Она спала, и сны ей снились самые обыкновенные, хозяйственные. Да и не сны это были, а планы на грядущую весну: переговорить с новым главарем волчьей стаи, рассказать ему, что и как; напомнить лисице об обещанных утках; попытаться убедить глупую медведицу не таскать мед с пасек. В третий раз уж попытаться, а не поймет... что ж, значит судьба этой дуре стать чьим-то трофеем. Что еще? К людским огородам наведаться, семян попросить. Попросить! Она улыбнулась во сне. Попросить... почему то стали люди ее слегка бояться. Как видят, сразу в крик и дают дёру. Почему? Надо бы в стоячей воде себя хорошенько рассмотреть. Давненько собой не любовалась. Сколько лет или даже десятилетий? Она не помнила. Может быть Она плохо причесана, да и ее одежда наверняка кажется им странной, вот и орут, и убегают. А ведь Она всегда честно платит за семена: удачей, златом-серебром (бумажные деньги - баловство!), легкой дорогой... что на ум Ей придет, то и отдает, искренне, щедро. И давно Ее за это никто не благодарил. Загадочно. Надо бы об этом поразмыслить. Но не сейчас, не время. Так-так-так... Вроде бы о всем подумала? Можно уже проверить воспоминания? Обсмотреть их хорошенько, осмыслить, да и спрятать до следующей зимы!
Она перевернулась на левый бок, бок воспоминаний, уткнулась лицом в теплую медвежью шкуру (медведица что-то буркнула и недовольно завозилась, то ли устраиваясь поудобнее, то ли почуяв грядущую "медовую" нотацию) и с удовольствием начала заново переживать события своей долгой жизни.
Своим рождением Она считала тот счастливый день, когда в их город приехала ярмарка, и Она, еще девчонка - оборванная и голодная - побежала сначала поглазеть на яркие платья, окорока и пряники, а потом и стащить то, что не было крепко прибито гвоздями к прилавку. Как Ее тогда обзывали? Вроде бы "Липкая ручка". Да, наверное так. Некрасиво, но верно. Все, к чему Она прикасалась, словно приклеивалось к Ее грязной ладошке, а потом и исчезало в складках длинной юбки.
- Без добычи домой не возвращайся, - велела Ей мать и больно дернула за ухо, намекая на возможную выволочку, - монет десять чтобы верно принесла! А лучше все двадцать! Пошла, пошла отсюда, продыху от тебя нет! - Мать толкнула Ее так сильно, что Она чуть не упала и, торопясь и шепотом проклиная мать и ее жадность, побежала на городскую площадь.
Десять монет! Огромная сумма! Что Ей надо было стащить и продать, чтобы ее получить? А еще и есть хочется, живот от голода скрутило... мать подождет, сначала надо бы полакомиться пирогом и хорошим куском мяса.
Она медленно шла по ярмарочным рядам, прислушивалась, приглядывалась и принюхивалась, а сама тихонько напевала песенку про бедную, несчастную, абсолютно безобидную сиротку, которая даже не посмотрит на чужую крошку! Нет, нет, нет, что вы добрые люди, она вовсе не воровка, как вы могли такое подумать о несчастном ребенке?
Обычно эта песенка, которую Она сама и сочинила, словно укрывала ее от бдительных взглядов торговцев, и Она легко, словно была невидимкой, тащила с прилавков шали и перчатки, юбки и косынки, сыры и колбасы. Складывала добычу в складки широкой юбки так ловко, что никто и догадаться не мог, что эта худосочная, бледная девчушка только что вульгарно и нагло сперла товара на пару, а то и больше, монет.
Другие воришки, дети и взрослые, ненавидели Ее за эту удачливость, даже боялись и подозревали в колдовстве, ведь Она ни разу не попадалась, ни разу Ее не хватали за руку и не били палкой. Когда Ей надо было что-то украсть, Она, вроде бы, действительно становилась невидимой и ее липкая ручка даже осмеливалась выбирать товар на прилавке.
"Ведьма", "выродок" - так ее называла родная мать, которая, не скрываясь, говорила, как только найдется безумец, которому можно будет выгодно продать эту удачливую дрянь, она с радостью согласится на сделку.
