Таисия вставила карту в адаптер, подключила к планшету. На секунду ничего. Матвей затаил дыхание. И вдруг экран ожил. Появилось окно «Найдено новое устройство. Открыть папку.»
Таисия подняла глаза, потом ее палец медленно коснулся кнопки «Да». На дисплее замелькали превью фотографий, и они оба, егерь и ученая, замерли и глядели в эти маленькие прямоугольники, как в особый мир, и в последний день жизни Кирилла. Экран светился единственным живым огнем в вымершем пространстве. Эти маленькие прямоугольники стали всей вселенной. Матвей стоял на коленях в грязи, склонился над планшетом в руках Таисии. Десятки маленьких квадратиков – цифровые призраки – заполнили дисплей. Егерь подался вперед и боялся дышать, чтобы не спугнуть хрупкое чудо. Появилась первая фотография. Он вглядывался в нее так, будто мог силой мысли заставить их говорить. Они увидели каплю дождя на паутине. Таисия не ждала, а увеличила изображение. Две ветки вереска, и на них одна капелька. И в этой крошечной, идеальной сфере, как в хрустальном шаре, отражался весь лес, искаженные силуэты деревьев, серое небо. Кирилл заснял с такого ракурса, что казалось, будто смотришь внутрь крошечного лесного божества. Матвей опешил и ничего не понимал. Это до боли красиво. Он прожил в этой тайге всю свою жизнь, но никогда не видел такого. Он ожидал угрюмых лиц, следов борьбы, но не этой странной красоты. Егерь никогда не останавливался, чтобы посмотреть в каплю воды.
Таисия открыла следующее фото. Паутина, тяжелая от влаги, и похожа на драгоценное ожерелье, брошенное в траву.
- Что он делал? – прошептал Матвей самому себе.
- Он замечал диковинное. – тихо ответила Таисия.
Ее палец скользнул по экрану. Узор лишайника на камне, похожий не древнюю, нечитаемую карту неведомых континентов. Следующий снимок.
- Что это? – удивился Матвей.
Спираль папоротника, тугая и совершенная, как кулачок младенца. Матвей видел эту траву, капли и паутину тысячи раз, и всегда проходил мимо. Он смотрел на лес как на территорию полную ресурсов, а его сын разглядел музыку, и в душе Матвея поднялась мучительная волна. Он кричал на сына за то, что тот «витает в облаках». А Кирилл в это время находил красоту там, куда Матвей не поворачивал головы.
Таисия продолжала листать.
- Он рассматривал мир вокруг неторопливо.
«А я и не догадывался о тайнах своего сына.» – подумал отец.
Вскоре статичные зарисовки природы сменились движением. Перед ними ручей, но снят с такой длинной задержкой, что вода превратилась в молочко. Вот тропа, отпечатки Матвея на ней. Кирилл шел за ним и фотографировал следы отца.
- Посмотрите на время. – голос Таисии вернул его к реальности. Она указала на угол экрана.
У Матвея перехватило дыхание. Между снимками одна-две минуты и GPS координаты меняются в хронологическом порядке, 10-15 метров за фото. Таисия быстро пролистала еще десяток кадров. Кирилл шел не хаотично, а по маршруту.
- Он не просто гулял, - произнесла Таисия.
И Матвей с леденящим ужасом начал понимать куда вела эта дорога. Прямо сюда, в болото.
- Он не заблудился. – нотка утверждения звучала в тоне Таисии. – Он двигался к цели, при этом фиксировал все детали.
Фотографии становились мрачнее. Свет уходил, лес на снимках делался гуще, враждебнее. Композиции, до этого выверенные и спокойные, стали рваными, будто тот, кто держал камеру очень спешил или занервничал. Вот последнее фото, оно сделано при нормальном освещении. Вход в темную расщелину у подножия скалы. Матвей уже не видел отдельного снимка, а только неправильной формы провал в земле, из которого, казалось, веяло холодом даже через экран.
- Что это? – насторожилась Таисия.
- Пещера. – выдавил Матвей и замолчал.
Таисия резко остановилась. На дисплее последний файл. И там не фотография, а чернота. Густая, непроглядная тьма, и ее прорезали несколько линий.
- Старая медвежья берлога, пустая уже лет двадцать.
14:31.
Эта цифра, сухая и бездушная, горела на экране, как клеймо. За минуту до тишины, когда лес затаил дыхание. Матвей смотрел на последний снимок, на этот крик, что застыл в пикселях, и в его голове все начало складываться в одну страшную, невыносимую картину. Кирилл. Пещера. Оползень.
- Сын внутри. – прошептал егерь.
Это не догадка, а уверенность, холодная и острая как нож.
- Когда склон поехал, он находился в пещере. Его завалило. – егерь вскочил на ноги, и оцепенение сменилось лихорадочной отчаянной энергией.
