Прошло уже больше года, как Поссыкин жил у Таньки. Он очень любил Таньку. Вечерами, когда все собирались дома после работы, а Танькины дочки приходили из школы и делали домашнее задание, Поссыкин садился на кухне и смотрел, как Танька ловко управляется со сковородками, смотрел на большую и круглую Танькину попу, затянутую в домашний халат. Халат Танька купила давно, на распродаже, и он сел и уже давно потерял свой первоначальный цвет от многочисленных стирок, да и сама Танька слегка прибавила в весе с тех пор. Поэтому, в представлении Поссыкина, халат был похож на обтягивающее Танькину фигуру вечернее платье. И Поссыкин представлял себе как он танцует с Танькой на каком нибудь балу, незаметно поглядывая через Танькино плечо на ее попу.
Танька чувствовала что Поссыкин смотрит на нее, и от этого у нее по телу бежали маленькие, счастливые мурашки. Она поворачивалась к Поссыкину и строго говорила:
– Господи, Поссыкин, ну что ты опять уставился. Ну чего ты там не видел-то.
Поссыкин говорил ей:
– Тань, присядь, посиди со мной, я по тебе уже соскучился.
Танька украдкой довольно улыбалась и пряча свою улыбку, говорила
– Ну что ты несешь, Поссыкин, когда успел-то.
Она садилась напротив него за стол и Поссыкин брал Танькины руки и держал их. И они просто сидели, молча глядя в глаза друг другу.
И даже Танькины дочки, забегая на кухню с каким нибудь вопросом к маме, на цыпочках выходили оттуда и сообщали друг другу:
– Опять в гляделки играют.
И девчонки хихикали и подглядывали за ними в щелочку.
Потом котлеты на сковороде начинали дымить и Поссыкин с Танькой вскакивали и наперегонки пытались снять сковородку с плиты одновременно переворачивая котлеты на другой бок. Поссыкин хватался за сковородку голыми руками, шипел, ронял сковородку обратно. Танька на лету пыталась лопаткой подхватить котлету, одновременно включая холодную воду для Поссыкина, чтобы он мог засунуть туда свою обожжённую руку.
– Ну, Поссыкин, романтик хренов, из-за тебя котлеты сгорели.
– Ну, Тань, Тань… – растерянно говорил Поссыкин – ну ничего, все же обошлось.
И они все семьей садились ужинать.
– Что, опять котлеты сожгли?
Ехидно спрашивали Танькины дочки, а Поссыкин с Танькой краснели и смущенно отворачивались друг от друга.
Длинный здорово продвинулся в изучении йоги. Он даже почти бросил пить, по крайней мере занятия он проводил трезвый и от него даже не пахло перегаром.
– Трезвость – норма жизни – говорил он Пассыкину, когда они собирались вечером в комнате администрации своего центра восточных искусств имени Шивы. Там они опрокидывали по соточке, чтобы дорога домой была веселее. И Поссыкин шел к Таньке, а Длинный возвращался в свою сторожку.
– Дурак ты, Длинный, хотя и молодец. – говорил ему отец Георгий.
– Вот убрал бы ты свою Вшиву с названия, глядишь к вам с Поссыкиным и наши бы подтянулись.
– Подумаем. – обещал ему Длинный
– Ты думай, – говорил ему отец Георгий. – Не будь, тьфу, Вшивы этой вашей бесовской я бы и сам к вам пришел худеть, холестерин то у меня ого-го. Да и матушка настаивает, говорит похудеть мне надо. А дома то как похудеешь, матушка пирогов напечет, оладьев наделает. Все для детей. Знаешь, Длинный, аж самому стыдно, удержаться не могу, как матушка отвернется, так рука сама пирог хватает и в рот.
– Подумаем – снова сказал Длинный.
– А что тут думать, я в администрацию нашу заходил, так Михалыч мне прямо сказал что они все к вам собираются, как только название смените. – Отец Георгий слегка задумался и сказал – Недельки через две.
– Ладно, батюшка, обещаю через две недели пусть приезжают.
Длинный вздохнул и пошел спать в свою сторожку.
Михалыч был мэром города. В молодости, когда Длинный с Поссыкиным учились в школе он возглавлял местную ячейку комсомола, а потом, когда комсомол закрыли, перешел на работу в местную администрацию, где со временем стал мэром.
Вообще-то Михалыч был неплохим человеком, можно даже сказать хорошим. Он всегда своевременно вступал в разные популярные партии, что помогало ему подниматься по карьерной лестнице. В свободное от руководства городком время, Михалыч любил жаркую баньку, а после любил посидеть со своими друзьями, такими же важными городскими чиновниками, и под рюмочку обсудить насущные городские проблемы.
