Не задумывались о том, что еда — может стать большой проблемой, причем не только в настоящем времени, но и в будущем?
Во времена моего студенчества среди знакомых в компании периодически появлялась девушка с расстройством пищевого поведения. То сейчас я понимаю — было именно расстройство пищевого поведения. А тогда ее считали просто больной на голову. Девушка почти ничего не могла есть, кроме хлеба. И то, только если он не пах вот абсолютно. Она никогда не заходила ни в кафе, никуда. С запуганной улыбкой пыталась объяснить, что ей запахи еды с детства отвратительны, но…нас, это мало интересовало.
В те времена (а раньше — тем более) подобные психологические, судя по всему, проблемы, считались капризами и признаком избалованности. Да и сейчас тоже.
К еде у нас в стране очень трепетное отношение. Войны да революции, а, заодно, периодические нашествия дефицита это воспитали. Мол, человек ест, чтобы жить, а не живет чтобы есть и вообще, еда не может быть отвратительна, это все фантазии.
Начинается все в младенчестве. Когда в ребенка ответственные взрослые пытаются затолкать что-то, ему неприятное, против его воли, мотивируя словом «надо». Продолжается в садике и, порой, в школе. Ну, по крайней мере, раньше продолжалось.
Ник чему хорошему это чаще всего не приводит.
У меня пол группы (если не больше) в детском саду терпеть не могло кипяченое молоко, а если оно еще и с пенками было — то это начиналось сущее мучение, вплоть до тошноты прямо за столом. Приятного, знаете ли, мало.
Опросил знакомых, у большинства отвращение к продуктам (некоторым) как раз с детства.
Один не может видеть свеклу (в садике ее обязательно тертой клали в тарелку со вторым и заставляли съедать всю).Она была невкусной и водянистой, по его словам, ее никто е отел есть и нянечка могла орать и махать тряпкой, пока заставляла малышню ее в себя толкать.
Второй не ест белый хлеб. В садике на тарелки клали «корочки помогалочки», заставляли ими выскребать тарелки, чтобы были чистыми. Его один вид хлеба, извозюканного в остатках еды, коробил. Вызывал тошноту. Воспитатели жаловались родителям, родители его ругали.
Третья (уже дама) не пьет молоко вообще и не употребляет молочные продукты. В детстве под угрозой наказания заставляли пить кипяченое молоко, и пенка однажды приклеилась к небу. Чтобы она выпивала полагающуюся ей «дозу» родители, ничтоже сумняшеся, брали ремень.
Еще одна семья (ну, как семья, дети из одной семьи, брат и сестра, давно выросшие) ни в какую не едят тушеную капусту и свинину. Потому что летом их отправляли к бабушке, а та любила готовить все с жареным свиным салом. Они в детстве не переваривали сало, тем более жареное. Сейчас тоже «не переваривают». А капусту с с алом готовила у них мама, и все ее любили. Все — это мать и отец. Дети пытались не есть, но их заставляли, потому что «сало-вкусно», а они — капризные.
Следующие на очереди — внуки из семьи, где бабушка и дедушка требовали, чтобы по утрам все ели рисовую кашу с вареньем. Это был пунктик бабушки — она в детстве очень завидовала подружке, которая каждый день по утрам ела рисовую кашу с вареньем. У них семья рис то ли по доходу не покупала, то ли достать не могла — жили в глубинке Сибири.
Рисовую кашу с вареньем ели под ежедневный рассказ бабушки о том, что она в детстве о такой каше только мечтала. Надо ли говорить, что рис выросшие внуки ее ненавидят ото всей души?
Я знаю, сейчас в меня полетят тапки, но все равно скажу. Такие действия называются пищевым насилием. Нельзя заставлять человека — большого ли, маленького — заставлять есть то, что ему отвратительно через силу. Организм — он хитрая система, и за это мстит в будущем.
