Столовая бригады ЗРВ, к которой был приписан отдельный батальон РТВ ПВО, в котором, мужественно переносил тяготы и лишения воинской службы Мальчик, решила реформироваться. Видимо далёкая перестройка навеяла. До ребрендинга это была обычная армейская столовая с длинными столами на десять человек и окошком выдачи. Наряд по кухне, в установленное время, растравлял на столах комплекты посуды и еды, кратные десяти и по количеству личного состава. Цифру по количеству едоков наряд получал из штаба бригады.
Подразделение строем, как правило с жизнеутверждающей песней, подходило к столовой, разворачивалось фронтом ко входу и по команде: «Слева по одному. Зайти в столовую. Занять места. Бегом марш.». Подразделение бодро и весело, в столовую всегда надо входить весело, не создавая суеты на входе, забегало в зал приёма пищи и рассаживалось за столы. Два бойца, занявшие места с краю стола считались «крайними по столу» и тут же оказывались обременёнными определёнными обязанностями, поэтому на краю оказывались исключительно «духи». Выждав паузу, командир подразделения или дежурный по роте, отдавал команду: «Крайние столов встать. Раздать пищу.» Бойцы подпрыгивали, хватали половники, бачки с пищей и максимально быстро, но очень осторожно, расплёскивание и ронянье ценного продукта недопустимо, иначе придётся стирать обляпанные хэбэшки или с большей долей вероятности, можно словить лбом алюминиевую ложку. Так же, очень и очень аккуратно, разливали по кружкам компот, ну или чай. Масло и хлеб разбирали самостоятельно. К еде никто не прикасался. Молодые бойцыуже без команды и слюни не выделяли, а старослужащие считали ниже своего статуса показывать, что они голодны. «Деды», а тем более дембеля, вообще считали, что питание в общей столовой понижает их социальный статус. Было шиком, вальяжно, с кривой усмешкой, отдать свою пайку, самому за дохлому «духу», но компот оставить, в компоте витамины, которые так необходимы утомлённому службой дембелю. По воскресеньям было положено варёное куриное яйцо, а значит можно было сделать праздничный паштет. Из яйца вынимается желток и смешивается с пайкой сливочного масла, полученную высококалорийную пасту намазывали на хлеб. Командир, внимательно осматривал столы на предмет справедливости распределения пищевых ресурсов и подавал самую замечательную команду: «Приступить к приёму пищи». На приём этой самой пищи отводилось 10-15 минут, поэтому разговоры и склоки не приветствовались и пресекались, потому как сразу могла прозвучать уже не такая приятная и всегда неурочная команда: «Крайние столов встать, убрать посуду». Бойцы снова подскакивали, засовывая оставшийся хлеб в рот, запихивание хлеба в карманы считалось стрёмным фактом и повсеместно осуждалось. Сразу же звучало: «Встать. Выходи строиться» и далее с песней до казармы и там уже: «Смирно. Вольно. Разойдись». Наступало свободное время.
Распределение еды, во все времена было конфликтным мероприятием, но в советской армии эту важную проблему изжили, за счет слаженных действий командного состава и чёткого выполнения команд личным составом, ни разу не было такого, чтобы в дверях столкнулось два подразделения. Решили наши высокие военачальники сделать как лучше, а получилось как всегда. В кратчайшие сроки столовую переделали на манер гражданской. Теперь в столовой был конвейер выдачи пищи. Подразделение по команде забегало в столовую, каждый воин брал поднос и вставал в очередь на раздачу. Многие войны на этой планете начинались именно в очереди. Это был даже не порох, а высокооктановый бензин. Особенно трудно приходилось дембелям в связи с их нервной и хрупкой структурой восприятия внешнего мира. А если на входе, одно подразделение столкнётся с другим и кто-то случайно, по незнанию, страшно подумать, толкнет задумчивого «дедушку» или, о чём вообще не возможно даже помыслить, наступит на начищенный до блеска, как глаза любимой, дембельский сапог. Кровопролитие неизбежно. Взяв поднос, боец, встаёт в очередь и продвигается к раздаче. На раздаче наряд по кухне натурально вешается. Они не организованы и слабо понимают, что надо делать. Естественно в наряде, кроме старшего, только «духи». Наряд меняется каждый день и опыта нет никакого. От этого очередь движется крайне медленно, чем до невозможности расстраивает голодающих военнослужащих и они не стесняя себя в выражениях, разъясняют наряду, кто они есть на самом деле, что надо заметить, нисколько не ускоряет раздачи. Получив полагающуюся по уставу пайку, солдат проходит и присаживается к четырёхместному столику, если конечно такие остаются на данный момент, потому что время приёма пищи не ограничено и утолившие голод бойцы никуда не спешат и ковыряют друг у друга в зубах. Гражданский бардак в армии это невыносимая вещь.
