Предупреждение. В тексте присутствует русский мат, в демонстрационных целях, поэтому, если он вас оскорбляет, не читайте данный текст.
Проведите эксперимент: возьмите копилку и кидайте в неё каждый раз по рублю, как только вы произнесете матерное слово. И так в течение месяца. Подозреваю, что к концу эксперимента у вас накопится довольно приличное количество денег.
Жители России слишком много матерятся. Лично меня, как несостоявшегося филолога, а ныне студента-психолога, интересует этот вопрос именно с точки зрения двух этих наук. Но, коротко погуглив по Киберленинке и eLibrary, я не нашел ни одной статьи, которая бы касалась причин распространения и укоренения русского мата в речи людей. Вероятно, что кто-то исследовал эту тему и весь мой дальнейший спич уже повторяет чьи-то мысли и идеи, но это и хорошо.
Совокупность собственных мыслей по поводу данной проблемы я мог бы назвать биопсихосоциолингвистической теорией распространения русского мата. Только русского потому, что я знаю хорошо только русский язык, и говорить о каких-то иностранных языках и их феноменах было бы некорректно. И, кроме того, поскольку никакая сволочь не заполнила мою анкетку, которую я сделал год назад для формирования этой теории, то я буду нагло спекулировать, кому надо доказывать, пусть доказывают.
Из названия понятно, что я буду выделять четыре типа факторов, влияющих на распространение и укоренение русского мата: биологический, психологический, социальный и лингвистический.
Поскольку русский мат – языковой феномен, то начать надо с лингвистического фактора, как базового. Он относится как к проблеме распространенности, так и к проблеме укоренения. В большинстве статей филологами исследуется культурологический аспект мата, приводятся данные о том, что в Древней Руси данные слова были чуть ли не магическими, и поэтому появилось табу на их употребление. То есть, акцент в исследованиях делается на семантическую составляющую слов.
Я же в своём предположении хочу сделать акцент на морфологию. Для этого вспомним профессора Л.В. Шербу и его знаменитую фразу “Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка”. Идея, которую профессор Щерба доказывал своим студентам на примере этой фразы, состоит в том, что огромное количество информации в русском языке передается через морфологию слова, то есть его составные части, аффиксы. Кроме того, здесь же подключается и закон подобия.
Когда мы читаем фразу Щербы, мы понимаем, что “куздра” женского рода, потому что она а) “глокая” и “будланула” и б) она “курдячит”, поэтому она одушевленный предмет. Кроме того, есть “бокренок”, кем бы он ни был, что говорит о репродукции “бокров”, либо различных состояниях, да и очевидно, что он меньше, чем большой “бокр”. Посмотрите, мы узнали уже очень много, кроме того, кто это все такие, собственно. Для большей иллюстративности этого феномена можно почитать сказки Людмилы Петрушевской.
Для понимания фразы нам было достаточно того, что в словах используются аффиксы русского языка, а корни теоретически могли быть любыми. Понятно, что данный феномен распространяется и на русский мат. Существует огромное множество производных от тех пяти слов, которые запрещены Роскомнадзором для публикации в СМИ, и все эти слова образуются с использованием аффиксов русского языка.
Для большего понимания прочитаем фразу: НАХУЯ ДОХУЯ НАХУЯРИЛ? ОТХУЯРИВАЙ НАХУЙ!
Каждый представил что-то своё в данном случае. Но из приведенной фразы нам ясно, что:
- общаются двое, один из которых мужчина
- этот мужчина сделал что-то избыточное
- второй собеседник недоумевает (что передается эмфатическим ударением во второй половине фразы).
На самом деле эта фраза взята из советского анекдота про двух грузчиков угля на железнодорожной станции, один из которых слишком много угля насыпал в тачку.
Несмотря на то, что пример из анекдота, но он даёт нам понять, что мат используется в описании процессов и состояний в локальных ситуациях, при этом предмет коммуникации должен быть как можно более материальным и конкретным. Проблематично будет написать научную статью с использованием большого числа матерных слов именно потому, что в научном языке важно семантическое значение слов, и никакие филлерные корни на могут его передать.
