Поздно вечером 20 ноября 1850 года графиня Лиди внезапно прибежала на кухню. Впервые не стала вызывать прислугу в зал, а спустилась сама. Она была суетлива и испугана. Потребовала бутылку винного уксуса. Приказала горничной Эммеранс Брикур и Жилю, работавшему кучером, идти за ней и нести четыре ведра теплой воды.
По пути в малый зал графиня зачем-то стала объяснять прислуге, что ее брату, гостившему в шато, внезапно стало плохо. Плохо до такой степени, что господам надо помочь. И не просто, а руками, молчанием и уксусом. С большим количеством воды. Ничего подобного не случалось ранее. Хотя в замке происходило многое.
Граф Ипполит стоял над лежащим почти посередине зала месье Гюставом Фуньи, братом его жены. Признаков жизни гость не подавал. Хозяин замка, напротив, был сильно возбужден и суетлив. Он велел Эммеранс полить ему на руки. К своему ужасу горничная поняла, что он смывает кровь. Таз приказали немедленно унести. Жиль получил указание немедленно спуститься в подвал и принести большую бутыль уксуса. Потом еще натаскать теплой воды.
Затем покойного раздели. Странное дело, но граф и графиня не стояли рядом, отдавая распоряжения, а трудились вместе с Эммеранс. Да, весьма проворно. И тогда, когда снимали одежду, и когда начали омывать тело Гюстава уксусом. Горничная не могла не заметить ссадины, следы побоев и ожогов вокруг его рта. Наблюдательной в тот вечер была не одна она.
Подоспевшие на вызов хозяев Жюстина Тибо и Вирджиния Шевалье принялись тщательно мыть пол. Водой, уксусом и снова водой. Одежду Гюстава граф Ипполит немедленно сжег в камине. Прислуга четко выполняла распоряжения, но волнение и испуг охватили всех. Горничная, кучер и няни, независимо друг от друга, подумали, что все-таки зря пошли на службу в замок. Ведь не хотели.
В последние годы Шато де Битремон обрело дурную славу. Расположенное в Пикардии, между Монсом, административным центром провинции Эно и Турне, древнейшим городом Бельгии, вот уже пять поколений оно принадлежало знатному валлонскому роду Висарт де Бюри и Бокарме.
До конца XVII века их отнюдь не знатные, но совсем не бедные предки торговали чулками по всей Пикардии и за ее пределами. Последний купец в роду Висартов, Жан Жозеф, дорос до того, что его сын в 1689 году стал заместителем прокурора Парламента Турне. А заодно лордом Бокарме, Бюри, Понажа, Курт-Фонтена и Битремона. Теперь он имел герб. И девиз его гласил: Я защищаю слабых.
С тех пор Висарт де Бюри и Бокарме были мэрами, прокурорами, судьями и парламентскими старейшинами. Кому бы ни принадлежала Пикардия и Валлония. Будь-то Французские Короли или Бельгийские, различные владетели Нидерландов и даже Кайзеры Священного Римского Рейха германской нации. При Марии-Терезии Луи Франсуа приобрел роту гренадер и служил при ней капитаном.
Отец графа Ипполита Жульен служил по колониальному ведомству. 16 марта 1816 года он сочетался браком с Идой дю Шастелер. На девушках этого рода Висарты де Бюри и Бокарме женились не раз. Голубая кровь к такой же. И белая кость соответственно. О чулочно-носочной коммерции теперь никто и не вспоминал.
Но невластна аристократия над временем. Былое величие Торговой империи Нидерландов оставалось в прошлом. Теперь сохранность голландских колоний зависела от Британии или Франции. Как и благополучие рода Висарт де Бюри и Бокарме — от успехов в службе статской.
Весной 1818 года граф Жульен получил назначение в Голландскую Индию. Он был утвержден на должность заместителя губернатора острова Ямайки. Оказанным доверием, видимо, дорожил. Потому отбыл к месту службы незамедлительно. Ида, не жена декабриста, конечно, но последовала за мужем. Более того, беременная.
История умалчивает, на каких широтах и в каком океане это произошло, но 14 июня 1818 года на борту Его Нидерландского Величества фрегате “Эуримус Маринус” она родила первенца. Говорят, что в это самое время корабль нещадно кидало и бросало во все немыслимые стороны. Они попали в шторм баллов в семь, а то и все восемь. Зарегистрировали мальчика только через восемь месяцев, уже в 1819 году, в Джакарте.