Не спеша, как положено утомлённому ожиданием неизбежного дембеля, Мальчик взял поднос и встал в конец очереди. Лезть вперёд всех он конечно имел полное право, но считал ниже своего достоинства по той же причине, чтобы никто не смог даже подумать, что «дедушка» нуждается в питании. Для него везде и всегда накрыт стол и каждый рад встречи с ним и считает своим долгом накормить изнурённого воина. Расталкивать конечно он никого не стал, но и пропустить всякую сволочь вперёд тоже было нельзя. Впереди волновалась рота ракетчиков, громко посылая информационные позывы определённого характера в сторону запаренного наряда по кухне. Кто то прикоснулся к почти «дембельскому» локтю и бесцеремонно отодвинул самого, почти «дембеля». Мальчик развернулся и встретился взглядом с безмятежными голубыми глазами незнакомого сержанта, с барабанными палочками в петлицах, который явно припоздал и намеревался исправить это досадное недоразумение. Не гася инерции, без замаха, удар был поставлен, врезал головой торопливому сержанту в лицо. Сержант был малость пониже Мальчика и удар пришёлся в переносицу. Ракетчик зажал лицо руками и отправился в конец очереди. «Вот и славно, а то толкаются тут, уебаны всякие, кушать «дедушкам» мешают»-удовлетворился реакцией сержанта Мальчик. Немного смутили капли крови на полу из мраморной крошки. Впереди никто и не заметили, преступления, быстрого следствия и не менее быстрого справедливого суда, увлечённые получением продовольствия, а за спиной стояли свои бойцы, с «мандавошками» в петлицах и восхищённо молчали.
Съев свой праздничный паштет и чтобы не идти одному, без строя, Мальчик дождался смены с боевого дежурства на КП, их меняла отобедавшая ранее смена, и поэтому они приходили по позже. Обсудив обстановку на воздушных рубежах Родины, старший смены подал команду на выход и строится. Мальчик выходил первый, следом Салкен, потом уже потянулись все остальные, позёвывая и почёсываясь, в предвкушении воскресного отдыха, после бессонной ночи.
Салкен был казахом, как он всем заявлял из западного жуса. Что это такое никто не знал, но он сильно гордился этим фактом. Салкен вообще с удовольствием гордился всем. Редкими усами на скуластом лице, манерой носить головные уборы, которые держались на самой шикарной причёске, как ему казалось, нарушая все законы гравитации, тем что он казах, Казахстаном, шахтой, на которой его с нетерпением ждут, железными зубами, своей чистоплотностью, да чистоплотностью, умывался по пояс два раза в день, видимо дома с водой были определённые проблемы, два раза в день чистил зубы. Как то Мальчик предложил ему пасту гою, но металлоносный казах шутки не понял и пришлось полдня объяснять, что такое юмор. Салкен был одного призыва с Мальчиком, но в учебку не попал и сразу по «духанке», влетел в какую то жуткую часть, где и лишился всех передних зубов по причине своего невероятно злобного темперамента. Авторитетов не имел, был бесстрашным и соответственно слабоумным. В госпитале ему вставили великолепные, по его мнению, зубы из нержавейки. Ростом он был небольшого, но крепкого телосложения, этакий бочонок на коротких чурочках. На его узкоглазом лице невозможно было прочитать никаких эмоций и когда он вдруг улыбался своим металлоломом становилось жутко.
В обширном фойе столовой, в позах ожидания тосковало несколько ракетчиков, возглавляемые ефрейтором по кличке Фельдфебель. Ефрейтор был широкоплечим двухметровым немцем с совершенно древнегерманскойфизиономией, как из старого, но замечательного чёрно-белого фильма про плохо плавающих тевтонцев. Мальчик с ним познакомился на совместном исполнении наказания, то есть на гауптвахте. Фельдфебель оказался хорошим, не глупым парнем с юга Алтайского края. Был рассудителен и как показалось Мальчику через чур добрым.
Мальчик вышел на встречу.
-Ты, походу, нас поджидаешь.
-Привет Антон. Тебя.
Салкен, снимая с шеи противогаз и откидывая его в сторону, устремился к ефрейтору.
-Ну чо, Рекс*, махатца будем.
-Да пошёл ты на хуй, я ещё с карликами не махался. Я, бля, тобой в футбол сыграю. Колобок ты черножопый. Антон, ты же знаешь, что нельзя нам, задрочили по уставу. Мы пёрднуть без команды не можем. Антон, ну чего он ко мне привязался. Он же мне из казармы выйти не даёт, что за шиза.
Салкен утробно и как то радостно заурчал и бросился на Фельдфебеля. Мальчик перехватив товарища за руку и усмехнулся.
-А не догадываешься.
-Нет, бля.
-Ты последний из достойных соперников.
