Лейтенант Коваленко попал на фронт, можно сказать, случайно. После окончания командирских курсов в артиллерийском училище ему было присвоено звание лейтенант. Теперь он мог командовать ротой миномётчиков. Начальник училища приметил толкового парня и решил оставить, не отправлять вместе с другими на фронт. Такие же, как Коваленко, командиры-выпускники, получив направления, до места службы добирались сами, а вот младших сержантов нужно было на вокзал сопроводить. Начальник училища озадачил этим Коваленко, предупредив, чтобы тот после нигде не задерживался, сразу возвращался обратно.
На вокзале была суета. Со слов стоящих рядом военных Коваленко узнал, что вагонов для всех не хватит. Заметив майора, которой с пеной на губах командовал погрузкой, Коваленко обратился к нему.
- Товарищ майор, у меня двадцать четыре человека, миномётчики…
- А у других тридцать четыре, - рявкнул майор, даже не посмотрев в сторону Коваленко, - мне что, людей на крышу садить?! Ждите.
Через час майору удалось распределить бойцов по вагонам, они были забиты под завязку.
- Где миномётчики? – услышал Коваленко его охрипший голос.
- Здесь, товарищ майор, - Коваленко подошёл к нему ближе.
- Ваш последний вагон, торопитесь. Задержите поезд, отдам под трибунал!
Убедившись, что вверенные ему младшие сержанты разместились в вагоне, Коваленко облегчённо выдохнул.
- А ты чего стоишь?! – услышал он за спиной грозный голос майора.
- Мне возвращаться надо.
- Лезь в вагон! – майор дыхнул перегаром в лицо лейтенанта.
- Но, товарищ майор…, - Коваленко начал заикаться.
- А я сказал, лезь в вагон! – рука майора потянулась к кобуре.
Бойцы за руки втянули лейтенанта в вагон, поезд тут же тронулся, как будто только и ждал последнего пассажира.
Андрей Коваленко родился в Таганроге в 1919 году. Он был поздним и единственным ребёнком в семье. В том же году погиб его отец, он был руководителем подполья, в городе стояли деникинцы, кто-то выдал. Мама, опасаясь, что её постигнет та же участь, отдала новорождённого Андрейку подруге, а сама ночью ушла в Ростов-на-Дону. Вернулась она, когда Деникина выбили из города.
Андрей рос, в школе учился хорошо. В пятом классе учитель арифметики написал на доске условие задачи. «Кто решит, того до летних каникул спрашивать не буду» - сказал он. Из всего класса задачу решил только Андрей. Как он это смог, он сам не знал. Решение само пришло ему в голову. Учитель своё обещание выполнил.
На экзамене в десятом классе Андрей показал хорошие знания по всем предметам, особенно арифметики. По настоянию учителей школы в 1936 году он поступил в Ростовский политехнический институт. Учёба давалась легко, пять лет пролетели, как один день. Экзамены он сдал экстерном в марте 1941 года. Ему прочили хорошее будущее, но началась война.
Андрея призвали в армию в сентябре и сразу направили в артиллерийское училище. Он думал «привяжут к пушке», но учился обращению с миномётом. Большого распространения данный вид оружия ещё не имел, но Коваленко, побывав на стрельбах, понял, что в миномётах есть своя сила. Предполагалось годовое обучение, но положение на фронте было не в пользу Красной армии, и срок учёбы сократили до полугода. Артиллерийскую науку Андрей изучил быстро, даже замещал иногда заболевших преподавателей. И вот выпуск. После торжественного построения его вызвал к себе начальник училища и огорошил новостью, что он остаётся по месту учёбы.
В вагоне было тесно, даже очень, спали по очереди. Сначала одна половина вагона, прижимаясь к его стенкам, освобождала пространство, чтобы другие могли лечь, потом другая. Лейтенанту Коваленко, как самому старшему по званию, предоставлялось место вне очереди, но он отказывался. Был как все, за что его уважали.
Ехали двое суток, облегчение наступило, когда почти на каждой станции из вагона стали выходить по два, три человека. Вышли почти все его младшие сержанты. Прощались без слов, каждый понимал, что может случиться так, что больше не увидятся. На одной из станций, когда в открытую дверь назвали фамилии трёх его сержантов, Коваленко спросил капитана:
- А со мной что? Про меня ведь никто не знает!
- Как это не знает? – удивился капитан.
Коваленко в двух словах рассказал обстоятельства того, как он оказался в вагоне. Капитан ещё больше удивился и приказал ему покинуть вагон.