Он снова приготовился рыть землю голыми руками, грызть камни зубами, лишь бы добраться до сына, который где-то там, под землей, в кромешной темноте.
- Мы не знаем этого наверняка. – услышал он резкий голос Таисии. Она поднялась следом с напряженным лицом. - Это самая очевидная версия, но она, вероятно, ошибочная. Нельзя действовать наобум.
- Что ты предлагаешь? Сидеть и смотреть в твой планшет? – взорвался Матвей. – Там мой сын! Он еще жив… Или ранен… Ждет… Каждая секунда…
- Именно поэтому мы не можем позволить себе никакой оплошности. – она повысила голос, и ее непреклонная воля остановила его порыв. - Думайте, Матвей, как охотник. Что вас озадачивает?
Он съежился, сбитый с толку.
- Абсолютно все. Мой сын под тонной грязи.
- Нет. – отрезала Таисия. – Вас должно насторожить другое. Посмотрите на фотографии еще раз. Он шел сюда целенаправленно. Что 17-летний парень искал в заброшенной медвежьей берлоге?
Ее вопрос подействовал как ушат ледяной воды. Он заставил Матвея остановиться и впервые за последние дни включить логику, а не инстинкты. Действительно, зачем Кирилл двигался в это место? Здесь нет ни редких растений, ни красивых видов, только гниль, сырость и дурная слава. Эта пещера вряд ли цель, она лишь точка на маршруте. Но куда он вел?
- Я не понимаю. – выдавил Матвей.
Это горькое признание того, что он не знал о мыслях своего сына и его планах.
- Тогда приступаем к поиску. – Таисия снова превратилась в ученого.
Она не приблизилась к завалу, а вместо этого методично обошла его по периметру. Егерь сцепил зубы, следовал за ней и внимательно осматривал каждый клочок грунта. Они двигались молча, каждый со своими суждениями, но впервые с одной целью. Матвей приглядывался к сломанной ветке, приплюснутым растениям, едва заметным следам. Таисия смотрела сквозь поверхность земли. Ее прибор пищал на старый гвоздь, гудел на забытую кем-то консервную банку. Основная часть сигнала всего лишь мусор.
- Сюда! – позвала она.
Таисия стояла у подножия вековой корявой сосны, метрах в десяти от оползня. Ее прибор издавал ровный уверенный писк.
- Еще один фотоаппарат? – с надеждой спросил Матвей.
- Нет, сигнал другой. Крупное железо.
Она показала на землю у корней. Матвей подошел. Под слоем прелой хвои и мха что-то проступало. Прямоугольное, покрытое ржавчиной. Егерь отбросил листву сапогом. Показалась металлическая крышка от старинного ящика. Такие сундуки у каждого охотника в их деревне. Но этот здесь, в лесу, и, судя по всему, лежал очень давно. Матвей опустился на колени, подцепил крышку за потускневшую ручку. Она поддалась с натужным скрипом, и показалось темное нутро. На дне, на подстилке из сухой травы лежали три вещи. Старый кассетный проигрыватель, несколько аудиокассет в пластиковых коробках без подписей и толстая, потрепанная тетрадь. Матвей взял ее в руки. На обложке выведено карандашом одно слово «Слушай». Он открыл последнюю страницу убористого почерка и прочитал дату. Она сделана три дня назад. Вечером, накануне исчезновения Кирилла.
«Отшельник показал мне тайный ход. Завтра пойду один. Он говорил, что гора пускает только тех, кто приходит без страха. Я оставлю все записи здесь, в нашем старом схроне, чтобы они сохранились. Я услышу музыку горы. Я почти готов.»
Матвей держал в руке ключ к мыслям сына и его последним мгновениям, но он боялся повернуть его в замке. Страшился прочесть эти страницы. Таисия тем временем уже достала из ящика старый кассетный проигрыватель. Ее пальцы привыкли к сенсорным экранам и выглядели чужеродно на грубых пластиковых кнопках. Она открыла крышку и внутри оказалась кассета.
- Дайте мне это. – Матвей протянул руку. Он не мог читать тетрадь, а вот слушать совсем другое дело.
Таисия молча протянула ему аудиопроигрыватель. Он вставил в него пару батареек. Они предусмотрительно нашлись в кармане рюкзака Таисии. Егерь защелкнул крышку, надел потрепанные поролоновые наушники и включил запись. Раздалось шипение. Потом щелчок и звуки. Это лес, но другой. Не тот, который он слышал сейчас. На пленке шумел ветер, но как-то иначе, мягче. Пели птицы, которых он не слышал уже несколько дней. Где-то далеко стучал дятел. И поверх всего этого – тихая, едва слышная речь Кирилла.
- Запись номер семь.
Продолжение.