Жизнь Альфреда Жульена Габриеля Жерара Ипполита до 1840 года покрыта мраком, догадками и слухами. Фактов крайне мало. Но с уверенностью можно сказать: не скучал. Помотало. Детство и юность прошли в самых экзотических условиях. Ява, острова нынешней Индонезии. И это для начала.
Его отец заведовал вопросами торговли и промышленности. В частности, производства чая и кофе. Но особо преуспел в табаке. Тут он свое дело нашел. Жульен настолько увлекся коммерцией и личным обогащением, что не заметил, как разладилась служба. Видимо, гены Жана Жозефа пробудили склонность к торговле.
К тому же в 1830 году от Нидерландов отделилась Бельгия. А с ней из королевства ушли и родовые поместья Висартов де Бюри и Бокарме. Голландская карьера потеряла смысл. Но остались нужда в деньгах и навыки производства табака. Скажите на милость, зачем им далекая Ява? Тогда о курортах и гостиничном бизнесе там и не слышали. А вот о народно-освободительных войнах мусульманского населения — вполне.
После отставки в 1831 году семья перебралась в Арканзас Северо-Американских Соединенных Государств. В Шато де Битремон, Висарты де Бюри и Бокарме не спешили. На новом месте Жульен занялся делом жизни — табаком. Тем более что в этом штате селилось много его соотечественников. Там по сей день существует муниципалитет, именуемый Голландией.
В Америку Ипполит приехал не единственным ребенком. Три сестры пополнили младшую группу Висартов де Бюри и Бокарме. Где уж и какое там, в Арканзасе, им давали образование и как уж воспитывали графское потомство, неизвестно. Но потом, уже на валлонской родине, в Пикардии, про владетеля Шато де Битремон говорили, что его вскормила львица. Ну, или тигрица. Это уж в зависимости от выпитого Янтарного или Темного эля.
Во всяком случае, Ипполит имел недурные знания в области химии и биологии. Настолько неплохие, что, переехав в 1840 году на родину, обустроил в замке вполне себе научную лабораторию. Увлечение такое. Может, потом хотел монетизировать, а может, дань моде. Но как-то все не складывалось. Делами заняться было некогда. Жизнь как-то закрутилась. Случается со всеми. И с графами тоже.
Что подтолкнуло молодого графа покинуть родителей и сестер? Почему он оставил их в Арканзасе, а сам мотанул в Пикардию, не установлено. Но логика последующих событий красноречива. Скорее всего, Ипполит поссорился с отцом. Характеры у обоих были львиные. Ну или тигриные.
Домой молодой Висарт де Бюри и Бокарме вернулся с деньгами. Но с небольшими. Несмотря на всю трагичность будущего, родители и не подумали вернуться. Хотя и переехали потом в Италию. Но Жульен пережил сына всего на пять месяцев. Говорят, умер от горя.
С возвращением в замок предков Ипполит приобрел определенную свободу. А она, как известно, несет в себе слишком многое, чтобы быть просто подарком. Да, молодой граф предался удовольствиям. Но это с одной стороны. С другой - пришлось поднимать изрядно запущенное хозяйство.
С одной стороны - внимание соседей и шумные праздники. С другой - прорехи в хозяйстве. Опять же охотничьи угодья, собаки и новые друзья. И снова хозяйство, что приходит в еще большее запустение. Выход был найден. Он прост, как кольцо. Обручальное. Надо жениться, как сделали умные предки.
Ну, те самые, что переходили из одного достоинства в другое путем сочетания брака и денег. Вот только у его далекого пращура Жана Жозефа были средства отца и титул невесты. У Ипполита же все наоборот. У него титул и долги. А деньги у избранницы. О состоянии месье Николя Франсуа Жозефа Фунье ходили толки, слухи. А еще домыслы вращались по всей округе.
Предполагаемый тесть - совсем не бедный буржуа. Основой его бизнеса были аптеки. А еще он вкладывал деньги в бакалею. В общем, приданое обещало многое. По предположениям - десятки, а то и вся сотня тысяч Бельгийских франков. В целом друзья рекомендовали. Очень. Ну что вы, будущее представлялось вполне себе.
В общем, 5 июня 1843 года Висарты де Бюри и Бокарме породнились с Фунье. Говорят, молодые были счастливы. Насколько обрадовался этому событию месье Аптекарь, неизвестно. Скорее всего, не слишком-то. Что выразил в натуре. Точнее, в приданом. Меркантильный, но легкомысленный Ипполит только после бракосочетания узнал, что он брачный лох. Ведь получил за Лиди всего 2 000 годовой ренты.
