Я много раз задавал себе вопрос: как нашей семье удалось выжить в блокаду с минимальными потерями?
Напишу о трех вещах: голоде, холоде и страхе.
Голод
Был ли в нашей семье запас продуктов? Наверное, не больше, чем в других ленинградских семьях. В последний день перед введением карточек я, ребёнок 9 лет, ходил по городу и покупал продукты. Мне удалось приобрести несколько небольших кочанчиков капусты и две или три пачки масла по 100 граммов. Всюду стояли очереди, давали всё небольшими порциями.
Кроме того, у нас было ведро сахара, которое мама прятала за печкой-голландкой. Каждый год летом, возвращаясь от бабушки с Украины, мы привозили вишни и варили варенье. В этот год мы, как всегда, заготовили ведро сахара, в продаже был только кусковой. В это тревожное лето на Украину мы не ездили. Сахар остался, и он в какой-то мере помог нам выжить.
Припоминаю, что когда к нам пришел по вызову врач, мама в благодарность напоила его чаем и на блюдечко положила два очень маленьких кусочка сахара. Доктор выпил чай, а место, где лежали эти кусочки сахара, протер пальцем и облизал палец.
Очень дальний родственник Борис Абрамович жил недалеко от нас. Блокадной зимой, когда начался голод, он изредка приходил к нам.
Главная тема всех разговоров того времени – еда и где её можно достать. Запомнились из этого разговора два «блюда». Первое – суп «мит папир», суп с бумагой, которую добавляли, чтобы кроме воды в супе была какая-нибудь «гуща». Второе – еда из столярного клея, который был в плитках.
Его разводили и размешивали, чтобы получилась жидкая клейкая масса, напоминающая студень, и ели мелкими глотками. (Плитки столярного клея приготовляли из костей животных. Основной компонент его был желатин. Костный клей выпускался в виде сухих плиток тёмно-коричневого цвета).
Много позже, в конце 60-х – начале 70-х годов, мой тесть, ленинградский журналист Б.А. Цацко вспоминал такой факт. Он воевал на Ленинградском фронте. Во время блокады по служебным делам был в Ленинграде. Возвращаясь в часть, всю дорогу думал и мечтал о пшенной каше. Когда вернулся, ординарец, неся кашу, запнулся и она оказалась на полу. У Цацко слезы навернулись на глаза. Ординарец опустился на колени и стал ложкой собирать кашу. Подняв глаза, спросил: «Товарищ капитан, вы будете есть?». Получив отрицательный ответ, начал есть сам.
Холод
Мы впятером жили в одной комнате коммунальной квартиры. Когда приезжали гости, их тоже размещали здесь же – на диване или на полу.
В комнате было два окна, в одном большое стекло на всё окно. В самом начале войны все стекла были заклеены бумажными полосками, чтобы, если взрывной волной вышибет стекла, от осколков не пострадали люди. Вторые рамы были выставлены для их сохранности. Они нам пригодились: когда были выбиты стекла, мы поставили вторые запасные рамы. Однако во время одной из первых бомбежек Ленинграда ударной волной выбило большое стекло. Окно заделали фанерой, чтобы исключить травмы от стекла при очередных бомбежках.
В большинстве домов в городе было печное отопление. Ежегодно мои родители заранее заготавливали дрова на зиму. Когда враг подходил к городу, все начали готовиться к защите города. Были разобраны все кладовки в подвалах и на чердаках.
По просьбе домоуправления все желающие участвовали в снесении деревянных кладовок. Мы с отцом были в их числе и смогли запасти достаточное количество дров. Люди гибли не только от голода, но и холода. Заготовленных дров для печки-буржуйки нам хватило на всю суровую зиму. Это одна из важных причин, по которой нам удалось выжить.
В центре комнаты стояла буржуйка, труба от которой выходила через форточку, буржуйка была центром жизни семьи, от неё грелись, на ней готовили пищу.
Страх
По-видимому, его у нас не было. Если во время первых бомбардировок мы с нашего третьего этажа спускались в газоубежище (в нашем доме оно служило и бомбоубежищем), то постепенно перестали это делать и при объявлении по радио воздушной тревоги никуда уже не спускались, да и не было для этого сил. Иногда перемещались в коридор, где были глухие толстые стены.
Как выживали
Начало войны и речь Молотова на нас, детей, не произвели серьезного впечатления. В Ленинграде был солнечный день, и мы бегали, распевая песни, созвучные тому времени и умонастроению окружающих взрослых людей. Что-то в тех песнях было о быстрой войне и Гитлере.
Уже в сентябре начались бомбежки Ленинграда. Тогда же сгорели Бадаевские склады, зарево пожара было видно всюду. После этого родилось представление о том, что пожаром уничтожены большие запасы продовольствия, вследствие этого возник голод и введены карточки.