- Уууу, глаза бы мои на тебя не смотрели! - так, бывало, говорила Ее мать и отвешивала Ей увесистую оплеуху. Правда только после того, как Она приносила домой деньги. - Когда-нибудь твоя удача закончится, помяни мое слово! - глупо и злорадно добавляла мать, не думая, что приговаривает к голоду и скитаниям не столько родную дочь, сколько себя.
То ли мать все-таки накаркала невезение, то ли Ее удача повернулась к ней не тем местом, но в тот самый, знаменательный день, Она не смогла ничего не то что украсть, даже подойти к прилавкам не сумела!
- Пошла отсюда!
- Воровать надумала? А ну, прочь!
- Только прикоснись к моему сыру, мерзавка! Вмиг пожалеешь, что родилась!
Она не верила своим ушам и глазам! Ее гнали отовсюду, грозились отлупить и натравить собак! Она уже забыла про монеты, про прилавки с дорогими тканями и кружевами и постаралась украсть хоть что-нибудь, хоть маленький пирожок или кусок кекса. Она напевала свою глупую песенку и видела ненависть в людских глазах. Она даже унизилась до просьбы, честно сказав, что страшно голодна, но над Ней только посмеялись и снова в Нее полетели угрозы и плевки.
- Так тебе и надо, ведьма! - злорадно сказали ей все городские воришки и попрошайки и погнали вон с городской площади.
Была бы Она постарше, отчаяние затопило бы Ее душу, ведь, как ни крути, Ее дар исчез и что Ей теперь делать? Но Она была еще слишком мала, чтобы поверить в такую несправедливость и решила, что Ей просто немножко не повезло, но все еще можно исправить, стянув хотя бы одну, хотя бы самую бесполезную (разве такие бывают?) вещицу.
- Хоть тряпочку, хоть кусок материи, все, что угодно! - шептала Она и цепко осматривала городскую площадь.
Казалось, удача снова стала Ей благоволить, потому что на самом краю площади Она увидела старую повозку - древнюю, потрепанную дорогами, но не пустую. Никто ведь не накрывает куском плотной ткани пустые повозки, верно? Она тихонько подкралась к повозке и, не раздумывая, запустила руку под покрывало.
- Ах ты мерзкая воришка! Стой! - услышала Она крик, схватила какой-то узелок (достаточно тяжелый, она успела подумать, что в нем увязаны монеты) и со всей прыти понеслась в лабиринт улиц, который знала лучше любой городской крысы. Ей и в голову не пришло оглянуться, но если бы вдруг Она потратила на это драгоценные секунды бегства, Она была бы ошарашена: хозяин повозки - человек пожилой и дряхлый, - улыбаясь смотрел Ей вслед, не делая ни малейшей попытки бежать за "липкой ручкой".
Но, конечно же, Она и подумать не могла, чтобы остановиться хоть на секунду! Быстрее, скорее, бегом-бегом домой, чтобы рассмотреть добычу и порадоваться ее ценности! Она не успела задуматься, почему в старой, ничем не примечательной повозке мог быть узелок с монетами, как ноги внесли ее в хибару, которая была их с матерью домом.
- Целый день шлялась непонятно где! Что, что принесла? - мать накинулась на узелок как коршун на цыпленка и, развязав тугой узел, гневно воскликнула:
- Ах ты мерзавка! Что ты украла? Совсем спятила? Кому мы сможем это продать?
Мать швырнула узелок на пол, и "липкая ручка" увидела Книгу.
Уже позже Она поняла: это не Она украла Книгу, это Книга украла Ее.
Книги тогда были редкостью, стоили целое состояние и, конечно же, их всех знали "в лицо". Попробуй, продай хорошо известный фолиант, тебе сразу зададут массу неудобных вопросов!
- Ну, что уставилась? Куда мы ее денем? Знаешь, - голос матери стал притворно приторным, и Она насторожилась, - знаешь, что... выметайся из моего дома! Знать тебя не знаю! - закричала мать, потом немного подумала (иногда она все-таки умела это делать) и добавила:
- Избавься от книги, принеси десять монет и так и быть, я тебя прощу. А теперь пошла вон!
Она медленно взяла Книгу в руки (платок мать не отдала, сказала, он денег, настоящих денег стоит) и вышла из хибары.
Ей вдруг показалось, что Книга теплая, живая и что продавать ее ни в коем случае нельзя. Нельзя, но как достать десять монет и что-нибудь на ужин? Так Она и спросила у Книги и ласково погладила ее рукой.
- Что же нам делать?
