- Ходил сегодня? Как там с грибами? - спрашивают меня далеко за полдень.
- Ходил, - говорю. - Нормально с грибами. Ведро сыроежек зеленых набрал, все как огурчик! И подгруздков белых. Сейчас квасить буду. Ну и ваших красно-коричневых поганок полно. Подосиновики, мухоморы, валуи, белые. Но вот только что с ними делать...
Насчет валуев я, конечно, преувеличил (нету их нормальных - клятву, данную в публикации "Валуй - вонючая сыроежка", я исполнить пока не могу). Преувеличил, собеседник понял, что я над ним издеваюсь, и пропустил "красно-коричневые поганки" мимо ушей. Жаль, такой юмористический повод пропал даром.
В лесу пересменка. Люблю такие моменты. Гриб еще есть, пускай и в демонстрационных количествах, а грибника уже нет - отвалился, как насосавшийся клещ. Лес пусть и вытоптанный, пусть весь и в грибных обрезках, а мой. И только мой.
Подберезовики, после девятого вала, пришедшегося на прошлые выходные, продолжают тихо покачиваться на волнах прибоя. Старые шляпы все недействительны, новые тихо лезут, как сувенирные карандашики. Сыро им. В июне было сухо. Сейчас стало сыро. В обоих случаях - не жалко.
Подосиновики, те, что красные, осиновые, спели свою лебединую песнь и замолчали до середины августа. Полезли другие. Те, что растут с березами и напоминают скорее крашеные подберезовики, этакий гибрид, "котопёс". Это, наверное, единственные сегодняшние "красно-коричневые поганки", которые стоит собирать. Боюсь, по ним в корзине собеседник меня и выкупил.
Подберезовый подосиновик официально зовется "подосиновик желто-бурый, или разнокожий" (Leccinum versipelle) и насчитывает несколько очень непохожих друг на друга вариаций; согласно научных данных, сравнительно редкий подосиновик белый (Leccinum percandidum) тоже относится к этому виду.
Белые... Должен признаться - я не участник культа белого гриба. Я даже не особо сочувствующий. Ну - красиво. Ну - вкусно в супе (а в супе много чего вкусно). И... И чего так убиваться-то?
Белых много. Было много. Много и сейчас, но почти все они декоративные. В разреженных березовых рощах, в густой траве, до сих пор попадаются колоссальные экземпляры, будто там Мамай и не проходил. Все никуда не годные. Новый слой, заметно более жидкий, лезет в старом широколиственном лесу. В черном лесу, без травы и подлеска, торчащие белые видно издалека, и вид у них обещающий и внушительный. Но мало их, свежих. Мы с женой двигались параллельным курсом, в десяти метрах, она в зрелых березках, я - по краю черного старого леса. Она нашла в десять раз больше белых, но почти все они пошли в отвал. Мои, редкие, были чисты, как небо над Дагестаном. Она, правда, взяла реванш по березовым "подосиновикам". Как же хороши эти красно-коричневые поганки...
Ну и подгруздки белые (Russula delica) в самом соку великолепия. И крепкие, что твой грецкий орех, зеленые сыроежки. И волнушки с серушками в засолку, и желто-бурые рядовки, которые я не беру. И масса всяких "научных поганок", которые тут никому не интересны. И масса непонятных мне поплавков и мухоморов. И камера, в которой посреди маршрута предательски села батарейка. Хороший день, венец июльского слоя.
...Скоро опята. С мест уже докладывают - скоро опята. Уже видели. А кто не видел, тот слышал. Грибное сообщество гудит, как гнездо шершней, в предвкушении самого заготовительного гриба. Я тоже люблю опята, может быть, люблю больше тех, кто их собирает. Слой опят - это как звук дудочки крысолова. Опенок выманивает всех "дровосеков" из нормального леса в засечное чернолесье, и я брожу тут один, невозбранно, как первый человек на заре мира. Скоро опята, скорей бы уже...
Как только я найду первые примордии опят, я - обещаю! - опубликую точные, до секунды, координаты находки. Я люблю опята, но сами они мне ни на что такое не сдались. Так что подписывайтесь и ждите. Будут опята - и координаты будут.