А еще Михалыч любил рыбалку. Сняв свой галстук и ослепительно белую рубашку, которую жена его, Ленка, наглаживала ему каждое утро, переодевался в неприметный камуфляжный костюм и, как он всем говорил, инкогнито отправлялся на речку, посидеть на рассвете в тишине с удочкой.
Иногда Михалыч встречал там Длинного, и тогда проспавшись в тенечке до обеда, Михалыч шел в магазин, покупал пару здоровых живых осетров и приходя домой кричал с порога.
– Ленка, добытчик твой пришел, – и протягивал ей рыбу, стараясь дышать в сторонку.
Ленка брала добычу и ехидно спрашивала Михалыча
– Что, опять Длинный осетров поймал?
Потому что она точно знала что осетры в их речке не водятся.
– Слышь, Длинный.
– Чего, Поссыкин?
– Ты чего сегодня такой задумчивый будто воды в рот набрал?
Длинный и так не особенно любил болтать, но сегодня он за все утро и слова не проронил. Просто пришел, сказал – здорово, Поссыкин – и молча сидел глядя в угол.
– К нам начальство наше, городское хочет приехать.
– С проверкой? – Поссыкин радостно продолжил – так, а чего нам боятся, у нас все в порядке.
– Нет, Поссыкин, хуже, худеть они хотят. У нас, понимаешь? Но название нам придется сменить, они ж авторитетные люди.
– Ну и что, поменяем на время.
– Как ну и что, Поссыкин, а программа, йога у нас, там всякая. С этим как быть?
– Да просто, Длинный, давай будет не йога, а например, русско-индийская оздоровительная гимнастика.
И они сели придумывать как по другому назвать свой центр, чтоб солидным людям подходило. И решили назвать его Центр культуры, здоровья и лечебного голодания. Потом долго решали имени кого. Спорили, спорили, да так и не решили. В конце концов они плюнули на это и решили оставить как есть, без имени, то есть просто, Центр культуры, здоровья и лечебного голодания.
Потом думали как быть с программой. Решили, что гости важные, и надо принять как следует, поэтому надо бы баньку подновить. Тут Длинный и предложил банкет
– Какой банкет, ты чего, Длинный, у нас же голодание.
– Слушай, Поссыкин, людей то нам принять надо по-человечески, поэтому устроим банкет, но не простой, а лечебно-голодательный. Мы всяких овощей, фруктов приготовим и на стол подадим. Картошечки отварим. И никакой водки там или коньяка.
– Давай тогда и котлет на всякий случай пожарим, а подавать не будем, ну мало ли что. Я Таньку уговорю, мы с ней все и приготовим.
Так и решили. С утра в день заезда, когда Поссыкин с Танькой на кухне варили, жарили, парили и резали салаты, а Длинный с кисточкой и банкой краски бегал и наводил последние штрихи, неожиданно, нагрянула женская комиссия во главе с Ленкой. Ну так, проверить, где это их мужья голодать будут, да и убедится заодно, что никаких лишних баб тут нет.
Длинный водил Ленку и других членов комиссии по территории, показывал номера, зал для занятий йогой, то есть не йогой, а русско-индийской оздоровительной гимнастикой, дорожки для прогулок. Дошли до столовой
– А это что?
Ленка подозрительно показала пальцем на плакат, который Поссыкин повесил вчера вечером. На плакате было крупными буквами написано: “Лечебно-голодательный банкет”.
– Что это? – и не обращая внимания на Длинного пошла прямиком на кухню.
Ленка ходила по кухне, заглядывая в кастрюли, а Поссыкин и Танька молча следовали за ней.
– Это что, значит они тут пьянствовать собрались, а нам про голод рассказывают? – Ленка возмущалась. – Обмануть нас решили? Ну я сейчас Михалычу устрою голодовку!
– Лен, это лечебно-голодательный банкет, специальный – Поссыкин сделал ударение на слове специальный – прописанный лучшими докторами.
Ленка повернулась к нему и ткнула пальцем в гору котлет, выложенную на блюдо.
– А это тоже доктора прописали, а Поссыкин.
– А это, Лена, на всякий случай, люди с работы приедут, уставшие. Мы же не можем их сразу голодом морить, это для здоровья не хорошо. Если уж кому-то совсем плохо будет, так мы ему котлетку дадим. А с утра уже полный голод и физические нагрузки.
Котлеты лежали аппетитной горкой на блюде и источали такой аромат, что устоять было просто невозможно. Ленка села рядом сними на стул.
– Знаешь что, Поссыкин, мне уже плохо, я и так целый день на ногах, тут с вами. К тому же нам надо посовещаться.
Поссыкин и Длинный рассадили всю комиссию за столом. Тут же на столе появилось блюдо с котлетами, картошечка, огурчики, салатики из моркови, свежей капусты и разные прочие разносолы.