-Бля. А остальных он съел.
-Да запросто.
-Вас чем командиры подкармливают, вы же, бля, ебанутые все. Ты нашего сержанта поломал.
-За дело. Толкается. И вообще кто он такой. Я его не знаю. Не хер без очереди.
-Он дежурный по роте. Твой косяк.
-Блядь. Да ладно. Я не видел. Он ни хуя не сказал. Блядь. Да как так то. Почему он не сказал. Да нет.
-Я тебя знаю Антон. И думаю он не успел. Это косяк.
Воспользовавшись переговорным процессом, Салкен вырвал руку и прыгнул на Фельдфебеля, но не долетел упершись головой в ладонь вытянутой руки ефрейтора.
-Аааа. Антон, держи эту тварь. Он мне ногу отгрызёт. Hornochse*.
Мальчик схватил сзади Салкена за плечи, резко развернул к себе лицом.
-Сука. Салкен. Они пришли поговорить. Блядь. Да успокойся ты. Я тебе сейчас въебу. Нет. Нет. Стой. Я с тобой до дембеля разговаривать не буду. Скажу пацанам, чтобы тебя держали.
Пацаны сделали шаг назад. Салкен улыбнулся, стало светлее.
-Да ладно, в натуре, я пошутил.
-Нет, Салкен, ты шутить не умеешь. Я тебе не верю. Забирай смену и веди их в казарму. Так бля, вы что тут уши развесили. Нюх, бля потеряли. Борзометр зашкаливает. Выходи строиться.
-Антон их пять.
-Иди, Салкен. Они пришли поговорить.
-Впятером.
-Это из-за тебя. С тобой бараном только впятером и базарить. Нет. Нет. Не бараном. Успокойся. Потом его прихватишь.
Салкен подобрал противогаз и надевая его на плечо всё же продолжил провоцировать.
-Ненавижу немцев.
-Салкен, ты ведь и русских ненавидишь. Ты даже казахов не любишь. Всё иди.
Недовольный Салкен уходит злобно топоча сапогами.
Мальчик сделал попытку наехать на ракетчиков.
-Роберт, ну он сам виноват. Влез в наглую, толкнул сильно. Молодой ещё так себя вести. Да я его и несильно тюкнул. Он сразу ушёл.
-Он дежурный по роте. Дежурный вне очереди, ты это знаешь. Ты ему нос сломал, он всю казарму залил, там сейчас полы моют. Хорошо, что воскресенье, офицеров нет. У нас студент медик в роте есть, он ему нос вправил. Косяк.
-Да ты что привязался с этим косяком или тебе Роберт, надо чего. Блядь, у него синяки наверно вылезут.
-Там, бля, такие синяки, что никакой фуражкой не закрыть.
-Ладно. Роберт, что делать.
-Уебать бы тебе. Мы его заморозим*. К тебе есть условие. Ты никого больше не трогаешь. Никого вообще.
-Ни хуя себе, а у тебя собака*, харя не треснет. Фельдфебель, я тебе не твои задроты, я тебя научу Родину любить.
-Мы его не будем прятать и разрешим всё рассказать.
-Суки. Стучать.
-Антон я же объяснил, задрочили нас.
Ефрейтор говорил спокойным и уверенным голосом, от чего Мальчик поверил, что так всё и будет.
-Обещаю. Дембель скоро. Не нужны залёты. А остальные наши. Я за них не в ответе.
-Тебе верю. Своим передай, что ничего скрывать не будем. По уставу живём. Ты прав, домой скоро.
Мальчик в задумчивости покачивался на каблуках, засунув руки в карманы.
-Спасибо Роберт. Я и правда хуйню сотворил. Мой косяк. Мне нужно по базарить с этим вашим. Как его зовут.
-Сергей. Не получится. Он уедет на передающий, в командировку, у них плата внезапно вылетела, а он единственный специалист. Там нет офицеров.
-Надолго.
-Пока синяки не сойдут.
-Понятно. Я тебе должен.
Сергея, Мальчик больше не увидел, но получив денежное довольствие, он шёл в чепок и закупался печеньем, лимонадом и всем тем, чему радуется, не забывшая вкуса детства, душа солдата. Отдавал покаянную посылку Фельдфебелю и считал, что совесть чиста. Себя он оправдал легко и непринуждённо, это всё перестройка виновата. Если даже модификация столовой в армии принесла такой бардак и поломала самые глубокие устои солдатского сообщества, то что же творится на гражданке. Нехорошие предчувствия сжимали нежное дембельское сердце.
Для себя Мальчик уяснил, что перед тем как сломать кому то нос, лучше немного поговорить, что бы потом не носить передачки или чтобы самому их не получать.
*обидная кличка для ефрейторов.
**болван(нем.)
***спрячем.
****очень обидная кличка для ефрейторов.
