Первые годы в Питере, куда я переехала сразу после окончания университета, были голодными в прямом смысле этого слова. Только окончившееся студенчество меня, конечно, в этом вопросе подготовило, но в сравнении с той первой осенью совсем немного. Садик, в который я устроилась работать по приезду, конечно, здорово спасал, но работа была посменная, а кушать хотелось каждый день.
Самым дешёвым в самых дешёвых магазинах были пельмени с начинкой из какого-то суррогата (как бы сейчас сказали «реплика мяса»). Выбор мерзотных пельменей был на редкостного гастрономического извращенца. И я пробовала их все.
Кроме «репликантов» я могла себе позволить батон и сгущёнку. Это совсем недавно её стали продавать в мягкой упаковке с завинчивающейся крышечкой, а тогда – только банка, только жесть, только суровый крюк консервного ножа... Однажды я с такой голодной яростью вскрывала эту банку, что разрезала себе ладонь рваными краями банки аккурат по кругу, а заметила это только когда наелась.
Ещё в этом городе, богатом на гастрономические выдумки «для бедных», продавали обрезки разной колбасы в одной подложке под многообещающим названием «Набор для солянки». Как сейчас помню: моя соседка обжаривала их на масле и бросала в пустой суп вместо мяса. Это казалось диким, но оказывалось вполне съедобным.
Когда денег стало хватать на еду, похожую на еду не только по виду, но и по вкусу, я не ела пельменей несколько лет, и до сих пор без крайней нужды не покупаю. И сейчас ещё их вид и запах возвращает меня в ту мою первую самостоятельно снятую комнату, где очень хотелось есть.
Но жить и работать в Питере хотелось больше...