Тогда на эти деньги можно было жить. И сравнительно неплохо. Но этот уровень никак не соответствовал запросам, размаху и долгам молодого Графа. Радовало одно: Лиди была и хороша собой, и вообще очень даже. Судя по всему, отношения сложились. Вероятнее всего, романтизма в них было больше, чем расчета.
К вящей радости супругов, у них совпали жизненные интересы. Охота, шумные празднества и широкий круг веселых друзей увлекли обоих. Тем более, что жили молодые не в шалаше и на франки ее отца. Что немаловажно, в этом браке родилось по паре сыновей и дочек. Вот как брак заключили, так и начали появляться на свет дети.
Лет через пять счастливого, но недостаточно обеспеченного тестем брака денежный вопрос угрожал перерасти в финансовый кризис. А затем вообще обрушить графский бюджет в пропасть. Ипполит был должен всем. Говорят, даже слугам. Правда, увеселений не прекращал. В чем имел полную поддержку со стороны жены.
В семье постоянно лелеяли планы заполучить после смерти состояние Николя Франсуа Жозефа Фунье. Занятие это любили в Шато де Битремон. Оно стало и развлечением, и бизнес-планом, и успокоительной мечтой. Под женевер с кофе, а может, под трапист или стаут. За завтраком или вечером перед камином.
4 мая 1846 года месье Аптекарь безвременно почил. Да, Лиди стала богаче. Годовая рента увеличилась до 5 000 Бельгийских марок. Но все состояние перешло ее младшему брату. И состояние не малое. Что лишь раззадорило амбиции супругов Висарт де Бюри и Бокарме. Мечта стала навязчивой идеей.
Гюстав Адольф Жозеф был младше своей сестры Лиди на два года. И родился в 1820 году. Хронисты постоянно упоминают о неких врожденных и постепенно приобретаемых заболеваниях молодого человека. Но самого эпикриза не раскрывают. Медицинская тайна, должно быть.
Однако известно, что незадолго до смерти родителя он лишился голени. Каким уж там образом — опять же тайна. Важно, что его здоровье вызывало волнение у одних родственников и надежды у других. Ипполит и Лиди считали дни, месяцы и годы, когда Создатель приберет брата Гюстава вослед старшему Фунье.
Время шло, долги владетеля Шато де Битремон росли, родственник не помирал. Боле того, в конце 1849 года он вдруг приобрел Шато де Гранмец. А следом вознамерился жениться на бывшей хозяйке поместья. Мадмуазель де Дюдзеш была совсем не против. Уже обсуждали условия, дату, фату и список гостей.
20 ноября 1850 года Гюстава Фунье пригласили к полудню в Шато де Битремон. Посидеть тихо-мирно. По-семейному. О будущем покалякать туда-сюда. А на следующий день вечером горничная Эммеранс Брикур, конюх Жиль и две няни - Жюстина Тибо и Вирджиния Щевалье прибежали к пастору округа Бюри месье Виньи.
И поведали, на ночь глядючи, как хозяева шато де Битремон ожидали гостя. Да как графиня накануне визита дала распоряжение всей прислуге сидеть на кухне или по комнатам. Что, мол, обойдутся собственными усилиями. Как приказала няням занять детей в парке, кормить их на кухне вместе с прислугой. А потом развлекать в дальнем крыле замка всю вторую половину дня.
Рассказали, как вместе с графом и графиней омывали труп месье Фунье. На котором все заметили следы насилия и странные ожоги вокруг рта. Как все видели кровь на руках Ипполита. Поведали пастору, что вместе с хозяином отнесли тело Гюстава в одну из гостевых комнат. Ему якобы внезапно стало плохо. Больной ведь. Что возьмешь?
Вечером 22 ноября 1850 года в Шато де Битремон прибыл следственный судья месье Эгебер, три жандарма, хирурги Марузе, Зуд и Косс. И судебный писарь для ведения протокола. Прибывшим рады не были. Особенно Лиди. Она категорически не хотела допускать представителей Закона к телу покойного.
И ее можно понять. Ведь уже первоначальный осмотр практически не оставил сомнений у следователя: Гюстав Фунье скончался в результате преступления. Граф уверял, что родственник умер от удара. Сидели, закусывали, беседовали. Вдруг за бокалом что-то случилось с шурином. Закатил глаза, упал и помер. Откуда кровоподтеки и ожоги на лице — не известно.
Отдавать правоохранителям своего брата Лиди не хотела. Договорились произвести вскрытие на территории замка. В результате работы судебных медиков было установлено, что смерть наступила в результате отравления. Но совершенно непонятно чем. Химические ожоги были, а остатков яда — нет.
