Тесто
В семье Зеленкиных не умели шить.
Зато все женщины в роду умели готовить. Готовили все: мясо, борщи, супы, компоты, пельмени, салаты, варили варенье, жарили сырники, запекали курицу и закрывали на зиму соленья. Но самое семейное дело было пироги.
Это была не просто кулинария. Это было священнодействие. Рано утром бабушка вставала, молилась, непременно повязывала косынку, чтобы ни один волос из ее пышных кудрей не упал в тесто, и начинала. Юля завороженно смотрела, как сыпалась из сита белая мука, как добавляли в тесто желтые деревенские яйца, лили молоко и сыпали сахар. Перышком, смоченном в желтке, смазывали пироги. Запах муки, свежих дрожжей, сладкой начинки были запахом праздника, а пироги — символом их большой семьи. Особенно приятно было тайком пробовать сырое тесто, как научила Юлю сестра. Тихонько отщипнуть, пока бабушка не видит, и проглотить малюсенький кусочек. Когда Юля подросла, она стала помогать бабушке лепить пирожки. Тесто несколько раз подходило в кастрюле у батареи. Бабушка его долго месила, а внучка подливала ей подсолнечное масло на руки. Постепенно масло исчезало в тесте, а тесто было уже не рыхлым, а упругим и шелковистым, и переставало липнуть к рукам. Юля осторожно трогала плотную гладкую поверхность и накрывала полотенцем.
Перед тем, как лепить пирожки, бабушка яростно кидала ком теста на середину стола, отчего все вокруг сотрясалось. Теперь оно было не упругое, а мягкое и воздушное, и трогать его строго запрещалось, а то сдуется.
Когда Юля родила первенца, то заметила, развернув впервые сына, что младенческая попка была точь-в-точь, как тесто после первого замеса: упругая и шелковистая.
Выйдя замуж, она сама себе удивлялась: оказалось, она все умела готовить. Помогая бабушке и маме на кухне, она запомнила до тонкостей процесс варки борща, лепки пельменей, пропорции оливье. Но дрожжевое тесто не удавалось. Вероятно, это была вершина кулинарного искусства.
Бабушка часто рассказывала про войну, как хотелось хлеба. Жили они в деревне и почти не голодали. Свой сад и огород, картошка, свекла, яблоки, лук. Но так не хватало хлеба. Маленькая бабушкина сестра плакала: «Хочу хлебушка!» Чтобы отвлечь девочку, ей говорили: «Аня, Аня, смотри, самолет летит!»
После многочисленных неудачных попыток Юля научилась печь пироги. Выбросив очередную партию голубям, она отчетливо вспомнила подсолнечное масло, которое бабушка щедро лила в тесто. Мука и дрожжи были английские, и Юля решила следовать английскому рецепту, упоминавшему маргарин. Как только маргарин сменили на масло, тесто удалось, и с каждым разом получалось все лучше, все пышней. Но в России пироги и хлеб всегда удавались Юле лучше.
Бабушка старела. Все реже готовила, совсем перестала печь. Как-то летом Юля мыла ее в бане. Бабушкины руки, предплечья были, как перестоявшее тесто, легкие, дряблые. Юля осторожно водила по ним детской губкой. Казалось, нажмешь чуть сильнее, и кожа лопнет, а они сдуются.
Юля научилась печь куличи. Это был высший пилотах. Требовалось много сдобы, коньяк, ваниль, изюм. Месить нужно было, пока тесто не запищит и изюм не начнет выскакивать из теста. Оно было упругое и ароматное, желтое, праздничное.
А потом родился третий сын. Он пришел в мир солнышком, круглым, веселым, с упругими румяными щечками, весь в улыбках и перевязочках. Юлин муж сказал малышу: «Мамочка тебя испекла!» Юля не могла решить, на кого он больше был похож: на колобка или на куличик.
Обстановка в мире незаметно менялась. Есть хлеб становилось не модно. Оказалось, от него один вред. Калорий много, и все бесполезных. Теперь рекомендовалось заменить хлеб салатом. Вместо бутерброда — сыр с салатом. Мучное с позором изгонялось из рациона.
А Юле пришлось научиться печь просфоры. По контрасту с куличами, просфоры надо было делать аскетично: мука, щепотка дрожжей, щепотка соли, вода. Как же они получатся вкусными без продуктов? Секрет заключался в кипятке. Если заварить небольшую порцию муки крутым кипятком, то тесто будет сладким и без сахара.
Дети в школе, муж на работе, Юля в косынке священнодействует на кухне. Месить, месить, месить. Тесто должно быть упругим, ему нельзя быть пышным.
Семь часов печет Юля два противня просфор. Неудавшиеся съедят с детьми.
Сыновья приходят из школы, глядят на кастрюлю, покрытую полотенцем. Переводят глаза на мать. Она дает им по одной кособокой просфоре. Они медленно едят. Молчат. Потом смотрят украдкой на противень: нет ли еще.
Тесто из ничего. Почти из воздуха. Самое вкусное.
