ДЕТЯМ О ХЛЕБЕ И ДРУГИХ ПРОДУКТАХ
Непросто накормить современного ребёнка - и это он не ест и то не хочет. Как ни стараются работники школьных столовых, отзыв всегда один - не вкусно.Это морально тяжело - сначала прилагать массу усилий, чтобы приготовить с утра пораньше, а потом сбрасывать продукты своего труда в бачок для пищевых отходов, нередко - чуть ли не в полном объёме.
Причин здесь множество. Одна из важнейших - обилие продуктов. "Я не ем мороженое в пачках - только в стаканчиках", - и такое сегодня можно услышать. Но как достаются людям продукты? Всегда ли их было так много? А сегодня, когда многие страны нашей планеты охвачены войной - у всех ли есть такая "невкусная" еда? А что довелось пережить нашим дедам и прадедам во время и после войны? Обо всём этом следует рассказывать детям, приучать их беречь чужой труд, помнить, что много продуктов есть не у всех и было не всегда.
Много лет назад мне посчастливилось познакомиться с замечательным человеком, художником, учителем Михаилом Гладковым. Он записал воспоминания о своём послевоенном детстве. Я часто перечитываю их своим ученикам. Хочу выложить их и здесь.
СВОЯ ДОЛЯ
Войну мы, кое-как, с трудом - пережили. Но это был ещё не конец всем бедам: в 1946-47-ом продолжал свирепствовать сильный голод. Наша семья особенно страдала: пятеро детей, а из взрослых только мать.
Хорошо, хоть солью были обеспечены. Во время войны в районе Апшеронска открыли скважину с солёной водой. Мать дважды сходила туда и наварила соли.
Это было очень значимо, ведь нередко приходилось есть и так: воды закипятил, посолил – и вся похлёбка. Повезёт, если есть возможность добавить лебеды или крапивы. Уже суп.
Труднее придумать замену хлебу. Мы мололи жёлуди на муку, а потом отваривали и пекли чуреки. Они сильно горчили, но мы всё равно ели. А что делать, если есть хочется? Потом узнали про лесное растение с жёлтыми крупными луковицами. Нароешь, отваришь, потолчёшь, и из этого месива печёшь лепёшки. На вкус они противные, и больше одной не съешь – тошнит.
Голод стал важнейшей причиной, почему мать уговаривала меня не поступать в школу, которая должна была открыться в сентябре, а остаться работать, как и раньше, пастухом. «Всё-таки, каждый день бутылка молока, да ещё и пару чуреков. Уже прожить можно. И мне не надо думать, как прокормить пятого», - рассуждала мать. Но в школу меня в конце концов было решено отправить, молоко и 2 чурека – исчезли из рациона.
И вдруг! Наше правительство начало выдавать продуктовые карточки! Первыми пришли карточки на хлеб. Какая благодать! Зажили мы! Хлеб для нас стал основной едой. На 6 человек выдавали целую буханку! А к хлебу проще придумать какое-нибудь варево.
Получать драгоценную буханку поручено было мне. Путь от магазина до дома занимал километров десять. И однажды, так я захотел есть, так заныло в желудке, что не выдержал – отщипнул кусочек. Блаженство! Запах, вкус хлеба – всё слилось воедино. Я и не заметил, как рука снова и снова тянулась к хлебу. Очнулся, когда буханка уменьшилась на шестую часть… Я расстроился: что же маме скажу? Но потом придумал. Будем считать, что я съел свою долю. А на ужин похлебаю только суп.
…Мать как раз готовила на кухне. Боком-боком, я прокрался мимо, а потом вытащил булку и поставил к стенке обгрызенной стороной. Авось, мать не сразу заметит, а потом можно и на мышей свалить. Но она тут же взяла булку, чтобы спрятать в стол. «Это что?» - спросила она, показывая на обгрызенное место. Я растерялся, замялся, потом, не придумав ничего, потупив голову, сказал: «Это я съел. Я съел свою долю». «Да вижу. Свою долю, свою долю. А как же ты будешь суп есть без хлеба?» «Ну… да. Без хлеба. Я свой съел уже».
«Свою долю, свою долю, - ворчала мать, протирая стол, - твоя доля только начинается, так что – набирайся терпения и ума».
Вечером, когда вся семья собралась ужинать, я не спешил садиться. Ходил туда-сюда. Хлеба хотелось. Я наблюдал за реакцией моих братьев и сестёр. Не терпелось узнать, как разрешится вопрос делёжки хлеба. Но никто никаких претензий не высказал. Все сели за стол. Я тоже нерешительно подошёл к своему месту и первым делом подумал о хлебе. Он у меня, как и у всех, был. И даже его размер не уменьшился.
Как это матери удалось совершить такое волшебство? У всех есть хлеб. У всех. И, как всегда, такая же порция.
На кухне всё стихло, мать перестала тарахтеть посудой, я заглянул на кухню. Мать сидела за столом, отвернувшись к стене. Маленькая, худенькая, она со стороны походила на подростка. Сидевшая в одиночестве, сгорбившись, она ела своё крупяное варево без хлеба. Только тут я вспомнил, что она сегодня не ужинала с нами.
Я вернулся в комнату, упал на кровать и уткнулся носом в постель. Если бы я мог исправить эту ситуацию, я бы исправил, чего бы мне это ни стоило. Но взять кучек хлеба было неоткуда.
Больше я так никогда не делал.
