Знаете ли Вы «проблемные регионы» в России начала XX века и почему они считались таковыми? Понятно, что затруднения у всех разные: у «верхов» они свои, а у низов» - диаметрально противоположные, поскольку «сытый голодного не разумеет».
Тем не менее, основными критериями для отнесения региона в категорию «неладных» в тот период был коэффициент «брожения умов». Властям что надо? Чтобы холопы молча усердно работали, выполняли то, что предписано и были довольны теми подачками, которыми их снабжают «верхи».
Наша главная задача – молотьба и хлеба сдача!
Хочешь быть передовым – сей «квадратно-гнездовым»…
Таковыми считались лишь жители земледельческих мест России, то есть «от сохи» и у сохи же оставшиеся. А вот любое справедливое возмущение низов наверху расценивалось как бунт и неповиновение. Считалось, что умники «набирались ума» от разного рода революционеров, которые пропагандировали на заводах и фабриках, т.е. в промышленных местностях, городах.
Вскоре эта проблема проникла и в армию, поскольку рано или поздно такой «испорченный контингент» по жребию поступал и в вооружённые силы, где, собственно, и «заражал» остальных, непорочных. Армейское командование задумалось.
12 октября 1910 года Мобилизационный отдел Главного Управления Генерального Штаба (ГУГШ) разослал секретное распоряжение всем начальникам местных бригад, доставить в срок до 1-го декабря того же года, сведения о проблемных регионах в зоне их ответственности. Суть приказа сводилась к попытке количественно ограничить пребывание новобранцев из нежелательных мест в различных частях войск. В число злополучных окрестностей входили, естественно, районы с преобладающим числом фабрик и заводов .
****
Какие же «проблемные зоны» выделяло местное начальство?
Так, Начальник Петербургской местной бригады генерал-лейтенанта Н. И. Филипповского выделял в своём районе четыре неблагополучных места – гг. С.-Петербург, Шлиссельбург, Гдов и Валдай:
«… В первых трех городах много фабричного элемента и занимающихся отхожим промыслом, а в последнем – в виду того, что самый населенный пункт уезда – Бологое, где население развращено от постоянного соприкосновения с железнодорожными служащими…» .
Как видно, в число безнравственных мест попали даже железнодорожные станции – транзитные пассажиры постоянно «перевозили с места на место» всевозможную заразу, постоянно что-то с чем-то сравнивая. Бегство населения в поисках «лучшей жизни», находящейся, как правило, «за тридевять земель», приводило к тому, что и здешние мужики и бабы срывались с насиженных мест в поисках более доходной доли, но окунались, естественно, в беспросветно тяжёлую фабричную жизнь столичных губерний.
В Киевский военный округ входили губернии, где располагались добывающие производства. Тяжелейшие условия и низкая оплата труда во многом формировали «требовательные» настроения, чем, собственно, и отличалась местная молодёжь. Генералы обозначили шесть самых неладных мест, выходцы из которых считались поэтому нежелательными в армейской среде.
Так, по словам Начальника Киевской местной бригады генерал-лейтенанта А. В. Туркула в пределах его бригады в число неважных местностей входили Черкасский уезд Киевской губернии и Каменец-Подольский уезд одноименной губернии:
«… в Черкасском уезде много сахарных и других заводов и часть сельского населения ходит на заработки на рудники Донецкого бассейна, что способствует увеличению числа не вполне благонадежных лиц среди принимаемых в военную службу, а в Каменец-Подольском уезде значительная часть населения отправляется на заработки в Америку, откуда молодые люди возвращаются с идеями о равенстве и воле, кроме того, население приграничной полосы уезда занимается контрабандой…»
Начальник Полтавской местной бригады генерал-майор К. Н. Жданович заявил, что проблемное население концентрируется в Кременчугском и Конотопском уездах, «где имеются железнодорожные мастерские, в которых в течение 1904-1907 г.г. были забастовки, бунты и проч. беспорядки» .