Ситуация считается локальной, если
- она происходит здесь и теперь, и все говорящие непосредственно видят то, о чем говорят (например: “ХЕРНЯ ПОЛЕТЕЛА” – нечто, что доступно для восприятия обоих говорящих, действительно полетело, либо же сломалось),
- ситуация не происходит здесь и теперь, но разговор согласован в образах восприятия, и все коммуниканты понимают, о чем идет разговор (возможно, что ситуация хорошо известная или же регулярно повторяющаяся).
Коммуникация не получится, если один коммуникант говорит о чем-то, используя мат в качестве филлерного корня, а второй – не видит этот предмет или же не имеет предварительных сведений о той ситуации, о которой ему пытаются сообщить.
Всё вышеописанное является проявлением закона экономии, который так же существует в языке. Люди говорят так, как им удобнее и быстрее передать информацию. Опять же спекулируя, замечу, что этот фактор распространенности мата будет превалировать у лиц с низким интеллектом или же дефицитами в образовании. Для таких людей требуется усилие, чтобы подобрать навскидку правильное слово без специального конструирования фразы с использованием слов разного семантического содержания. А владение морфологической структурой слов и синтаксисом заучивается машинально.
Ещё раз, как резюме: мат используется как филлерный корень (поскольку слов без корня быть не может в принципе, кроме междометий) в локальных ситуациях, где достаточно средств морфологии для передачи информации.
Вторым я буду рассматривать социальный фактор, поскольку он прямо связан с предыдущим.
Здесь стоит обратить внимание на две вещи: воспитание и адаптацию.
Во-первых, социально-когнитивная теория Альберта Бандуры чуть более чем полностью описывает то, как дети перенимают и усваивают модели поведения через подражание. Кто не знает, можете почитать про эксперимент с клоуном, которого маленькие детки забили бы насмерть, если бы он не был куклой. Вероятно, что речь можно рассматривать как форму поведения, которую также можно усваивать через подражание. Обратить внимание тут стоит и на понятие значимого взрослого. Предполагаю, что поведение будет перениматься от значимого взрослого намного сильнее вне зависимости от эффективности этого поведения. Значимыми взрослыми становятся те люди, которые удовлетворяют физиологические потребности ребенка, а так же позитивно подкрепляют его поведение, возникающие у него мысли, идеи и интересы. Подозреваю, что собственно удовлетворение потребностей и служит тем подкреплением, которое заставляет ребенка перенимать формы поведения от родителя. В подростковом возрасте уже появляется референтная группа, и она формирует поведение ребенка, поскольку удовлетворяет его потребности в признании, самостоятельности и всякое такое прочее…
Вопрос адаптации также лежит в области бихевиорального научения. Не всегда нам приходится жить и работать там, где мы хотим, и иметь рядом с собой тех, кого мы хотим. Из-за разницы в культурном уровне, ценностях возникают дискоммуникативные ситуации, когда коммуниканты не могут согласовать свою активность по причине различий в понятиях, которыми они оперируют. При избытке дискоммуникативных ситуаций возникают конфликты, которые понижают социальный статус адаптанта в той среде, в которую он попал. И если человек не мазохист, он стремится соотнести своё поведение с окружающей его действительностью для уменьшения количества этих дискоммуникативных ситуаций, что приводит к перениманию форм поведения окружающих его людей, что проявляется и в речи. Подозреваю, что движение может быть как в сторону прогресса, так и в сторону регресса, но – опять же, подозреваю, – что в сторону упрощения поведение формируется намного эффективнее. Что возвращает нас к лингвистическому фактору и закону экономии.
Теперь поговорим о психологическом факторе, влияющем на описываемый феномен. Собственно, вышеописанное тоже относилось к области психологии, но здесь я буду говорить не о социальных ситуациях, а о личности.
Для эмпирического подтверждения данной части теории я посмотрел пару десятков роликов с автомобильными авариями, содержащие уникальные образцы русского мата. Если посчитать количественно, то как правило, яркие эмоциональные высказывания произносятся людьми, считающими себя потерпевшими. Да и вообще, опираясь на жизненный опыт, каждый человек может вспомнить, что ему хотелось применить крепкое выражение в ситуации, когда он имел слабую позицию в ситуации, чувство незащищенности. Вполне естественно услышать что-то типа “АХ ТЫ Ж ЕБАНЫЙ ТЫ НАХУЙ!”, в ситуации, неожиданной для субъекта. Предполагаю, что момент неожиданности также создает чувство незащищенности, неполноценности. Что прямо приводит нас к Адлеру и его теории. По крайней мере, это похоже на теорию Адлера о том, что чувство неполноценности компенсируется превосходством, просто он описывает это на более сложных формах, длительных во времени. То, почему мат в данном случае воспринимается, как превосходство, я постараюсь описать ниже.
