В знаменитом фильме Василия Шукшина «Калина красная», мать Любы Байкаловой (актриса Мария Скворцова) поучает свою дочь (Любовь Федосеева-Шукшина), пригласившую в свой дом «тюремщика» Егора Прокудина, прямо по выходу из колонии. Мол, «добрый человек, поди сегодня, ночуй где-нибудь», дабы не смущать нашу родню, да и всю деревню. На недоумённую же речь отца Любы (актёр Иван Рыжов), что негоже, мол, так выпроваживать человека, мать произносит сакраментальную фразу:
- А пущай его завтра милиционер всего обследует…
В общем, тогда и видно будет…
«Обследование» с помощью милиционера (в царской России – полицейского) было важной частью жизни рядового человека. Там, глядишь, и заподозрят чего неладного. Тогда и по «заслугам» будет наказание!
То, что до 1861 года вовсю процветало рабство, именуемое «крепостным правом», наверное, говорить не приходится. Например, об эпилептоидной психопатке Салтычихе, кровавой барыне, убившей 75 человек в своих деревнях, знает, наверное, каждый. Дворовые, да и просто крестьяне, ежедневно запросто подвергались различным унижениям, а вот найти управу на сумасбродов и защиту у властей было подчас крайне сложно.
Об этом повествует нижеследующая история.
7-го июня 1823 года в Рязанскую Градскую Полицию поступило заявление, написанное рукой губернского секретаря Николая Аверкиева от имени поручицы Варвары Николаевой дочери Михайловой, в котором та просила «проверить» свою дворовую девку:
«… Крепостная моя дворовая женщина Наталья Ефимова, находившаяся по воле моей в услужении у бывшего в Зарайском Земском Суде секретаря Каховского, отлучась самовольно, объявила, что упомянутый г. Каховский делает ей разные притеснения, почему представляется при сём к сему объявлению.
Рязанскую Градскую Полицию покорнейше прошу учинить ей допрос, не сделала ли она во время сей самовольной отлучки какого законопротивного поступка, и если не оказалась виновною, отдать мне обратно…» .
17-го июня в присутствии Рязанской Градской Полиции, как и положено, был произведён осмотр Натальи Ефимовой:
«… и ничего кроме платья, приличного служительницам, не оказалось; в холстовом мешке находится поношенное затрапезное платье, худое бельё миткальное, старый шёлковый кафельного цвета платок, и несколько старых холстяных тряпок…» .
А ещё раньше, 7-го июня, в том же самом Присутствии состоялся допрос «при увещевании священника», из которого явствовало, что:
«… Натальею её звать, Ефимова дочь, от роду имеет 34 года, веру исповедует греко-российскую, на исповеди и у святого причастия временно бывала, крепостная она помещицы Варвары Николаевны Михайловой, и была в замужестве за человеком ея Владимиром Сергеевым, который назад тому четвёртый год сослан на поселение. Её недели чрез четыре после того, госпожа её отдала в услужение в Зарайск, бывшему в тамошнем Земском Суде секретарём Егору Андреевичу Каховскому, у которого находилась три года.
Всё это время жена Каховского Марья Яковлева обращалась с нею жестоко, именно: не получала от них одежды и обуви, избивала весьма часто без причины, о каковых жестокостях объявляла частному приставу Петру Ерофеевичу Кошелеву, и получала от него ответ, что он против Каховской её защитить не может, после чего являлась в тамошнюю полицию, но также защиты от господина городничего не получила. Кроме того, что на шестой неделе прошедшего великого поста г. Каховской, призвав в дом свой квартального Плахинского и трёх полицейских солдат, наказывали её розгами весьма нещадно, в пустой избе раздетой донага.
Почему она, не видя защиты, назад тому другая неделя в воскресенье, взяв собственное платье, которое представлено с нею в мешке, и малолетнего её сына Семёна 4-х лет, прижитого с мужем, пошла в Рязань, к госпоже своей, но не прямой дорогой, боясь преследований г. Каховского, а против того на город Михайлов и шла просёлочной дорогой, питаясь добровольной дачей хлеба поселян.
А вчерашний день пришла в Рязань к той госпоже своей и объявила ей о всём здесь сказанном, представлена в полицию. Впрочем, во время отлучки никогда законопротивных поступков не делала, и на допросе показала истинную справедливость…» .
С чего вдруг Михайлова решила поделиться людишками, и отдала «в услужение» свою дворовую женщину, история умалчивает. Главное, что подозрение помещицы вызвал факт самочинного возвращения крепостной обратно. Словно Жеглов в сцене с задержанием Маньки Облигации, который засомневался в том, что браслет с убитой Ларисы Груздевой оказался у Маньки «честным путём». Помню, было, что «с мокрушниками дел не имела», но ведь всё могло измениться:
- Может, убила ты женщину, а браслетик себе на руку?
В общем, не в меру подозрительная помещица, видимо, решила зря не рисковать, и «доверила» факт производства дознания и обыска профессионалам. А там, мало ли что!
Как видно из протокола допроса, терпение бедной женщины лопнуло после отвратительно унизительного рукоприкладства. Беспричинная порка несчастной, да ещё и голой в избе, в присутствии нескольких мужчин, по-видимому, была «последней каплей».
Судя по всему, конец этой истории выдался счастливым для дворовой Натальи Ефимовой, поскольку полиция ничего предосудительного ни в её поведении, ни в вещах не нашло. Тем не менее, наука из этой немудрёной истории вытекала следующая.
Помещик мог распоряжаться своими крепостными как ему вздумается: продать, заложить, подарить, отдать кому угодно, никого не спрашивая и абсолютно не интересуясь мнением крепостного. Больше всего при этом страдали дворовые, не имевшие земельного надела, чья жизнь на 100% зависела от воли и желания барина. Понятно, что особенно бесправными были те, за кого никто не мог заступиться – в данном случае одинокая женщина с ребёнком на руках, чей муж был сослан на поселение за какую-то провинность.
Ну, и наконец, главное. «Государственную защиту» в итоге дворовая получила лишь после избиения и незаконного возвращения домой (т. е. фактически бунта) - допрос и проверка выявили факты бесчеловечного обращения. Однако последовали ли после этого какие-либо выводы в отношении нарушителей, не известно.