Остальные районы округа были не так сильно испорчены. Например, Начальник Харьковской местной бригады генерал-лейтенант З. А. Баланчинский упоминал лишь о Щигровском уезде Курской губернии, «население которого работает преимущественно на рудниках и по сообщению местного исправника особенно выделяется своим революционным настроением» .
И, наконец, Начальник Одесской местной бригады генерал-лейтенант Д. В. Путята признавал неблагополучным также один Славяносербский уезд Екатеринославской губернии, «как изобилующий заводами, рудниками, фабриками и проч. рабочие коих – элемент пришлый и в большинстве случаев порочный, вредно действует на молодежь уезда, подлежащую призыву на службу» .
В Московском военном округе самой проблемной зоной считалась непосредственно Московская губерния, где были сгруппированы основные фабрики и заводы. В связи с этим Начальник Московской местной бригады генерал-майор К. Ю. Григорович выделял Первопрестольную и ближайшие уезды в качестве неугодных для армии регионов:
«…население нижепоименованных 12 уездов района вверенной мне бригады: Московского и г. Москвы, Богородского, Коломенского, Клинского, Подольского, Серпуховского, Александровского, Ковровского, Покровского, Суздальского, Шуйского и Горбатовского – составляет преимущественно фабричный и заводской элемент, дающий большой процент молодых людей, физически слабых, политически неблагонадежных и вообще, пониженной нравственности…»
Начальник Тамбовской местной бригады генерал-майор Е. А. Штаден рапортовал, что «по местным условиям, роду занятий и отхожим промыслам» неблагонадежные молодые люди происходят из уездов: Бирючского, Егорьевского, Кирсановского и Наровчатского .
Вр.и.д. Начальника Смоленской местной бригады полковник К. И. фон-Вестенрик доносил, что фабричный элемент в основном сосредоточен в трех уездах: Брянском, Тульском и Жиздринском .
А вот Начальники Вологодской и Ярославской местных бригад соответственно, генерал-майоры П. Н. Критский и И. К. Дебогорий-Мокриевич, признавали, что в районе вверенных им бригад проблемных уездов не имеется.
Как наиболее крупный, Московский военный округ был основным поставщиком запасных нижних чинов в ряды армии по мобилизации. К тому же, он «писал» не только «свою территорию», но и пополнял ряды запасных в приграничных военных округах (Варшавском, Виленском и Киевском), в связи с чем уроженцам Московской и прочих расположенных в пределах округа губерний уделялось повышенное внимание.
Самый передовой рубеж, Привисленский край, считался самым промышленным районом Империи, а потому автоматически попадал в число главных «рассадников заразы». Так, Начальник Варшавской местной бригады генерал-майор А. Н. Уманов доносил, что нежелательный контингент проживал в уездах Варшавском с гор. Варшавой, Люблинском, Блонском, Лодзинском, Бендинском, Ласском, Брезинском, Белостокском, Новорадомском, Кутненском, Влоцлавском и частью Петроковском.
А вот соседний, Виленский военный округ, в этом отношении откровенно «радовал» армейскую верхушку. Так, Начальник Виленской местной бригады генерал-лейтенант Х. А. Янушевский рапортовал, что «фабрично-заводского элемента очень мало, за исключением Рижского уезда, где последнего иногда достигает до 30%», а посему «благонадежность населения оценивается большим или меньшим уклонением от воинской повинности». В числе активных уклонистов Янушевский называл жителей Сувалкской, Ковенской и Виленской губерний .
А Начальник Минской местной бригады генерал-майор А. И. Арпашев и вовсе сообщал, что «жители уездов, входящих в состав вверенной мне бригады, составляют преимущественно элемент земледельческий, не развращенный политическими учениями», поскольку «значительных фабричных и заводских районов не имеется» .
В пределах «запасного», Казанского военного округа, население в общем было лояльное и благонамеренное.
Так, Начальник Казанской местной бригады генерал-майор В. В. Занфиров с удовлетворением признавал, что «фабрично-заводская промышленность находится в зачаточном состоянии, а потому и население в смысле политической благонадежности является вполне надежным элементом» . Такой же точки зрения придерживался и Начальник Пермской бригады генерал-майор А. Н. Лопатин.
