Так много обсуждаемая «Кофемания» и ее публика - это не только картина нашего времени. Всякий раз, приходя в одну из своих любимых - на Большой Никитской, я почему-то погружаюсь в атмосферу знаменитой петербургской кофейни девятнадцатого столетия «Вольфа и Беранже» - первого кафе в России наиболее сходного образа с современным видом «Кофемании».
Конечно же я не могу с упоением не наблюдать за разношерстной публикой, которая меняется в зависимости от времени суток, но ничуть не уступает онегинским образчикам - дамы с юными кавалерами, солидные мужи с юными особами, романтические пары, деловые костюмы, грустные одинокие школяры и студенты, модные господа, фешенебельные женщинки. И не могу с жадностью не припасть к витрине с десертами. Мой любимый - французский пирог. А вот кофе, признаюсь, не мой фаворит, а скорее так: это мой самый нелюбимый напиток, где-то наравне с уксусом и таинственной жидкостью, что пил Дамблдор в пещере с ложным крестражем.
Между прочим, в своей нелюбви к кофе я вполне традиционен. В России старых времен кофе не был самым модным и обожаемым напитком. Первый кофейный дом - Голландский, появился в столице - в самом начале XVIII века, это было заведение для иностранцев, потому что русский человек такого уж дикого восторга при виде кофейной пены не испытывал, хотя уже больше десяти лет, с 1720 года, петербуржцы могли посещать «Четыре фрегата» с «кофием», как тогда говорили, на Троицкой площади. Но столь безумной любви, как в наше времечко, не сложилось.
Впрочем, кофейщики утверждают, что кофейни в России сразу стали чрезвычайно популярными. А я им не верю. Знаете почему? Потому что не встречал, например, чтобы герои популярной пьесы выпивали кофе, чтобы за кофием в напряженной сцене романа происходил важный разговор. Все это если и будет, то много позднее. У Фонвизина кофий не пьют, у Радищева не пьют и у Жуковского не пьют. У Пушкина - самую малость, помню лишь один фрагмент, где фигурирует этот напиток, в «Путешествии в Арзрум» пленник просил чашку кофию и чтоб его избавили от вопросов. В основном Александр Сергеевич все-таки был ходок по шампанским и игристым винам, а вообще русская публика предпочитала напитки сладкие, но кофе-то пьётся крепким, черным.
Кофе - аристократическая прихоть, скажете вы. Отвечу, пожалуй, примером из литературы. Например «Кофейница» Крылова - одна из первых пьес типа оперы, он ее долго не мог издать, даже не знаю удалось ли опубликовать при жизни, там говорится о содержательнице кофейни, которая была обманщицей и плутовкой. Или у Мельникова-Печерского: волжский купец Марко Данилыч хотел отдать свою дочь обучаться в скит и очень стеснительно спросил у монахини Макрины (не от слова мокрый, а от греческого макрос), примерно такой диалог: - моя Дуня пьет кофе, как с этим быть? - а что же в этом плохого? - Как же, матушка, кто кофе пьет, тот ков против бога строит!
Расхожая пословица гласит: аще кто дерзнет пити кофию, но и в том человеке бует ков и лукавство и не будет самого Господа. Да, не самое приятное созвучие: кофий, кофе (коф) и ков (ковы) - то есть злые интриги, проделки, козни. И козни, как водится, заграничные.
У Николая Ушакова было такое стихотворение:
Зима любви на выручку -
рысак косит,
и - ах! -
московская транжирочка
на лёгких голубках
замоскворецкой волости.
Стеклянный пепел зим
стряхни с косматой полости
и - прямо в магазин.
Французская кондитерша,
скворцам картавя в лад,
приносит,
столик вытерши,
жемчужный шоколад.
И губы в гоголь-моголе,
и говорит сосед:
- Транжирочка,
не много ли?
И снова снег и свет.
Шоколад пользовался куда большим расположением, чем кофе. Но настоящий русский напиток, конечно же, это чай. А поскольку я все-таки не самый традиционный русский человек, а еще немного московская транжирочка, то непременно в «Кофемании» выбираю свой любимый раф «Мосс», между прочим, изобретенный в Москве. Обязательно попробуйте, но только чтоб губы в гоголь-моголе не оказались, это уже из другой оперы.