Была ночь, да даже бы и день, из-за тента грузовика, в котором они ехали, всё равно бы ничего видно не было. Машина остановилась возле трёхэтажного здания, над входом которого виднелась надпись «Школа». Разместились в одном из классов. Большинство прибывших, Коваленко в их числе, тут же улеглись на пол и, подложив под голову вещмешки, устроились спать. У лейтенанта такого удобства как вещмешок не было, пришлось вместо подушки использовать учебники, он уснул под урчание голодного желудка.
Утром Коваленко не знал, чему больше радоваться, тому, что он наконец выспался или сытной каше. На построении два майора, как и капитан на станции, тоже удивились словам лейтенанта. Рассказав, что произошло, Коваленко попросил дать позвонить в училище, ведь его могут посчитать дезертиром. Ему объяснили, что такой возможности нет, но они что-нибудь придумают. В обед состоялось совещание у командира формировавшегося здесь полка. Лейтенанта Коваленко не пригласили, посчитали так: если он ничего не смыслит в орудиях, то нечего ему там делать, хоть ранее и назначили заместителем командира батареи. До отправки на фронт оставалось два дня.
Полк не доехал до фронта около пятидесяти километров. Со слов комбата, они должны были дождаться дивизию, и соединится с ней. Коваленко приказали замаскировать орудия в ближайшем лесу. Лошади с трудом протащили семь сорокапяток по глубокому снегу, бойцам пришлось им помогать. Ящики с боеприпасами сложили в стороне от орудий и присыпали снегом. Хоть и было что-то общее у артиллеристов и миномётчиков, но лейтенанту Коваленко всё равно приходилось многому учиться, и учиться быстро. Один из командиров взводов взялся обучить его обращению с орудием. Он показал, как заряжать, как наводить пушку, как стрелять. «Вроде ничего сложного» - подумал лейтенант.
Ночевали здесь же, при орудиях. Строить блиндажи не было смысла, так как полк могли поднять по тревоге в любую минуту. Жечь костры категорически запретили. Поужинали сухим пайком, заедая его снегом. Ночью отчётливо было слышно эхо взрывов, где-то далеко просматривалось зарево. «Интересно, а меня сразу убьют, или ещё поживу?» - подумал Коваленко. Его предупредили, что артиллеристы первая мишень для врага.
Рано утром поступил приказ готовить орудия к маршу. Бойцы быстро собрались, колонна выстроилась на дороге. Растянувшись, наверное, на километр, полк пошёл в сторону фронта. Коваленко представлял себе вырытые траншеи, блиндажи, воронки от снарядов и бомб, он же слышал, как они взрывались, но поступил приказ устраивать позицию на небольшом возвышении у дороги. Орудия обкладывали снежными кирпичами, копать укрытия, как полагается, времени не было, противник быстро приближался. Когда всё было закончено, лейтенант посмотрел на ближайших бойцов. Кто-то был спокоен, кто-то нервничал. На дороге показались танки и грузовики, тонкая струйка пота потекла по спине Коваленко. «А справимся ли? Вон их сколько!».
Танки проехали развилку, она была совсем близко к артиллеристам, а приказа открыть огонь всё не было. И вот наконец – ОГОНЬ! Семь пушек выстрелили почти одновременно, а потом каждый как мог. Коваленко рассматривал в бинокль немецкую пехоту, которая выпрыгивала из остановившихся грузовиков. Бой начал весь полк.
Закончилось всё быстро. Оставив на поле боя два танка и четыре грузовика, противник отступил. По совету сержанта, который командовал ближайшим к нему орудием, Коваленко выкопал в снегу окопчик. Прошло минут двадцать, в небе показались самолёты.
«Меня что, убить хотят?» - подумал лейтенант, когда почувствовал, что его тело бросили на что-то твёрдое. Коваленко застонал. «Лейтенант живой!» - крикнул кто-то совсем рядом. Коваленко открыл глаза, но ничего кроме синего неба не увидел. Теперь с ним обращались гораздо бережнее. Куда-то понесли, на что-то положили.
- Что со мной? – спросил он.
- Главное живой, - лейтенант не видел говорившего, но по голосу определил, что это женщина.
- А всё-таки?
- Осколок в грудь попал, контузило Вас. Чуть не похоронили. Лежите смирно.
«Чуть?! Это значит, живьём бы закопали?». Боль в груди усилилась, стала почти невыносимой, Коваленко потерял сознание.
Открыв в следующий раз глаза, Коваленко увидел портрет на стене, с него на лейтенанта смотрел Пушкин. «Вот это да, это же тот самый школьный класс, где мы ночевали!». Кто-то приподнял его голову, дал напиться. С каждым глотком воды к нему возвращалась жизнь. Теперь он слышал стоны, они раздавались со всех сторон, увидел солнечный луч, падающий на пол, почувствовал, что ему трудно дышать.