Много десятков лет спустя мы узнали всю правду. В многомиллионном городе невозможно создать запасы на длительное время. Второе, никто не ожидал столь скорого окружения Ленинграда. Теперь, через призму времени, не верится, что наша семья выстояла и выжила. Я много раз задавал себе вопрос, как это удалось…
С осени на крышах устраивали дежурства для защиты домов от зажигательных бомб. В один из налетов на несколько улиц, прилегающих к моей родной улице Рылеева, вражескими летчиками было сброшено 176 таких бомб. Эту цифру сохранила память, хотя за точность не ручаюсь.
Дежурные на чердаках хватали специальными щипцами бомбы и сбрасывали их через слуховые окна вниз на дорогу. Я с отцом ходил на ночные дежурства на чердаке. Город ежедневно подвергался бомбежкам, из-за отсутствия воды возникали пожары, нередко дома сгорали полностью.
В городе не было воды, не работала канализация, не было света. За водой мы ходили на Неву, где черпали ее из проруби и на саночках привозили домой.
Нечистоты выносили и выливали во дворы, иногда прямо из окон. Эти нечистоты зимой замерзли и превратились в толстый слой льда.
К весне в городе возникла угроза эпидемий. Была разнарядка, по которой все взрослые жители города должны были определенное количество часов отработать на очистке дворов (кажется, 8 часов). Во дворах скалывали лед с нечистотами, выносили его на дороги улиц, с которых позже он вывозился на машинах на Неву и каналы города.
Для освещения приспосабливали коптилки. В городе была строгая светомаскировка, все окна плотно закрывались шторами. Специальные люди из домоуправления тщательно следили, чтобы на улице не было видно света. За нарушение светомаскировки сурово наказывали.
Люди, которым приходилось ходить по городу в темное время суток, на лацкане одежды носили круглые значки – отражатели света, чтобы не столкнуться с проходящими встречными.
В городе существовал ночной комендантский час, когда без пропуска нельзя было передвигаться по городу. Всем предписывалось носить с собой противогазы. Однако, обессилевшие люди вытаскивали из сумок противогазы и оставляли их дома. Сумки использовали для переноса вещей и продуктов. Все это знали, но делали вид, что не замечают этого.
Немногое сохранила детская память. Но чувство голода осталось на всю жизнь. Мама ухищрялась, как только могла. В суп добавлялись бумага и столярный клей. Раньше были плитки столярного клея, которые высоко ценились.
В городе не осталось животных. Многие даже своих кошек и собак съели. Если сохранялись у отдельных горожан кошки, то их выводили гулять на улицу только на поводке.
Большим праздником были прибавки хлеба. Первая из них – увеличение нормы хлеба со 125 граммов до 150-ти. Увеличение пайки хлеба и выдача отдельных продуктов связывали с работой Дороги жизни, которая проходила через Ладожское озеро.
Мы жили недалеко от Марсового поля и, проходя мимо него и Летнего сада, видели расположенные там замаскированные зенитные орудия.
Занятий в моей школе, расположенной на ул. Каляева, не было.
Запомнилась новогодняя елка, которая была устроена в кукольном театре на улице Некрасова, и концерт. Особенно дороги были подарки, напомнившие далекое мирное время. С большим трудом донес домой часть подарка, уж очень хотелось есть.
Весной, в апреле или мае, начались занятия в школах. Нас всех собрали в школу на улице Пестеля. Вначале был медицинский осмотр. Мне поставили диагноз дистрофии 1 или 2 степени. В школах ежедневно нас немного подкармливали.
Весной все клочки земли, которые можно было вскопать, перепахали и засадили различными травами, овощами. Люди очень радовались, когда появилась крапива и лебеда.
Помню, что для борьбы с цингой зимой привозили хвою, которую рекомендовали заваривать и пить. Кто привозил хвою, не помню, а тех близких людей, у которых это можно было бы спросить, уже и нет.
Эвакуация
В июле 1942 года всю нашу семью, отца с матерью и нас, троих детей, эвакуировали. Отец был инвалидом по заболеванию почек и освобожден от службы в армии.
В эвакуации во время тотальной мобилизации отец был призван в армию и прошел солдатом путь до Берлина, а потом был переброшен на восток в Манжурию и демобилизован в ноябре 1945 года. Война вызвала обострение его хронического заболевания почек, от него он впоследствии и умер.
Эвакуировали нас по Дороге жизни. Вначале мы ехали на поезде до Ладожского озера, потом на катере по озеру. Во время поездки на катере нас обстреливали из орудий, и это было очень страшно, так как это было открытое пространство. Потом нас обстреляли уже на другом берегу Ладоги.
Далее в теплушках нас около месяца везли до Новосибирска, откуда на колесном пароходе, который ходил на Оби, нас привезли в село Ордынское. Это место стало для нас родным пристанищем на все время Великой войны.
Автор: Адольф Островский
Большое спасибо, что дочитали до конца. Будем вам признательны, если вы поставите лайк этой публикации и поделитесь ею, чтобы и другие люди могли увидеть этот материал.
Подписывайтесь на наш канал "Лицей" !