Книга, конечно же, промолчала, но, как и каждый воришка, она заботилась об украденном (особенно, если это была маленькая, голодная девочка), поэтому "липкая ручка" ведомая то ли Книгой, то ли чутьем, то ли своей Судьбой пошла к городским воротам, где и встретила толпу паломников, которые несчастное дитя накормили, напоили и даже подарили ей большой платок, в котором немедленно "поселилась" Книга.
Наверное, это был самый лучший, самый счастливый день маленькой воришки, после которого началась ее новая жизнь, в которой Она забыла свое имя, свою мать, свой родной город. Она забыла все, так как Книга начала ее жизнь с чистого листа.
Она помнит, как училась читать, как Книга вроде бы как сама подсказывала ей буквы и слова, как объясняла рисунки, как учила искать травы и всматриваться в людей не глазами, а внутренним оком, которое тут же выносило вердикт, всегда верный и точный: этот - плут, эта - святоша, эту - берегись, этот норовит обидеть, беги от него со всех ног, у этого смело проси кусок хлеба и сыра, а к тому не приближайся. Она слепо верила Книге, подчинялась ей, и когда Книга велела ей уйти в лес, найти старую, почти развалившуюся хижину и устроить там себе жилище, она послушалась и так обрела свой дом, в котором жила долгие годы. Сколько? Она не помнила. Несколько столетий наверное.
Она видела, как меняется мир, как люди становятся другими, как в небе стали появляться рычащие драконы, как сам воздух наполняется непонятными вибрациями. Она спрашивала обо всем этом Книгу, но та не отвечала, продолжая учить Ее лишь колдовству, которое, впрочем, было весьма интересно. Но любопытство грызло Ее душу, и однажды Она даже решилась спросить людей обо всех этих изменениях, но они, лишь увидев Ее, с криками разбежались.
- Как странно, - сказала Она своему Коту, - они так испугались, будто бы увидели чумного монаха. И знаешь, как они меня назвали? Откуда тебе знать, зеленоглазый! Они назвали меня Бабой-Ягой! Какое непонятное имя!
Кот мяукнул и вдумчиво умыл мордочку. Говорить он, конечно же, не умел и особыми талантами не отличался, хотя он был очень Ей верен, это ли не главный талант человека или кота?
- Баба-Яга, - Она задумчиво попробовала на вкус свое прозвище, - неплохо, но я предпочитаю жить без имени, так я в любой момент могу стать кем угодно, как Книга посоветует!
А Книга действительно управляла ее жизнью, учила, наставляла и, как Ей казалось, страниц в Книге становилось все больше, появлялись новые рисунки и заклинания и учеба превращалась в увлекательное путешествие!
Она вспомнила, как в первую зиму решила не ложиться в спячку, как того ей советовала Книга. Ей показалось скучным спать всю зиму, да и с медведями Она тогда еще не ладила. Она натаскала валежника, стены хижины утеплила сеном (и откуда там, в лесу, взялась копна сена?) и приготовилась к морозам. Она выдержала месяц, а потом взяла Книгу, залезла в медвежью берлогу и заснула до весны. Ей не было холодно или голодно, она просто почувствовала, что стала частью этого леса, и ей тоже надо спать, чтобы набраться сил и что-то понять.
С тех самых пор она перестала противиться Книжным советам, усердно училась, освоила язык зверей и птиц, сроднилась с лесом и, как Ей казалось, стала помогать этому миру существовать. Словно нить ее лесной, колдовской жизни была необходима этой планете (нет, этого слова Она, конечно же, не знала). Она не задумывалась о прожитых годах, не считала их и только диковинные одежды людей, которых Она иногда встречала, наводили Ее на мысль о течении времени. Но Она и время словно разделились, у каждого была своя дорога, и Ей было все равно, сколько лет, десятилетий или даже столетий прошло с того самого момента, когда она переступила порог полуразвалившейся хижины.
Она снова улыбнулась во сне, теперь уже последнему воспоминанию о сладком меде прошлого лета и перевернулась на спину, готовая поддержать храпом сопящую медведицу и проснуться уже весной, когда снег начнет таять и холодная вода коварно лизнет Ее ноги. Сон на спине не предполагал ни воспоминаний, ни мыслей. Это был великий космический сон, наполненный созерцанием звезд и незнакомых галактик.
Только-только она присмотрелась к соцветию каких-то смутно знакомых Ей огней, как вдруг, абсолютно неожиданно, Она проснулась.
