Зеленоглазая фея, королева ядов, вода Звезды Полынь, кокаин XIX века, малахитовый странник, безумие в бутылке – это все о нем, об абсенте. Ни какой другой напиток в истории не снискал репутации чего-то порочного и ужасного в большей степени, чем абсент. При этом эра абсента была удивительно недолгой, хотя по-своему плодотворной. Абсент создал миф, миф о пленительном упадке, о фатальном союзе эротизма, фантазии и смерти. Ему посвящали романы и картины, его готовили и пили, превращая этот ритуал в священнодейство, в причащение к тайне Красоты и Безумия.
История популярности абсента одновременно проста и загадочна. С одной стороны, есть вполне понятные предпосылки, объясняющие его распространение и влияние. С другой стороны, вероятно, есть нечто глубоко неслучайное в том, что в эпоху свободного распространения тяжелых наркотиков именно «зеленая фея» стала главным вдохновителем богемы.
Абсент – это крепкий алкогольный напиток (от 55 до 86%), содержащий в себе экстракт полыни (прежде всего: вещество туйон, обладающее токсичным воздействием на мозг). Долгое время считалось, что туйон в ответе за галлюцинации у его потребителей. Однако туйон эффективен лишь в нервнопаралитическом воздействии, вызывающим конвульсии, к тому же алкоголь как антагонист должен блокировать его воздействие. Хотя культуре известно очень много подобных смесей стимулятора и депрессанта в одном флаконе. И все же за галлюцинации, судя по всему, отвечали банальный алкогольный психоз или очень богатое воображение.
Изобрели его в Швейцарии в конце XVIII века, но широкое использование как аперитив приобрел во Франции и ее колониях в 30-40-е гг. XIX века. Абсент с самого начала имел двойственный статус: его пили солдаты и вместе с тем респектабельные буржуа (правда, только рюмку для аппетита). В 70-80-е годы абсент меняет прописку и становится бичом рабочих кварталов, а также напитком притонов и богемы. Причем в эти годы из-за гибели виноградников абсент становится дешевле вина, что окончательно придаст ему флёр социального падения и безнадеги.
В 80-е в рабочем квартале стакан абсента мог стоить 15, а иногда и 10 сантимов (каравай хлеба, например, 45 сантимов, а бутылка вина – все 100). Что неудивительно, ведь чтобы абсент сделать дешевле вина, некоторые производители использовали технический, а не виноградный спирт. Безусловно, видевшие результаты абсентизма били тревогу и без всякой иронии называли этот напиток «омнибусом в Шарантон» (т. е. в сумасшедший дом). Более поэтично звучали прозвища «зеленая ведьма» и «королева ядов», но сути это не меняло – страны, где был распространен абсент, могли похвастаться ростом эпизодов острых психозов и женского цирроза печени.
Под давлением лобби виноделов политики, обеспокоенные здоровьем и нравственным состоянием своих наций, в начале ХХ века стали инициировать запрет абсента. В Швейцарии для этого был проведен референдум (1908), США запретили все напитки с туйоном, т. к. это токсин (1912), а во Франции и ряде других европейских стран для полного запрета использовали военное положение (1915-18 гг.). Кое-где его производство сохранится, а на рубеже нового столетия его реабилитируют, впрочем, серьезно ограничив содержание туйона.
Более того, практически все современные марки абсента ни по способу изготовления, ни по вкусу и составу не имеют ничего общего с абсентом эпохи fin de siècle. Взять хотя бы тот факт, что классический абсент не был по-настоящему горьким (от горечи избавлялись перегонкой), и состав трав настаивался на спирту, а не по отдельности на воде как сейчас (из-за этого лишь мизерная часть психоактивных веществ из полыни переходит в напиток).
Как бы то ни было, зеленый цвет (кстати, характерный только для французского абсента), специфический способ приготовления напитка, суровое похмелье, алкогольные галлюцинозы и рассказы о людях, загубивших свои жизни пристрастием к абсенту – всё это пришлось ко двору в эстетических исканиях символистов и декадентов конца XIX – начала ХХ веков.
Уже ранние символисты обратились к повседневным вещам, часто современным, связанным с урбанизацией – например, газовые фонари, сигареты, чадящие трубы и т. д. А впоследствии Бодлер и другие «проклятые поэты» расширят сферу эстетического до предметов, обычно вызывающих отвращение и моральное порицание (например, такие «цветы зла», как падаль, наркотики, безумие). При этом в них они искали что-то вроде двойственности, способной превратить вещь в иероглиф, символ другой (более совершенной) реальности. К тому же общий тон исканий был ощутимо пессимистичным: этот мир в значительной степени проигрывал тем мирам, что рождает искусство.
