Люся спряталась на чердаке — тут она любила устроиться на подоконнике, положив подбородок на коленки, и предаваться своим мыслям, глядя на проходящих мимо отеля отдыхающих. Пахло старыми газетами и прошлогодними листьями. Время здесь не текло вовсе, а сама Люся становилась невидимой для всех.
«Папа приезжает… Интересно, какой он? Сложно теперь его представить без тельняшки, бороды и трубки. Он, наверняка, будет в каком-нибудь скучном мышином костюме, как все эти бизнисмены».
Множество раз перед сном она прокручивала в голове один и тот же фильм: вот открывается дверь, на пороге великан-моряк, легкая ухмылка на загорелом лице, руки все в странных рисунках (на левом плече обязательно русалка, Люся любит русалок), он раскидывает руки в стороны и с ожиданием смотрит, а она стоит пару секунд, пытаясь понять, что происходит, а по щекам текут слезы и мир больше не качает как корабль в шторм.
Люся посмотрела в даль, там, где блестела река, куда она смотрела часами, и в солнечную, и в пасмурную погоду, надеясь, что там проплывет его корабль. Но всегда только меланхолично проползали мимо баржи.
«Как же я побегу к нему в объятия, если он будет в этом мышином костюме? Это как-то неудобно. И вообще, у него же другая семья… Он и не хотел меня видеть все эти годы, дело было не в кораблекрушении и необитаемом острове, он просто не хотел меня знать. Не хотел, чтобы я вообще существовала, и сделал вид, что так и есть».
Люсе вдруг стало жалко себя, и она покрепче обняла колени. Внизу какой-то усатый мужчина в шортах тащил на плече огромный арбуз. Вокруг него вились два белобрысых мальчика лет пяти и норовили подпрыгнуть и хлопнуть своими ладошками по глянцевому полосатому боку. Мужчина басовито хохотал, отмахиваясь от них как от мелкой рыбешки.
«Наверняка каждый вечер какая-нибудь Катенька или Машенька приходит к нему перед сном поцеловать и пожелать спокойной ночи, а обо мне он и не вспоминал. Мама сказала, что он вообще перестал отвечать на ее звонки, когда узнал, что я появлюсь на свет. Но вдруг он передумал? Вдруг он увидел моё фото в мамином Страмграме и сразу понял — эта рыжеволосая девочка настоящий ангел».
Люся поковыряла засохшую болячку на коленке, скоро ее можно будет совсем оторвать — она держалась на одной ниточке. Вспомнила, как они с Лешей упали с сарая и она разодрала не только коленку, но и любимый изумрудный комбинезон. Мама тогда так на нее посмотрела, этот ее взгляд «ну опять ты меня разочаровала». На ангелочка она мало походила.
***
— Я тебе тут лошадку привез.
Люся, не переставая ковырять носком правой ноги землю, хмуро посмотрела из-под чёлки на розово-лиловое недоразумение с белыми нитками вместо гривы.
— Она еще умеет петь: «Lucy in the sky like diamonds», знаешь такую песню? Тебе мама ставила?
— Я вообще торты люблю, — пробурчала Люся.
— Ох, а мне и не сказала Маша… твоя мама, то есть. Я звонил вчера, но расслышал только что-то про лошадей.
— Это не лошадь. Это «Милая пони».
— Ну да, похоже пони и вполне себе милая, — сказал он, крутя плюшевое создание в своих руках. — А пони — почти лошадь, и скакать может даже быстрее, смотри.
И он потряс игрушкой над перилом, так что у той нелепо засеменили ножки.
— «Лети быстрее ветра, Булзай!», — прокричал он утробным голосом, а потом издал такой громкий «ииигоогого!», что Люся на мгновение ухмыльнулась краешком своего веснушчатого рта. Но потом, будто спохватилась и с еще более важным видом продолжила ковырять землю и рассматривать извлекаемые из недр камешки.
— А какие торты ты любишь? — не сдавался папа.
— Нууу такие с белым кремом и чтобы клубнички были посередине накиданы побольше, а внутриии… ну чтобы было все шоколадное.
— Хмм, значит белый с клубниками и шоколадным шоколадом, надо записать.
Он достал из кармана смартфон, размером с Люсину сумочку, и начал хаотично тыкать по экрану, закусив краешек верхней губы.
Пока он выпал из реального мира, Люся наконец смогла незаметно его рассмотреть. Он был в нелепых шортах с пальмами и футболке, на которой было загадочное «реасе». Лохмы цвета черного шоколада торчали в разные стороны на голове, как будто он потерял расческу давным-давно. На носы были веснушки, а ресницы загибались так сильно, что туда можно было положить, пожалуй, три спички.
— Я еще арбузы люблю! — внезапно выпалила Люся.
Он поднял голову и растерянно улыбнулся.
— Так я же привез как раз.
Он устремился к своей перламутрово-зеленой машине, напоминавшей майского жука. Закинул туда пони-лошадь, а из багажника выудил огромный арбуз, который с трудом обхватывал руками. Люся аж рот открыла, такой он был большой. Как полосатый порося, которого она видела у соседки.
— Надеюсь, его не из Чернобыля привезли, — прокряхтел папа, приседая под его весом, и потащил в сторону пикникового стола под березой.
Люся посеменила следом, как пугливый зверек, посматривая с опаской то на этого неизвестного ей мужчину, то на подозрительный арбуз. Папа уже приближался к столу, как вдруг его нога попала под корягу, а полосатый гигант выскользнул из его рук и шмякнулся об землю. Люся зажмурилась. Треск был как от разорвавшейся питарды. Открыв один глаз, она увидела алое нутро — как расколотый кристалл, арбуз важно развалился на траве и источал свой сладкий аромат. Она открыла второй глаз и посмотрела вопросительно на папу. Тот стоял, выпучившись на явившееся чудо и вдруг начал кашлять. Нет, давиться от смеха. Согнулся пополам и уже в голос хохотал.
Люся удивленно смотрела то на него, то на арбуз, а потом в голове снова возникла картинка, как папа цепляется ногой за корягу и словно в замедленной съемке арбуз подпрыгивает и летит на землю. Она сначала улыбнулась этому, потом посмотрела на своего хохочущего на траве папу, и тоже засмеялась.
Они сидели в позе йогов у арбуза и ели его прямо руками, отламывая сочные куски и беззастенчиво причмокивая.
— Твоя мама неправильно меня поняла, у меня нет никакой семьи, — вдруг сказал он.
Люся с трудом проглотила недожеванный кусок и впервые посмотрела ему прямо в глаза.