- А ты, лейтенант, молодец. Не стонешь, - сказала пожилая медсестра.
- А полегчает? – ответил Коваленко и не узнал свой голос, будто кто-то говорил за него.
- Не знаю. Ещё пить будешь?
Лейтенант отрицательно помахал головой, острая боль пронзила всё тело.
- А вот так делать нельзя. Лежи, скоро приду, перевязку сделаю.
С трудом подняв правую руку, Коваленко ощупал себя. «Ага, накрыт шинелью, а что под ней? Гимнастёрки нет, грудь забинтована, вот почему так трудно дышать!».
- Ты бы лежал и не двигался, - раздался тихий голос справа, - у тебя от грудной клетки почти ничего не осталось.
- Я знаю, осколок попал, - опять не своим голосом сказал лейтенант, - а с тобой что?
- Ноги посекло, да ком земли в лоб попал. Ничего, на мне, как на собаке заживает. Я им ещё покажу!
- Кому им?
- Как кому?! Немцам!
С улицы послышался гул.
- Сейчас начнётся, - прошептал его собеседник.
Коваленко не успел спросить, что именно должно начаться, как раздался взрыв, потом ещё один, ещё и ещё. Кто-то навалился на него всем тело, он почувствовал незнакомый запах. Открыв глаза, увидел девичье лицо. «Оказывается это запах женщины!». С треском и звоном бьющегося стекла на раненых упало большое окно. «Вот теперь точно всё!» - подумал Коваленко и закрыл глаза.
Госпиталь три раза эвакуировался, противник наступал, оттесняя как войска, так и тыловые подразделения. Коваленко устал считать, сколько раз его перекладывали с места на место. Выздоровлению это не способствовало. И вот вся эта круговерть остановилась. Он тихо лежал в большой комнате какого-то здания, воняло сыростью и ещё чем-то, чем именно он не смог определить.
Прошло три месяца, лейтенант Коваленко почти поправился. Сам выходил на двор, радовался солнцу и пению птиц. Война как будто ушла из его жизни, но о ней постоянно напоминали прибывающие раненые. На медицинской комиссии Коваленко признали ограниченно годным к военной службе.
Рано утром в госпиталь приехали два старших лейтенанта. Один из них, держа в руках листок бумаги, ходил по комнатам, или как там в медицине, палатам, и называл фамилии. Назвал и его. Лейтенант ломал голову, думая, на чём основывается выбор старлея, потом понял. Все те, кого выбрали, были такие же, как и он «ограниченные». Обмундирование собирали с миру по нитке. Коваленко пришлось надеть форму простого бойца, а вместо сапог - ботинки. Уже утром, все кого отобрали в госпитале, были совсем близко к передовой.
Рядом с лейтенантом стояли четверо бойцов, как и он, они были одеты в то, что имелось в госпитале, и не у всех по размеру.
- Банда, а не войско, - сморщился капитан, пройдя мимо них.
- Дайте другое обмундирование! – возмутился Коваленко.
- А я где тебе его возьму?! – звериным рыком ответил капитан, - ладно, пошли со мной.
Возле толстой сосны, он остановил лейтенанта.
- Задание секретное. Там, - капитан указал в сторону леса, - ремонтные мастерские. Ты миномётчик? Вот и поезжай туда, найди их, получи миномёты и возвращайся. Они здесь очень нужны!
- На чём я их повезу? Это не два ящика мин!
- Селантий тут у нас есть. Из местных, - капитан закурил, Коваленко заметил, что у него дрожат руки, - обещал подводу.
- Я готов к выполнению задания! – отрапортовал лейтенант.
- И этих, оборвышей, с собой возьми.
Капитан потерял интерес к лейтенанту, переключившись на трёх бойцов, которые никак не могли закатить бочку с горючим на деревянный настил.
В дорогу собрались утром. Благодаря ротному старшине, Коваленко одел свой отряд, теперь он уже не был похож на банду. Старшина лейтенанту даже петлицы соответствующие выдал. Он же и вооружил. Коваленко достался ППШ, правда, всего с одним диском, четверым бойцам - винтовки. У них с патронами всё было хорошо, целый цинк разложили по вещмешкам.
Селантий ждал возле поваленной взрывом берёзы, его лошадь обнюхивала ветки, срывая языком молодые листья. Коваленко сел рядом с возницей, бойцы разместились в телеге.
- Знаешь куда ехать? – спросил Коваленко.
- Если бы! Искать придётся, - чуть слышно ответил Селантий.
Коваленко обратил внимание на чистые ногти возницы.
Продолжение следует. 1/2