В абсенте было несложно обнаружить эту двойственность, чтобы затем ее многократно усилить в поэзии и мифе. Дело в том, что абсент по большей части употребляли двумя способами.
Первый был вполне традиционным для крепких настоек: небольшая рюмка чистого абсента выпивается за раз или небольшими глотками. Считалось, что это не только улучшает аппетит, но и имеет лечебный эффект. Впрочем, по странному стечению обстоятельств многие известные абсентисты, такие как Уайльд, Жарри, Смайзерс, Кро и другие, умерли довольно рано в том числе и потому, что часто недоедали. Как скажет Альфред Жарри перед своей смертью: «Папаша Убю умер не от того, что много пил, а от того, что редко ел».
Учитывая крепость абсента, таким способом можно было очень скоро дойти до самых разных градаций алкогольного опьянения. Впрочем, в 50-60-е годы, когда абсент еще ассоциируется с респектабельностью, то пьют его только в «зеленый час» (5-7 часов вечера) и не более одной рюмки. Тот, кто заказал бы вторую, встретился бы с презрительным взглядом окружающих и даже официанта. Но любители абсента быстро нашли решение – гулять из одного кафе в другое весь вечер, заказывая везде по одной. Возможно, именно эта привычка и сформировала феномен фланирования, на который обратили внимание Шарль Бодлер и Виктор Фурнель.
Второй способ напротив располагал к эстетизации и творчеству: абсент смешивали с водой, часто добавляя к нему сахар (реже камедь, ликеры, оршад). При этом из прозрачного и ярко-зеленого абсент становился мутным, опалово-зеленым или даже сероватым. Эта контрастная смена цветов безусловно наполнялась поэтическим смыслом. Процесс смешивания порой превращался в медленный ритуал, часто со специальными приспособлениями (особая ложечка для сахара, фонтан для абсента (на фото выше), башенки и воронки на стакан, бокалы особой формы).
Вероятно, привычка мешать крепкий алкоголь с водой возникла в колониальной армии, где солдатам выдавали некоторое количество абсента для обеззараживания воды (из-за крепости напитка). Подобный способ приготовления настраивал и на размеренное употребление, поэтому чтобы сильно опьянеть за таким напитком, нужно было провести по меньше мере весь вечер.
Стоит также заметить, что женщины часто предпочитали первый способ второму из-за невозможности пить много, нося корсет. На основе «водного ритуала» появится и некоторое количество коктейлей, например, «Смерть после полудня» Хемингуэя. Уже много позже появится «огненный ритуал» с поджиганием абсента, но символистам, судя по всему, он не был знаком и вероятно, показался бы вульгарным.
Именно поэты в значительной степени превратили абсент в чудесный напиток, сулящий опасности и потому вдвойне притягательный. Подобно сигаретам, этот напиток удостоился возвышенной эстетики.
Исследователь абсента Фил Бейкер в одном из источников нашел такую фразу: мраморная стойка заведения «Старый дом абсента» была «вся изъедена оспинами, говорят – оттого, что на нее все время проливали абсент. Невольно подумаешь, какой вред причиняет абсент человеческому телу, если он разъедает даже прочный камень». Как замечает сам Бейкер: скорее всего стойку повредила капающая вода, но здесь ярко выражен ужас перед абсентом; люди хотят, чтобы он был страшным, ведь страшное доставляет особое наслаждение.
Поль Верлен до того, как будет требовать запретить абсент, назовет его «третьим глазом поэта, который растапливает лед души». А вот как описывал воздействие абсента Оскар Уайльд: «После первого стакана ты видишь вещи такими, какими тебе хочется, чтобы они были. После второго ты видишь их такими, какими они и не были. Наконец ты видишь их такими, какие они на самом деле, и это очень страшно».
При этом он однажды признался, что ему пришлось привыкать к абсенту, потому как он слишком уж подходит его образу. В самом деле, в культуре той поры желтый и зеленый – это цвета, парадоксальным образов подчеркивавшие искусственность и изысканность. Например, одним из знаков группы Уайльда стала зеленая гвоздика, каковых в природе не встречается.