Совещание за обеденным столом вышло у них веселым и громким. К тому же они взяли к себе в комиссию и Таньку. И по итогу они объявили свое решение
– Значит так, мы остаемся, а пока вы с Длинным летите в магазин, возьмите колбаски, ветчинки и еще рыбки какой-нибудь, а мы пойдем на кухню к Таньке.
Ленка улыбнулась:
– А то вдруг кому-нибудь совсем плохо станет.
Автобус с гостями приехал, как и было оговорено к шести часам вечера. Поссыкин, Танька, Длинный и комиссия в полном составе во главе с Ленкой встречали гостей.
Сначала все прошли в актовый зал, где перед ними выступил Длинный. Он рассказал о распорядке дня и пригласил всех в слегка перекусить перед началом лечебного голодания.
Гости толпой пошли в столовую. Впереди шел Длинный показывая дорогу.
И когда Длинный распахнул перед гостями двери, Михалыч, который шел позади Длинного, остановился в дверях, обвел взглядом накрытый стол и сказал:
– Ты охренел, Длинный, мы ж сюда голодать приехали, но все равно, спасибо.
Затем Михалыч прошел к столу и занял почетное место во главе. Когда остальные гости расселись, Михалыч встал со своего места поднял стакан с компотом и произнес речь о том как хорошо быть здоровым и как это полезно не только для них лично, но и о том, что это большой вклад в развитие города и общества.
В заключении он сказал:
– Сегодня я хочу выпить…– Михалыч осекся и посмотрел на стакан компота который он держал в своей руке.
– Сегодня мы выпивать не будем. Мы проведем этот корпоратив в трезвом уме и здравой памяти.
Михалыч поставил стакан на стол и стал мрачно есть салат из капусты.
В столовой повисло мрачное мужское молчание прерываемое только веселыми женскими голосами и взрывами их смеха.
Минут через десять, Михалыч отозвал Длинного и спросил
– Слушай, Длинный, я понимаю здоровье там и все такое, но понимаешь, такой стол, а кусок в горло не лезет.
– Вообще у нас с Поссыкиным есть на такой случай, в комнате администрации – ответил ему Длинный.
Поссыкин сидел за своим столом, когда в комнату вошел Михалыч.
– Слушай, Поссыкин…
Он не успел договорить, как Поссыкин достал бутылку. Через минуту Михалыч веселый и с горящими глазами вернулся в зал. Слух о том что наливают мгновенно распространился среди гостей. И мужчины с серьезным видом один за другим потянулись в комнату администрации. Возвращались они оттуда чрезвычайно довольные и с огоньком в глазах.
После такого третьего похода Михалыч сказал Поссыкину
– Что мы как школьники тайком к тебе бегаем, давай все что есть на стол.
А было прилично. Поссыкин и Длинный предвидели даже такой оборот событий, поэтому закупили и водки и вина. И сразу выставили на стол только половину.
Гости радостно зашумели, а вечер принял неожиданно приятный оборот.
Часов до трех ночи продолжалось веселье. Гости пели, танцевали, выпивали и закусывали. Наконец в четвертом часу все разошлись по номерам.
Серебрянный лунный свет освещал крыши строений, сверкающими нитями окутывал кроны деревьев, росших вокруг и падал в озеро, рассыпаясь бриллиантами над водной гладью. Над бывшим пионерлагерем стояла тишина. Лишь мужской храп и нежные женские вздохи нарушали ночной покой.
Длинный ответственно подошел к мероприятию и весь вечер оставался на удивление трезвым. И когда все разошлись Поссыкин и Танька отправили его спать, потому что Длинному предстояло с утра вести занятия по русско-индийской гимнастике, а сами остались мыть посуду и готовить травяной чай на завтрак.
Утро выдалось продолжительным. Уже наступало время обеда, когда гости стали собираться на завтрак. Члены женской комиссии увидели что кроме травяного чая больше ничего нет, немедленно упорхнули по домам, завтракать. А мужчины, под руководством Длинного отправились страдать на прогулку и занятия гимнастикой.
Через несколько дней, разъезжаясь по домам, гости жали руку Поссыкину и Длинному и благодарили за отличное время проведенное в Центре культуры, здоровья и лечебного голодания с особенным теплом вспоминая о том как их встретили тут.
А Михалыч, расчувствовавшись даже обнял Длинного и сказал
– Я думал что просто сдохну от голода, но к концу начал чувствовать необычайную легкость во всем теле. И сейчас, когда мы, слава богу, уезжаем от вас, каждый из нас будет с теплом вспоминать эти дни.
И гости закивали, поддерживая Михалыча.
А в скором времени, Поссыкина, Таньку и Длинного пригласили в городскую администрацию и наградили почетными грамотами.