В ходе осмотра Шато де Битремон обнаружили химическую лабораторию. Часть инвентаря из которой изъяли. Ипполит и Лиди конвоировали в тюрьму на Ру де Сантелер города Турне. Там, где Висарт де Бюри и Бокарме делали прокурорскую, судейскую карьеры и Защищали слабых.
Тома Эгебер понимал, что его противник не прост. И в суд надо идти с твердыми доказательствами. С такими, какие отрицать невозможно. Имя предков обвиняемого, авторитет аристократии и хорошие адвокаты - весомый довод против стороны обвинения. Показаний прислуги будет недостаточно.
Он решил идти тем же путем, каким шел и Ипполит. То есть научным. Следственный судья Эгебер поручил проведение повторной экспертизы преподавателю химии в Военном училище Брюсселя, тридцатисемилетнему профессору Жану Сервэ Стасу. Статьи которого в периодических научно-популярных журналах и сам почитывал не раз.
За два месяца кропотливого научного труда профессор Стас смог разработать метод обнаружения в телах умерших растительных ядов. В частности алкалоидов. Что ранее считалось невозможным. Он с категоричной уверенностью установил, что Гюстав Фунье был отравлен никотином. Хотя ранее Тома Эгебер считал, что серной кислотой.
В результате дополнительных допросов жителей окрестностей Шато де Битремон удалось установить, что садовник Деблики помогал графу Ипполиту в его работе в замковой лаборатории. Где хозяин летом и осенью 1850 года делал одеколон из листьев табака.
Полученный экстракт он хранил в специальных банках. В окрестностях замка в ходе осмотра были обнаружены захоронения домашних животных. В них также нашли следы отравления. Похожие на те, что наблюдались у потерпевшего. "Одеколон" действовал безотказно.
Допрошенный повторно кучер Жиль пояснил, что в октябре и ноябре не раз возил Ипполита в Гент к некоему ученому. Так удалось установить профессора Лопперса. Тот преподавал химию в Гентском Индустриальном училище. К нему трижды обращался некто Беран.
Тот, со слов профессора, пытался синтезировать никотин. И получил его. Он пояснял, что имеет родственников в Америке. Те выращивают табак, но страдают не от него, а от набегов индейцев. И хорошо бы травить дикарей тем, чего много в тех краях. И что есть под рукой его близких.
Именно у Лопперса молодой человек, увлеченный химией, табаком и истреблением индейцев, приобрел инвентарь, необходимый для исследований в области практической химии. А также получил немало советов по получению никотина из листьев табака. В арестованном Ипполите Висарте де Бюри и Бокарме профессор опознал любопытного и мстительного Берана.
27 мая 1851 года в Монсе Высоким судом Округа Эно началось рассмотрение дела по обвинению Лиди и Альфреда Жульена Габриеля Жерара Ипполита Висарт де Бюри и Бокарме в умышленном убийстве Гюстава Фунье. Супругов обвиняла прокуратура, а они - друг-друга. И в совершенном преступлении, и во всех бедах, свалившихся на обоих.
Под давлением доказательств Ипполит признался, что получил никотин. Но хотел отвезти бутылку этого яда родственникам в Арканзас. Индейцев травить ведь как-то нужно. Это же ясно, как белый день. А Лиди что-то перепутала по глупости и необразованности. И таким образом погубила брата.
Графиня же, наоборот, рассказывала, что ее муж хотел убить Гюстава. Деньги нужны. Это тоже ясно. И опять же, как белый день. Но тот пить не хотел. Тогда благоверный избил ее единственного родственника. Буквально кровинушку. Да и напоил насильно несчастного больного. А она де тут ни причем. Наоборот, пыталась препятствовать душегубу.
Две недели судебного следствия, прений сторон и час заседания присяжных. И как результат: Лиди оправдана, а граф признан виновным и приговорен к смертной казни на гильотине. Которую и привели в исполнение 19 июля 1851 года на Гран-Пляс города Монса.
Казнь состоялась очень ранним утром. Но народу собралось очень много. Некоторые приехали даже из Брюсселя. Не каждый день в Бельгии головы рубят. Тем более графам. Из Америки не было никого. Никто не присутствовал и из представителей других ветвей Висарт де Бюри и Бокарме. А они проживали здесь же. В Пикардии. Точнее, в Бокарме, Бюри, Понаже и Курт-Фонтене.
Для удобства любопытствующей публики, пишущей прессы, да и палачей, площадь озарялась факелами. Мэрия позаботилась. Тут вам никакого газового освещения. Ничего не поделаешь. Провинция, знаете ли. Как она все же отстает от прогресса. Как далека глубинка от научных достижений.