Уже к рубежу ХХ века тема абсента в значительной степени станет символом чего-то болезненного и разрушительного. Все чаще он фигурирует в карикатурах и иллюстрациях, хотя художники-символисты не забывают о нем. Характерными можно назвать две работы того периода: «Зеленая муза» Альбера-Пьера Рене Маньяна (1895) и «Пьющий абсент» Виктора Олива (1901). Обе картины демонстрируют не только прекрасную сторону опьянения-вдохновения, но и мрачную (бардак и разбитая бутылка, потерянный взгляд разбитого человека). Еще более показательна смесь эротизма и упадочности в образах Фелисьена Ропса – особенно в его «Любительнице абсента» (1877).
Уходящую эпоху по-своему запечатлел и Пабло Пикассо: в его «синий период» появится около десятка работ на тему женщин с абсентом, а также несколько натюрмортов. А в 1914 году он создал кубистическую скульптуру «Бокал абсента», существующую в шести бронзовых копиях, каждая с оригинальным рисунком.
Абсент – это прежде всего крепкий алкоголь, и так уж вышло, что частое его использование под любым предлогом вскоре разрушит и ваше здоровье, и вашу психику. Ученые уже в 80-е гг. в деталях описали жуткие особенности абсентового алкоголизма, такие как мрачные галлюцинации, зуд, конвульсии, параноидальные эпизоды. Однако врачи и идеологи XIX века изрядно перегнули палку, виня (как минимум только) абсент во всем подряд – от эпилепсии до шизофрении, и от роста безнравственности и похоти до вырождения нации.
И все-таки почему именно абсент стал символическим воплощением всех зол и бед, а одновременно и средством выносить эту жизнь и черпать в ней вдохновение? Почему на эту роль не был назначен модные в то время эфир или хлородин (в некоторых ресторанах в то время подавали клубнику в эфире)? Не свободно продававшийся морфин и не опиум, в какой-то момент стоивший в некоторых странах дешевле джина? Не парегорик и лауданум, которые викторианцы использовали практически от всех болезней? Не вино Мариани (которое рекламировал даже папа Римский) и не тогдашняя Кока-Кола, содержавшие в себе приличное количество экстракта коки?
Я думаю ответ прост – все дело в ритуале. Специфический ритуал, возникший вокруг абсента, очень быстро стал тем катализатором, который запускает миф. С одной стороны, ритуал позволяет эстетство и наложение смыслов, разделяющее людей, с другой стороны, он все-таки остается социальным и публичным, в отличие от того же употребления морфина.
Умение приготовить абсент быстро стало тайным паролем настоящих любителей. Употребление абсента также могло быть своеобразных языком выражения своих чувств: «полночный абсент» (абсент с белым вином) пили, чтобы подчеркнуть свою утонченность, а «абсент мусорщиков» (с красным вином) можно пить только с горя, более суровые сочетания, очевидно, еще знак пропащего человека, публично отказывающегося от всяких жизненных надежд.
Именно ритуал позволяет испытать даже то, чего не предполагает фармокинетика этого напитка. На нескольких примерах уже доказана связь между влиянием вещества (например, каннабиноиды) и обучением, ожиданиями, культурным стереотипом или привычкой, а если приглядеться, то значимость ритуала можно увидеть даже на примерах с едой. И в самом деле, абсент очень скоро превращался в элемент культурной идентификации там, где возможна избирательность (которой, например, лишен спивающийся бедняк).
Барнаби Конрад в 1997 году рекомендовал пить абсент разведенным и обязательно под циклическую музыку – Сати или Равеля, но и в 1897 году почти в каждом кафе Парижа вы могли встретить так называемого «профессора» – человека, который с радостью вам объяснит все тонкости «правильного» приготовления и употребления абсента.
Люди всегда находили способы опьяняться, стимулировать воображение, сбегать от гнусной реальности в «искусственный рай» или попросту достигать состояния покоя и «полного миронеощущения». Абсент, вероятно, в каком-то отношении действительно был эффективен в том, чтобы возбудить чувственность и воображение и одновременно успокоить нервы. Но как всякое средство, он легко выходил из-под контроля своих наивных потребителей. В этом смысле абсент и вся его история в искусстве учит нас тому, что жизнь требует не только риска, но и расчета. Зеленоглазая муза всегда может оказаться ведьмой с мутным серым глазом. И разница между ними порой – всего пара глотков.
Полный текст статьи: http://concepture.club/post/rubrika_2021/absinthe-in-art