Кроме того, слабая позиция в ситуации может быть рассмотрена как опасность, и использование мата может быть частным проявлением реакции “бей или беги” по Уолтеру Кеннону. Вообще-то это чисто физиологическая теория, и тут мы должны перейти к биологическому фактору. По Кеннону, в момент опасности происходит много всяких интересных штук на гормональном уровне, повышается уровень адреналина и т.п., в результате чего возникает ресурсное состояние для того, чтобы быстро удрать от опасности или же не рассуждать, а немедля схватить меч и наброситься на врага со всей яростью. Предполагаю, что использование мата – это суррогат мордобоя, поскольку люди всё таки социальные существа и ограничены социально-приемлемым поведением. У животных это проявляется в виде лая, шипения и рычания, а у человека в виде мата.
Вернувшись к подростковому возрасту и референтной группе, можно поговорить о доминантности. Потому что два по-разному произнесенных слова: “ебать” и “ЕБААААААААТЬ!” – это как 13 см и 25 см, если мы решим помериться в своей группе. Это распространяется за пределы референтной группы, и используется в дальнейшем всю жизнь, если оно будет подкреплено в этой референтной группе (например, вниманием девочек). Доминирует тот, кто громче и эмоциональнее произнесет мат, да ещё и более низким мужественным голосом. И понятие доминантности связывает нас с теорией Адлера и стремлением к превосходству.
Стоит ещё связать биологический и лингвистический факторы через семантическое содержание мата. Но тут я буду полностью спекулировать, поскольку средств проверить этот кусок теории у меня нет.
Посмотрим на слова. ХУЙ. ПИЗДА. ЕБАТЬ. БЛЯДЬ. ХЕР (не совсем мат, эвфемизм слова ХУЙ, взятый по первой букве, которая так и называлась Хер в церковно-славянском алфавите, отсюда пошло слово “похерить” – перечеркнуть крестом). Ещё есть всякие ПИДОРАСЫ, ГОНДОНЫ… Тысячи их.
Содержательно все эти слова относятся к сексуальной сфере человека. Кроме слова СУКА, которое аббревиатура от “спец-укомплектованный актив” – члены исправительного лагеря, завербованные администрацией и стучащие на коллег. Хотя, опять же к Адлеру, использование слова СУКА в обывательском понимании ставит объект высказывания ниже в социальной иерархии.
Исходя из сексуальной отнесенности содержания слов можно предполагать, что при их произнесении субъект испытывает сексуальное удовольствие. Косвенно это можно доказать, если провести опрос на большой выборке, используют ли люди во время полового акта все вышеописанные слова и их производные и насколько это помогает им испытывать более яркий оргазм.
Кроме того, можно было бы посадить в томограф человека и заставить его петь матерные частушки, а так же прослушивать их. Это бы доказало или опровергло подкрепление использования мата его сексуальной семантикой и физиологическим удовольствием. По крайней мере уже есть исследования, которые описывают, что при использовании ругани (не совсем понятно, был ли там мат или иные экспрессивные слова), повышается порог чувствительности к боли. Опять же, не совсем ясно, это был психологический эффект, типа плацебо, или имели место реакции на гормональном уровне.
Я предполагаю, что все 4 описанных фактора действуют не отдельно друг от друга, а тесно связаны между собой в единый процесс, просто располагаясь на разных уровнях реальности и имея на них более или менее яркие проявления. Именно за это я и ненавижу психологию, как науку, она описывает реальность локальными теориями, отдельные части которых могут выполнять в других плоскостях реальности другие функции. Ну да не суть важно.
Итого, я коротко описал всё, что я думаю о распространенности и закреплении русского мата в русской речи с опорой на некоторые общие теории, а так же некоторые предположения. Если кто-то знает годные исследования, дайте почитать, потому что я действительно ни одного не нашел. Вероятно, проблема состоит в презентации результатов в официальных источниках, ведь надо описывать или представлять стимульный материал.