Начальник Саратовской местной бригады генерал-майор И. Т. Шевелёв находил у себя в районе «проблемные точки»: «в г.г. Саратове и Самаре с прилегающими к ним волостями имеется до 30% фабричных и заводских рабочих, а в Бузулукском уезде вообще народ распущенный, преимущественно из переселенцев разных губерний» .
Начальник Оренбургской местной бригады генерал-майор П. Д. Груев утверждал, что «фабричная и заводская промышленность в районе Оренбургской местной бригады, в общем, развита слабо». А, поскольку громадное число населения занималось преимущественно земледелием, то и обладало поэтому «достаточно прочными одобрительными нравственными качествами и скромностью». Хотя и имелись исключения: «Уфимский и Златоустовский уезды (Уфимской губернии), в коих развита горнозаводская фабричная промышленность» .
В общем и целом, округ, как вспомогательный резервуар для пополнения воинских частей, признавался армейским командованием законопослушным и верноподданным.
На Кавказе Начальник Владикавказской местной бригады генерал-майор Н. П. Кончаковский доносил об отсутствии «в районе вверенной мне бригады фабрично-заводской промышленности в более или менее крупных размерах» .
А вот Воинский Начальник Области войска Донского полковник Костин констатировал, что «только из одного Ростовского на Дону Градоначальства поступают новобранцы, главным образом, из фабричных и заводских рабочих и служащих в торговых заведениях, и притом с большим процентом инородцев, политически неблагонадежных, нравственно расшатанных, да и в физическом отношении плохо развитых» .
В Сибири Начальники Омской и Иркутской местных бригад генералы Евстафьев и Пиотровский рапортовали, что, поскольку в районе вверенных им бригад нет уездов с особо фабричным и заводским населением, то и население здесь признаётся полностью благонадежным.
****
Рост промышленности и моральный облик населения Империи составляли противоположные векторы. Чем выше была концентрация заводов и фабрик в районе, тем менее желательным для армии признавался новобранец из такой местности. Все заложенные церковно-приходской школой и сельскими священниками навыки добропорядочного гражданина оказывались после недолгого пребывания в городе выброшенными на помойку. Разврат, разгул, распущенность, порочность – вот основные качества, которые приобретал молодой человек, уезжая из родной деревни на заработки в густо населённую местность.
Безусловно, часть «вины» за сползание населения в пропасть стоило взять на себя и промышленникам, на предприятиях которых трудились будущие новобранцы. Некоторые из «владельцев заводов, газет, пароходов» по своему безумству не уступали самым оголтелым садистам-помещикам (сродни, екатерининской Салтычихе), что лишь усиливало социальное неравенство и радикальные настроения в обществе. Грибоедовский Максим Петрович, который «не на серебре – на золоте едал», канули в прошлое.
Контингент, родившийся в 70-80-е годы XIX столетия, конечно, не знал чудачеств помещиков «времен очаковских и покоренья Крыма». Разве только по рассказам древних бабушек и дедушек. Эти молодые люди родились уже после отмены крепостного права и знали всеобщую воинскую повинность, введённую в 1874 году. Свою роль здесь сыграли, конечно, и либеральные реформы Александра II (пусть незавершённые) и определённое просвещение и народники. Но, если деревня и продолжала по инерции жить «по своим законам», то промышленный район и город (особенно, столицы) к началу XX века круто изменились.
Каждому поколению хочется быть «самим с усами», иметь своих собственных кумиров-бунтарей и не соглашаться с политикой их отцов и дедов. Как говорил Черчилль (если он такое, действительно, говорил): «Кто из нас в молодости не был революционером, а в старости – консерватором».
Возможность общаться в молодёжной среде, не слушать надоедливое нравоучительное брюзжание старших товарищей, искать своё место в жизни, безусловно, наложили отпечаток на поколение 70-80-90-х годов, которое в итоге и стало основным драйвером революции 1917 года.