- Уже весна? - спросила Она у спящей медведицы. Та не ответила, лишь повернулась на другой бок и захрапела еще громче.
- Что же меня разбудила? - спросила Она уже у Книги. Та тоже промолчала, так как зимой нужно спать, а не отвечать на глупые вопросы.
Она прислушалась и принюхалась. Должно быть случилось что-то необычное, что вывело Ее из привычного сна! Что же это? Звуки леса были обычными, зимними. Все, вроде бы, было в порядке... Нет! Некий незнакомый аромат вплелся в зимние будни. Она быстро обула самодельные тапки и, прокопав в снегу лаз, вылезла из берлоги.
- Чем же это пахнет?
Она снова принюхалась и, как собака, пошла по следу ускользающего аромата. Идти ей пришлось недолго. Совсем рядом с ее заснеженной хижиной, которую она заботливо укрыла заклинанием незаметности, она увидела, что на ее любимой полянке побывали гости: снег был утоптан. Она разозлилась на неприятное вторжение и уже было собралась найти виновников ее побудки по теням их энергий, как тот самый запах, который ее разбудил, вонзился ей в ноздри. Она наклонилась и увидело что-то ярко-оранжевое, благоухающее, прекрасное. Чем оно пахло? Она задумалась, отломила кусочек пахучей шкурки, растерла его на ладони и изо всех сил вдохнула чарующий аромат.
- Ах! Как прекрасно! Что же это такое? - спросила она у леса и тут же, даже не особо задумываясь, произнесла заклинания призыва свободного духа.
- Да-с, да-с, вот и я! - тут же явился Дух. - Чем могу быть полезен? Ах, как же я рад и восхищен! Скажите пожалуйста! Всего-то сутки, как преставился, а какая популярность, какая занятость! Прекрасно, прекрасно! Уже побывал в Африке, знаете ли, испрашивали меня о...
- Что это такое? - перебила Она говорливого Духа.
- Как что? И из-за этого вы меня вызывали? Какая невежливость! Какая мелочность! - попытался обидеться и исчезнуть Дух, но Она его не отпустила.
- Отвечай! Что это?
- Мандариновая шкурка! - сквозь зубы (которых у него не было) процедил дух.
- Что?
- О, Боже! Мандарины! Знаете? Такие фрукты?
- Мандарины, - медленно повторила Она, пробуя слово на вкус.
- Да, да, символ Нового года! Я вот, знаете, вполне серьезно думал, как мне поступить: дожить до ста лет или умереть в Новогоднюю ночь? Я ведь, знаете, родился первого января, и задача была не то, чтобы невыполнимой, просто сложной! И знаете, я ведь нашел верное решение! Умер с последним ударом курантов, будучи уже столетним!
- Вас били? - удивилась Она, слегка замороченная говорливым Духом и его постоянными "знаете".
- Кто бил? Странные у вас шуточки! Хотя, мой батюшка, знаете, шутил еще грубее. Помню, как мы с матушкой...
Разговорчивый Дух начал излагать историю своей жизни нудно, подробно, перемежая слова многочисленными "знаете", от этого словесного потока у Нее закружилась голова, и Она быстро произнесла отменяющее заклинание. Дух немедленно испарился, лишь легкое "знаете" кто-то произнес спустя пару секунд.
- Мандарины! Ах, какая же я! - Она досадливо топнула ногой. Как Она сразу не сообразила? Можно было "попросить" шкурку "вспомнить" себя. Это же так просто! Она сосредоточилась и увидела в воздухе симпатичный мандарин с зеленым листиком. Почему ей тут же захотелось его попробовать? Она и сама не могла сказать, но было нечто настолько манящее в этом образе, что она, сглотнув слюну, поспешила в свою хижину, чтобы найти нужные мешочки, склянки и вспомнить необходимые заклинания.
- Книга утверждает, люди думают, можно из ничего создать все, что угодно! Но видишь ли... - она по привычке обратилась к своему Коту, забыв, что на зиму он отправляется жить в волчью стаю, где уютно спит в теплой шерсти самой главной волчицы и ест отборные куски оленины. - Видишь ли, невозможно создать яблоко из воздуха. Закон Ломоносова-Лавуазье не позволяет! Так утверждает Книга! (Книга отличалась "начитанностью" и как-то умудрялась следить за всеми достижениями науки)
- А поэтому нужна основа! Что я буду превращать в мандарины?
