Это был говёный ресторан. Раз в год мы компанией совершали одну и ту же ошибку, окрыленные фразой: “Оу! я слышал, что там сменился шеф”, следовали в это безнадежное место, на встречу кулинарной импотенции, обильно приправленной унизительным сервисом. Мерзким в этом месте было все, что связано с людьми: наглые высокомерные администраторы, вечно повернутые к тебе спиной и залипающие в текстурах официанты, но вершиной наших страданий неизменно была кулинарная бездарность очередного шефа. С постоянством достойным лучшего приложения, все блюда были пропитаны провинциальным пафосом, скудоумием и нелепостью. Все это поразительно контрастировало с антуражем. Ресторан расположен в самом удачном месте Воронежа - на крыше красивого здания с гордым названием "Сабуров", которое как бы намекало на незыблемые традиции восходящие к боярским корням первого Воронежского воеводы. Из огромных окон ресторана открывался великолепный вид на набережную, Чернавский мост, дамбу и левый берег. Интерьер сдержанный, но продуманный: в оформлении чувствовался вкус и индивидуальность. Именно это усиливало когнитивный диссонанс при восприятии этого места. Казалось, что не может быть в таком роскошном месте так отвратительно.
После первого же посещения я понял, что это место уместнее всего сравнить с красивой, стройной, изящно одетой девушкой, у которой ужасно воняет изо рта.
Так или иначе, но я опять сидел в этом пропитанном безнадёгой месте. Напротив меня сидела унылая, коллега с невыразительным лицом и молчала. Меня не покидал вопрос, что я здесь делаю, по ее отстраненному лицу можно было догадаться, что мы думаем об одном и том же. В голове пронеслась цепочка заурядных событий, которые свели нас за один стол в этой гастрономической клоаки. Разговор не клеился, Изабелла вяло, но настойчиво писала, что-то в телефон, казалась, что она решила дотянуться до всех контактов из своего немногочисленного круга: мужа, родителей и пекинеса своей подруги. Впрочем там тоже не клеилось: редкие всплывающие сообщения иногда разрезавшие интимный полумрак вспышками экрана, были односложными. Похоже, что даже жизнерадостный пес предпочел вылезать себя в непотребном месте, нежели стать сопричастным к унынию циркулирующему сейчас.
Мы эпизодически трахались с Изабеллой. Зачем это было нужно обоим совершенно не понятно. Она, наверное, от скуки. Мне кажется, что она все делает в жизни от скуки, учится, работает, трахается со мной... А зачем я? Изя, так я шутливо называл ее наедине, была молодой, страстной и вызывающе вульгарной в пастели, но совершенно унылой в жизни. От нее веяло скукой даже в самые захватывающие моменты. Она с неизменно апатичной миной на лице сидела в телефоне в независимости от того, что происходило вокруг нее. Кулинарная феерия в Стамбульском кафе, салют на день военно-морского флота в Петербурге или бой быков перед стадом возбужденных коров посреди Абхазской дороги - ни что не могло вырвать ее из гипнотического слияния с телефоном и возбудить ее любопытство. Даже алкоголь не мог справиться с этой маской замученного онанизмом Пьеро, сутуло пялящегося в смартфон.
Я ковырял вилкой в очередном бездарном шедевре и пытался понять: "Зачем всё это нужно?" Мне давно уже перевалило за сорок, ей нет и тридцати - но разве только это? Слияние готовящейся к угасанию плоти с плотью, на пике фертильности? Вряд ли! Во мне воля к жизни на порядок больше чем в ней. Может это детская мечта рассмешить Несмеяну? Ну на кой черт мне сдалась чужая царевна? Это ее мужу нужно что-то делать с ее стекающей вниз подобно плавящемуся воску мимикой. Ему просыпаться с этим лицом, находить ее черты в их будущих детях, пересиливать себя... Лет через десять - пятнадцать от мило печалящейся девочки останется только фото в паспорте, которое пограничник будет с полными безнадеги глазами сверять с оплывшим оригиналом. И только эта эмоция вселенской тоски, многократно усиленная временем позволит ему узнать в затраханном жизнью лице печальную девочку на фотографии.
Мимо нас прошел официант, провожая за стол невысокую юную барышню. Мой взгляд неосознанно зацепился за нее, она резко контрастировала с пафосной безвкусной публикой этого заведения. "Студентка, курса с третьего", - подумал я. Простенькие джинсы, белая футболка без принтов и надписей, волосы собранные в хвостик, перетянутый голубой резинкой, ни колец, ни сережек, только фенечка из кубиков с буквами. Девушка сделала заказ и как только официант уныло продефилировал в неизвестность, достала из рюкзака ноутбук и открыла чистый лист текстового редактора. То что произошло дальше, напоминало какой-то ритуал: она распустила волосы, которые тут же рассыпались по лицу и шее, скрывшись от любопытных взглядов, вставила наушники, немного помедлила и набрала одну строчку, после чего откинулась на спинку кресла, поднесла к губам сжатые как при молитве ладони и застыла. В такой позе она просидела минут пятнадцать. Я уже давно вернулся к своим не веселым мыслям, как вдруг ее тонкие длинные пальчики ритмично застучали по клавиатуре, чем выбили из спонтанного транса.
Надо отметить, что сидела “студентка” менее чем в двух метрах от меня, я видел ее почти в профиль. Экран ноутбука, хоть и был от меня под острым углом, но я видел как складно ложаться строки - слишком складно для институтской курсовой. "Может маркетолог или блогер какой", - подумал я. Посреди царившей вокруг скуки, она привлекала внимание сосредоточенностью и какой-то осознанной целеустремленностью. Я засмотрелся на нее... В этот момент она прервала стрекотание пальцев по клавиатуре, налила себе в кружку чай из чайничка, ловко подцепила кусочек пирожного и без промедления отправила его в рот, придерживая свободной рукой распущенные волосы, отпила немного чая и, вернув чашечку на блюдце, застучала по клавишам в прежнем темпе.
Мне решительно интересно, что она с таким воодушевлением набирает. Принесли счет, оплатив который, я встал и отправился в сторону уборной, нарочно обойдя ее стол так, чтобы оказаться у нее за спиной. Мне удалось разглядеть только название - “Запретная любовь”. "Ничего себе",-подумал я: "Вот это тема". Какая она запретная любовь, у вчерашнего подростка? Парень подруги или подруга, у которой есть парень? Может она влюбилась в преподавателя, смазливого аспирант или, напротив, профессора с большой окладистой седой бородой, как у Карла Маркса...
Возвращаясь я нарочно толкнул ее стол, чай выплеснулся и, конечно же, я поспешил помочь исправить недоразумение, обильно извиняясь за свою оплошность. Так мы и познакомились с Катей. Все это время Изабелла с кем-то настойчиво переписывалась, не обращая ровным счетом никакого внимания на все происходящее. Видимо, пекинесу осточертел вкус его гениталий и он решил немного потрындеть с Изей.
Оставив на столе пару купюр, мы сбежали с Катей из этого царства пошлости и пафоса. Весь остаток вечера в уютной кальянной она читала мне свои рассказы. У нее был отличный слог и острый глаз, она ловко подмечала детали, делая из них головокружительно точные выводы. На страницы ее зарисовки попали даже мы с Изей. А что Изабелла? Наверное, до сих пор невозмутимо сидит в телефоне...
