подключила планшет к переносному аккумулятору, и экран ожил. Показались сложные графики. Матвей смотрел на это с отвращением. Игрушки. Пока она тут забавляется со своими технологиями, его сын где-то там, в этом сумрачном аду, один на один с тайгой.
Пальцы Таисии забегали по экрану. Она загружала данные со своих стационарных датчиков. Они расставлены по заповеднику еще месяц назад для ее исследования. На мониторе замелькали столбцы цифр, кривые диаграммы.
- Ваши поиски бессмысленны. – вдруг заявила она так же ровно, как констатировала бы прогноз погоды.
Бытовка снова затихла.
- Что ты сказала? – с расстановкой произнес Матвей и шагнул к ней.
Таисия повернула планшет к нему. Там не карта, а что-то вроде тепловизора. Только вместо температуры он показывал звук. Хаотичное переплетение синих, зеленых и желтых пятен - обычный фон леса. И среди этого хаоса – одна черная точка, идеально круглая.
- Три дня назад в 14:32 эти датчики зафиксировали акустическую аномалию в радиусе сто метров от этой точки. На одну минуту и 17 секунд исчезли все звуки в высокочастотном диапазоне. Щебет птиц, стрекот насекомых, шелест листвы. Будто на лес накинули вакуумный купол. Это противоестественно. Такое случается при обвале, взрыве… Или при внезапном паническом ужасе, который заставляет замереть все живое.
Она ткнула пальцем в черную точку на экране.
- Ваши группы ходили в трех, а то и в пяти километрах отсюда. Вы ищите не там. Эпицентр здесь.
Матвей впился взглядом в черную точку на мониторе. Воздух в бытовке потяжелел, как болотная вода. Он знал это место. Каждый охотник в округе обходил его десятой дорогой. Гиблое место. «Гремучая трясина.» Так его прозвали старики.
Продолжение.