Она задумалась, а потом быстро достала из шкафчика мешочек с сушеными мухоморами, а в очаге развела жаркий огонь.
Зелье варилось двенадцать часов, двенадцать минут и двенадцать секунд. А когда оно заблагоухало, как целый килограмм мандариновых корок, Она сняла котел с огня, взяла мухоморы и вышла из хижины.
- Где-то тут рос пень с опятами. Ага, вот он! - Она по привычке разговаривала с Котом, который в это время играл в "гляделки" со старым волком и, хотя чувствовал хозяйкин зов, не спешил возвращаться в хижину.
Она положила сушеные мухоморы на пенек, плеснула на них зелье и...
На пеньке тут же выросли грибы с мандариновыми шляпками. Она машинально сорвала один гриб и хотела уже было с удовольствием откусить кусочек шкурки, как вспомнила! Она же не спросила про вкус мандаринов! Какой он? Заклинание на призыв свободного духа же было готово сорваться с Ее губ, как вдруг она подумала, а как описать вкус? Как Она, к примеру, может объяснить вкус ежевики или соленого белого гриба? Как рассказать о чае с душицей человеку, который никогда эту траву не видел и не нюхал? Как?
Она задумалась, расстроилась, вылила все зелье на пень, а потом с наслаждением растаптывала ароматные шкурки созданных ей самой мухоринов.
- Не то, не то! Ну и ладно! Лучше пойду спать!
Она подумала, что Ее пробуждение было ошибкой, неким сбоем в этом мире, поэтому сейчас, когда Она устроится под боком у медведицы, мир одумается и все вернется на круги своя.
Она пролезла в берлогу, закидала снегом лаз и, вжавшись в теплую шерсть, уснула. Снились Ей мандарины и только они. Целые корзины источали острый аромат! Шкурки сушились в печи, чтобы потом Она добавляла их в снадобья (Она поняла, как и где их можно использовать)! Она видела мандариновые деревья, мандариновые плантации и само солнце стало формой напоминать один большой мандарин. Эти сны были настолько невыносимо прекрасными и дразнящими, что Она снова проснулась и, недобрым словом поминая все мандарины мира, а также тех, кто притащил их в ее лес, выбралась из берлоги. Яркое, совсем не мандариновое солнце ослепило Ее, а когда она смогла видеть, то Ее удивлению не было предела! На поляне, в самом ее центре, на снегу стояла большая корзина с ярко-оранжевыми мандаринами. Она медленно подошла к неожиданному дару, осмотрелась и, не почувствовав угрозы, аккуратно взяла один мандарин, очистила его и с некой опаской положила одну дольку в рот. Вкус был... мандариновый! Его сладость и сочность восхитили Ее и заставили смеяться и прыгать на одном месте, словно Она снова стала маленькой девочкой, получившей прекрасный подарок.
- Мандарины! - воскликнула Она и потащила корзину в хижину. - Тут уж не до сна! С этими мандаринами, знаете ли! - передразнила она недавнего Духа и изо всех сил крикнула:
- Коооот! Домооой!
Она была так счастлива, что даже ненадолго забыла о Книге, которая тоже улыбалась во сне и думала о том, как легко управлять этим миром. Книге не составило никакого труда заставить людей вернуться в лес, туда, где они отмечали Новый год, очень аккуратно и культурно, стараясь не навредить природе. Но случайно, абсолютно случайно обронили мандариновую шкурку, которая и разбудила подругу Книги и так ее взволновала, что Книга просто не могла не помочь маленькой девочке по прозвищу "липкая ручка" (для Книги Она все еще оставалась малюткой). Именно поэтому рано утром компания из пятерых человек, не понимая, что взбрело им в голову, примчалась в лес, вытащила из багажника корзину с мандаринами, недоуменно потопталась на снегу и, словно получив незримое разрешение, умчалась обратно в город.
Книга задумчиво пошелестела страницами и задремала. Ведь зимой полагается спать.
©Оксана Нарейко
Приглашаю вас в свой телеграм канал, где я публикую миниатюры, фотографии Кавминвод, котиков, а также рассказываю о своих любимых фильмах, книгах и музыке.
Если вам понравился рассказ, и вы захотите угостить меня мандаринами, мне будет приятно. Карта сбера 4276 6000 3040 0143
