Книга Апельсины из Марокко Василий Аксенов - купить, читать онлайн отзывы и рецензии | ISBN 978-5-699-55473-7 | Эксмо (eksmo.ru) https://eksmo.ru/book/apelsiny-iz-marokko-ITD189034/
Аннотация издательства: Сегодня яркие сладкие марокканские апельсины можно купить почти на каждом углу в любое время года в любой точке земного шара. Никто, поедая их, особенно не задумается о том, что для живших в 1960-ые годы, например, на Дальнем Востоке, это лакомство было не просто экзотикой, но – метафорой личной свободы. Когда в маленький приморский городок приходит груз апельсинов, жизнь людей меняется – что-то манит их к великим подвигам, пробуждает в душах романтику и заставляет поверить в чудо.
Главная героиня читает у себя в комнате общежития томик Горького. Что общего между произведениями Горького и Аксёнова? Горький писал о «мрачном царском прошлом», который он знал. «Апельсины» написаны в 1962-м, действие происходит в конце 50-х, то есть, писал Аксёнов о современности. Что же представляла в те годы собой жизнь в СССР?
Поколение 50-х – 60-х в литературе называют «поколением шестидесятников». Это было время, когда КПСС пыталась построить, как стали говорить много позже (после 1991-го), «социализм с человеческим лицом». Именно пыталась, – когда в 68-м Чехословакия стала действительно строить именно этот социализм, то КПСС «опомнилась». На этом месте всегда пишут о советских танках в Праге, но мне более важным кажется отмена в уставе КПСС положения об обязательной ротации партийных кадров. Именно эта отмена послужила причиной «застоя», который перешел на глазах изумленного «советского народа» («новой социальной общности», за открытие которой АН СССР наградила генсека Золотой медалью Карла Маркса) в развал. Оказалось, что не только капитализм может быть «загнивающим».
Мать Аксёнова с 37-го по 47-й год провела в лагере. В 62-м ее называли жертвой «сталинских репрессий», но дело в том, что геноцид партийной оппозиции правильнее было бы назвать «молотовскими репрессиями», так как Молотов подписал расстрельных списков больше Сталина. В 62-м Сталин покоился в кремлевской стене, а коммунист В. Молотов продолжал служить советской власти. Репрессии словами Н. Хрущева «осудила партия», но тех, кто пытал и расстреливал («боевой отряд партии»), судили закрытыми судами, – втайне от «советского народа». КПСС показывала народу, что «сталинские репрессии» закончились, только по форме, но не по существу.
После 91-го выросло поколение людей, плохо представляющих себе советские реалии. Моя учительница истории знакомила нас в школе с историей средневековой Франции, пересказывая романы Дюма и Дрюона. «Апельсины из Марокко» могут, конечно, дать представление о тех временах в СССР (действие происходит в 1959-м году), но следует сделать поправку на то, что автор, с одной стороны, был молодым москвичом (а Москва и тогда не была Россией) с не очень богатым опытом, а, с другой стороны, чтобы опубликовать повесть Аксёнову необходимо было показать советскую действительность в том виде, в котором ее понимала цензура, минимально упоминая «временные трудности» (как их тогда называли) реальной жизни. То, что он их упомянул, считалось в то время «гражданским мужеством» (и фактически было им).
Само название повести не соответствует реалиям. На дальний Восток фрукты поступали из Китая и, редко, из Северной Кореи. Даже из среднеазиатских республик фрукты доходили только до Владивостока. Книгу Аксенов писал под впечатлением поездки к матери в Магадан, где она отбывала после колымского лагеря ссылку. До Хабаровска (герои говорят «на материк») надо лететь самолетом. А вот о картошке автор не упоминает вовсе. Каждый, кто ел сушеную (не сублимированную) картошку, надолго запоминает ее вкус. Свежая картошка была тогда в местных столовых только до конца года, – навигация в Охотском море заканчивается в октябре-ноябре, а теплых овощехранилищ в городе не было. Роскошью считались не апельсины, а свежие лук и чеснок. Понятно же, что повесть под названием, скажем, «Чеснок с Алтая» просто не могла быть написана. Конечно, люди оставались людьми и в СССР – на рынке можно было купить почти все, но писать про рынок (тем более про рыночные цены) Аксёнов не мог.
Про советскую жизнь писать вообще сложно. Современный автор (Сергей Костин), вспоминая свою юность, пишет: «В России вся жизнь сплетается из необъяснимых вещей и исключений из правил». У Аксенова все герои молоды. Некоторые их поступки можно списать именно на молодость. Но вот герой В. Липатова из «И это все о нем» уже не очень молод. Но тогда, показывая жизнь и деятельность советского коммуниста «в расцвете лет», автору пришлось довести дело до трагической кончины, – ну не мог в СССР существовать коммунист в качестве рыцаря «без страха и упрёка»! Лучше истории, чем о Павле Корчагине (с похожим концом), ни у кого не получилось и уже не получится. Минпрос, вернув «Как закалялась сталь» в школьную программу, поступил правильно для ознакомления школьников с советской идеологией. Другое дело, что комментарии к результатам идеологической индоктринации школьник, скорее всего, сам не найдет и будет думать, что Аксенов (ну не Эксмо же!) хотел, чтобы он «поверил в чудо».
Чуда не было. Это надо обладать талантом, по крайней мере, Достоевского, чтобы описать, что пережил В. Аксенов: В пять лет остался без родителей, Два года провел в детском доме детей врагов народа. Рос у тетки. Родители сидели в разных концах страны, затем отбывали так же ссылку. После ссылки отец заново женился. В его биографии в Википедии сын Василий даже не упоминается. Мать в ссылке снова вышла замуж. Написала о себе роман «Крутой маршрут», причем черновые варианты и новые главы сожгла после отставки «антисталиниста» Хрущева, справедливо опасаясь «органов». В 1963 Аксенова с трибуны критиковал Н. С. Хрущев. Литературная карьера писателя забуксовала. В печати появились эпитеты «несоветский» и «ненародный». Вынужденная (с лишением гражданства) эмиграция… .
В 60-е годы чешские врачи проводили обследование жертв немецких концлагерей. Отклонения в психике были зафиксированы почти у всех. Но самым удивительным оказался факт, что отклонения фиксировались и у детей и даже у третьего поколения!
Третье поколение жертв советских лагерей все еще живо.
