Я как-то пошутил:
– Когда вожусь с тестом, строки сами льются. Что бабу поласкал. Не во сне. а наяву.
– М-да, интересное совпадение – был ответ. Хотя человек хотел сказать: сравнение.
Этот диалог на самом деле не объясняет: почему я в последнее время увлекся хлебопечением. В моем общении с тестом, с хлебом, никакого сексуального подтекста нет.
Как оказалось, с возрастом, действительно, детство, то, что было дорого тебе, или ты не понимал, что дорого, то, что наполняло твою жизнь любовью, являлось смыслом твоего рождения и жизни, делало тебя таким, какой ты есть сейчас под седым покровом, становится все ближе. Я не про впадение в детство, а про обострение чувств, обретение ясности ума, подсвеченные житейской мудростью.
Мои постоянные читатели помнят миниатюры «Почему доедаю хлеб до последней крошки», «Памятник Бóли» и другие, пришедшие из моего детства, моей юности (сборники «Почему доедаю хлеб до последней крошки?», «Вкусно о вкусном» и др.). Кто читал их, поймет, что рождение хлеба собственными руками – это мое возрождение, оживающая память о моей Матери, которая меня научила общению с тестом, хлебом как с главной ценностью, Отца, который на своих богатырских плечах приносил мешок с драгоценной мукой, который потом передал эту эстафету мне. Это мой родной кишлак, утопавший в садах, мягкая, как мука, как пух, пыль на проселках, которая щедро обнимала мои босые ноги теплом и силой родной земли...
Правда только то, что тесто, как женщина, как первая в моей жизни женщина – Мама – это любовь и нежность, это доброта, это почтение, которые оно, тесто, возвращает мне с многократным усилением. Так что я отдаюсь этому общению полностью, без остатка. А когда хоть ненадолго отвлекаюсь от священного действа, знаю, чую по запаху, что хлеб сегодня будет другим.
На днях я задумал печь рулеты с маком. Тесто получилось – песня! Начинку приготовил как надо, рулеты сунул в духовку и продолжил ваять обложку новой книги друга. Увлекся. К духовке подошел вовремя, но пропустил момент, когда надо было противни менять местами – моя духовка печет неравномерно. В итоге на стол легли пышные мулатки со спинами слегка румяных снегурочек. Настолько пышные, что «одежды» по бокам разорвало.
Так мне и надо! Но хлеб не умеет мстить: рулеты с хрустящей корочкой податливо сжимаются между моими пальцами и возвращают свои аппетитные формы. А когда только слегка касаюсь зубами, райские кусочки так и ложатся на язык. И я с благодарностью принимаю загорелость с зеркальной (в смысле с обратной стороны) румяностью: вкуснятина!
