Почему-то этот вопрос напоминает мне Карлсона, только не из мультика Бориса Степанцева, а из книжки Астрид Линдгрен:
— Я сказала, отвечай — да или нет! На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно! — завопила фрекен Бок.
— Представь себе, трудно, — вмешался Карлсон. — Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься. Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай — да или нет?
Отчего такие ассоциации? Ведь по утрам пью только кофе (ну ладно, иногда домашнюю комбучу), а портить его коньяком или лактозной казеиновой канцерогенной жидкостью — это уж, как говорится, как бы это самое, извините.
А оттого. Что по-настоящему работать-то и не начинал особо, в полную силу работал только в минувшие дни безбашенной молодости, когда пребывал во власти иллюзий о качественной работе, самоотдаче, профессионализме и т.д. Но поумнел довольно быстро, как ни странно, обычно до меня как до жирафы.
Собственно, отвечая на заглавный вопрос, могу предложить простой анализ; как сказано в стихотворении казанского поэта-инкогнито Авиля Гордовски:
Небольшой анализ:
если мы признались,
что обоим туго
стало друг без друга —
то какой здесь вывод
сделали бы вы вот?
Конкретно: для чего работаю официантом? Отвечаю: для денег.
Следовательно, чтобы я перестал работать официантом, это должно стать неинтересно в известном смысле.
На последнем собеседовании мой потенциальный работодатель удивлялся: столько лет официантом, а что, менеджером прямо вот ни разу и нигде? Я говорю с гордостью: никогда и нигде, ни капли в рот, ни сантиметра в это самое. Он говорит, ба, говорит, так странно, обычно все хотят сделать карьеру. Я говорю, да, говорю, обычно хотят; а я хочу зарабатывать.
Помню, как-то пришла к нам в заведение девочка на стажировку, официантом. Чо-то походила туда-сюда, посмотрела... ей показали на приборы — натереть, дескать, надо, отполировать; она взяла приборы в руки, посмотрела на них... И вдруг спрашивает:
— А когда я стану менеджером?
Стажёр, напоминаю, находится в заведении первые 5 минут.
Ей говорят, что это зависит от её работы и бла-бла-бла, но никак не раньше, чем через полгода. Больше мы её не видели никогда.
Так что да, перспектива стать менеджером заведения в гастрономической столице России, шутка ли, многим кружит голову, но загвоздка в том, что менеджеры зарабатывают меньше, меньше. Поэтому, чтобы я перестал работать официантом, должно произойти самое банальное — за это должны перестать платить более или менее сносные деньги.
Кстати, с "Дзеном" та же история, как только перестану получать $ — сразу же прекращу, ибо я, как выражается Невзоров, не занимаюсь благотворительностью.
А вот если в порядке гипотезы рассмотреть инверсию: допустим, мне не просто стали платить больше или откровенно много, а вот я р-р-р-раз — и разбогател. Ведь прекращу работать официантом?
Как-то раз в пабе "Лепрекон", что стоял в Казани на пересечении улиц Чернышевского и Кремлёвской, а в 2011-м сгорел, охранником устроился один мужчина. Это был бизнесмен (владелец фирмы, как мы тогда выражались), каковой бизнесмен отработал у нас простым охранником то ли месяц, то ли два, потому что... проспорил друзьям.
Драйв — это вообще не последняя штука-то в жизни. А в нашей работе его бывает вполне достаточно, вполне. И я легко могу представить себя казанским мультимагнатом, который иногда в свободный вечер инкогнито бегает с подносом в затрапезной шараге просто для кайфа.
Потому что работать по нужде — это одно; а вот работать, зная, что в любой момент можешь бросить всё и уйти, если кто закажет капучино с корицей — это совсем другое, совсем.
У одного психолога была сказано что-то вроде: "Я дам тебе всё, если это будет моим подарком; но если это будет моей обязанностью, ты не получишь от меня ни копейки".
