В совсем нечайных новостях проскочила информация о том, что в Индии активно обсуждается смена приоритетного названия страны. Которая Индией называется по-английски, а Бхаратом — на хинди. Так так и английский, и хинди, являются государственными языками страны, оба названия — официальные. При этом название Индия является как бы приоритетным — в Конституции страны оно стоит на первом месте, там написано что-то вроде «Индия, или, что то же самое, Бхарат, учреждается как Союз Штатов». Ну а теперь, стало быть, предлагают писать «Бхарат, или, что то же самое, Индия, учреждается как Союз Штатов». Потому что Бхарат — это древнее и родное название, его надо продвигать. А Индия — название пришлое и колониальное, его надо задвигать.
В связи со всей этой движухой сразу вспоминаются истории с названиями других чайных стран. Самой известной из которых является, конечно, история переименования Цейлона в Шри-Ланку, с сохранением за чаем, произведенным на острове, устоявшегося названия «цейлонский чай». Наши ланкийские коллеги здраво рассудили, что страна-страной, а бренд международного уровня — это бренд международного уровня, не стоит его размывать. Так что шильдик «Цейлонский чай» теперь красуется на всех пачках чая, произведенного и упакованного на Шри-Ланке.
Похожая история, только в гораздо меньшем масштабе и без особой централизации произошла при переименовании Бирмы в Мьянму. Бирманский чай был знаком только крайне небольшому сообществу производителей, продавцов и потребителей хэй ча — они и сохраняют старое название страны на этикетках. Мьянма на них, правда, тоже встречается — потому что бренд «бирманский чай» как-то оформиться не успел и никак не регулируется. Впрочем, системных наблюдений использования названий «бирманский чай» и «мьянмарский чай» применительно к более или менее традиционным чайным продуктам я не вел. Последний раз с коллегами из Мьянмы я общался около года назад — они топили за бирманский.
А вот переименование Персии в Иран на названии местного чая вообще никак не сказалось. Оно и понятно — об иранском чае и сейчас-то мало кто слышал, ни о каком региональном брендировании этого чая вообще речи не идет. А уж когда Персию в Иран переименовывали, иранский чай всем тем более был до лампочки — его выращивание и производство в Иране только-только раскочегаривалось. Так что персидским он, фактически, и не успел побыть. При этом надо заметить, что формулировка «персидский чай» время от времени встречается и сейчас — но применяется не к чаю, а к чаепитиям.
Короче говоря, в чайной истории есть совершенно разные примеры реакции на переименование чайных стран. И если смена приоритетного названия Индии таки произойдет, будет интересно посмотреть, как на это отреагирует индийская чайная торговля.
Вроде как очевиден цейлонско-шриланкийский вариант, с сохранением зонтичного бренда «индийский чай». Но тут есть нюансы. Во-первых, этот бренд не особо раскручен, индийские коллеги предпочитают оперировать региональными брендами: Ассамом, Нилгири, Сиккимом и так далее. Во-вторых, Шри-Ланка в чайном плане полностью ориентирована на экспорт и сама чая почти не потребляет. Для нее малейший намек на размытие экспортного бренда — это проблема. А Индия 80% производимого чая потребляет самостоятельно — ну то есть для нее размытие и без того невнятного экспортного бренда будет совершенно некритичным. Наоборот, есть вероятность, что внутренний рынок воспримет появление бхаратского чая с некоторым энтузиазмом. Хотя тут я уже перехожу в область чистых гаданий. Индия большая и очень разная, что думают разные индийцы, например, мусульмане, о Бхарате, я даже не представляю.
Короче говоря, будем сидеть и смотреть. Вдруг, действительно, на чайном рынке бхаратский чай появится. А потом и махабхаратский. И бхагаватгитский. Как он есть.
