Римский историк Плиний Старший в своей «Естественной истории» пишет о вине из Фалерно, как об одном из лучших вин. А ещё он утверждал, что это единственное вино, которое загоралось, когда к нему подносили огонь.
Напомню, Плиний Старший погиб в Стабиях в августе 79 года в результате извержения Везувия. Как можно было получить вино такой крепости в первом веке нашей эры, когда о дистилляции алкоголя никто и не помышлял? Может, это просто выдумка знаменитого эрудита? Но наши историки ему доверяют.
Сотрудник Эрмитажа Александр Бутягин в своей лекции «Глина в потоке вина» чётко говорит о том, что Плиний — вполне достоверный автор. Так как же вино могло гореть? Может, из-за каких-то добавок?
Действительно, в античности с вином обращались просто варварски по нашим понятиям: разбавляли морской водой, сыпали в него толчёный мрамор, мел, гипс, пепел сожжённых лоз, бобовую муку и даже известь. Правда, и вино у них было совершенно другое — хранилось хуже, быстро портилось.
Но фалернское — это совсем другое дело. Это было великое вино древности, им восторгались многие римские авторы. Катулл в переводе Пушкина, например:
Пьяной горечью Фалерна
Чашу мне наполни, мальчик!
Так Постумия велела,
Председательница оргий.
Вы же, воды, прочь теките
И струей, вину враждебной,
Строгих постников поите:
Чистый нам любезен Бахус.
А.С. Пушкин, «Мальчику (из Катулла)»
В Помпеях, которые прекрасно сохранились благодаря пеплу Везувия, на стене одного из питейных заведений было написано: «За один асс (римская медная монета) выпьешь вина, за два — выпьешь самого лучшего. За четыре можешь фалернского взять».
Хотя тот же Плиний и ставил фалерно на второе место после цекубы, всё же это вино не нуждалось в добавках, кроме, разве что, мёда. Его вкус был великолепен, его пили знатные и богатые люди, его, разумеется, даже подделывали. Фалернское вино подвергалось длительной выдержке, наиболее высоко оно ценилось после 10-15 лет. Современниками также отмечалась высокая крепость вина, такая, что фалерно разбавляли другим вином, хиосским. Но чтобы гореть?!
У меня есть теория, которая даёт ответ на этот вопрос: вино просто вымораживали. Для горения вполне достаточна крепость примерно в 30 градусов, такую крепость совершенно реально получить, подвергая вино сильному охлаждению. Есть много напитков в мире, которые производятся именно вымораживанием. Например, эпплджек — крепкий яблочный бренди, который делается путём заморозки сидра.
Теория имеет право на существование, потому что в Италии есть ледники, так что охладить вино люди вполне могли. Но вы тоже свои предположения пишите в комментариях, пожалуйста, вдруг, что-то интереснее придёт в голову.
А в чём же ошибся Булгаков с фалернским вином?
Тут настает пора переходить ко второй части повествования. За мной, читатель!
— И опять-таки забыл, — прокричал Азазелло, хлопнув себя по лбу, — совсем замотался. Ведь мессир прислал вам подарок, — тут он отнёсся именно к мастеру, — бутылку вина. Прошу заметить, что это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино. Вполне естественно, что такая редкость вызвала большое внимание и Маргариты, и мастера. Азазелло извлёк из куска тёмной гробовой парчи совершенно заплесневевший кувшин. Вино нюхали, налили в стаканы, глядели сквозь него на исчезающий перед грозою свет в окне. Видели, как всё окрашивается в цвет крови.
М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
Что здесь не так, друзья? Ну, во-первых, Азазелло обманул влюблённых — Пилат с Афранием, как мы помним, пили не фалернское, а цекубу, это другое вино.
А во-вторых, фалерно — вино... белое. После многолетней выдержки оно приобретало более тёмный, янтарный цвет, но не цвет крови. Больше того, Булгаков в рабочей тетради записал, что фалернское вино имело золотистый цвет. Вероятно, эту информацию писатель вычитал в словаре Брокгауза и Ефрона. Действительно, в статье про фалернское вино авторы словаря указывают его цвет. Кроме того, там же указано, что лучше него считалось только цекубское или сетинское вино. Для романа Булгакову требовалось красное, чтобы всё окрашивалось в цвет крови, так что писатель заменил фалерно на цекубу. Но только у Пилата. В чём же ошибка? — спросит снова читатель.
В том, что и цекуба — белое вино! Но об этом, вероятно, Михаил Афанасьевич не знал: в словаре Брокгауза и Ефрона цвет цекубского вина не уточняется.
Сейчас фалернское вино бывает и красным, но в то время, которое описывает Булгаков, оно было белым.
Разумеется, как и с алкогольными косяками Стругацких, эта ошибка ни в коем случае не умаляет нашу любовь к произведениям Булгакова. Михаил Афанасьевич был действительно великим писателем! И, как и Достоевский по меткому замечанию Бегемота, Булгаков — бессмертен.
