Архивариус: Помните, мы с вами вспоминали о былинах, когда говорили о «Калевале»? И хотели поговорить о них в свой черед. Вот сегодня свое намерение и осуществим. Родились былины во времена Киевской Руси, так что самое время их вспомнить.
Тата: Можно — я про былины почитаю?
ЗАПОВЕДНОЕ СЛОВО
В далекие-далекие времена, когда люди еще совсем не умели писать и не придумали ни буквы, ни даже иероглифы, одна у них была надежда на память да на устное слово. И хранителями памяти рода были самые старшие — именно они передавали из поколения в поколение все, что происходило в прошлом. И от поколения в поколение образ этого прошлого терял все случайное, в нем выделялось главное и обретало оно все более поэтическую форму.
Наверное, еще в пещерах и самых древних жилищах долгими зимними вечерами возле костра, когда мужчины чинили сети, а женщины в больших глиняных котлах варили рыбу и мясо мамонта, ребятишки собирались возле старейшины и он вел протяжный рассказ. С горящими глазами слушали дети о подвигах охотников, одолевших медведя, или воинов, защитивших свой род от коварных соседей. От рассказчика к рассказчику герои этих событий становились все более могучими и храбрыми, превращаясь в богов. А много веков спустя в русских избах собирались дети и взрослые и слушали предания о героях – защитниках всех сирых и убогих, хранителях родной земли - былинных богатырях. Эти сказания не были сказками, а остались былинами — в них была большая правда о былом, о том, что на самом деле было.
Когда же появилось письмо и летописцы — помните Нестора-летописца? — стали вести из года в год записи событий, устные предания не умерли. Частично они перешли в летописи. А еще остались в народной среде, куда редко попадала книга. Исполнение былин стало искусством. Появились люди — талантливые, памятливые, — которые пели и на княжеских пирах, и на площадях городов, и в крестьянских избах. Таким был Баян — имя его скорее всего от старинного слова «баять» — рассказывать…
Тата: Конечно! Есть еще слова «байки»!..
Кирюша: И побасенки! И басни!
Архивариус: А потому что СЛОВО – хранитель памяти. Как «Слово о полку Игореве» — замечательнейшее произведение, с которого, собственно, и начинается история отечественной светской литературы. Оно содержит прямое обращение к Баяну: «О Бояне, соловию старого времени!». Хотя, конечно же, «Слово» настолько совершенное произведение, что невозможно даже предположить, что оно было первым или даже в числе первых творений русской литературы – просто до нас не дошли более ранние сочинения.
…Певцы-сказители хранили в памяти десятки и сотни былин и исторических песен. А подыгрывали себе на гуслях — это такой струнный музыкальный инструмент, который держат на коленях.
От певца к певцу переходили эти предания, и каждый вносил что-то свое, расцвечивал и украшал былину.
Проходили века, и многое забылось, потому что пришло искусство письменного слова. Оно закрепляло память и…сковывало фантазию. Зато она расцветала в сказках. И не только в крестьянских избах, но и в барских усадьбах и столичных домах старые нянюшки по вечерам в детской рассказывали барчатам сказки. И были не забывали. Не было бы Арины Родионовны — таким ли вырос Пушкин, кого мы все знаем и любим с самого раннего детства? А уж в крестьянской среде без сказок, былин, преданий не вырастал ни один ребенок.
Краем Заповедного слова был русский Север. И когда ученые открыли его для себя, стали ездить да записывать сказителей — такое богатство открылось, которое и по сей день не оскудело. Уж, кажется, все деревни объездили, всех сказителей записали — ан нет, то тут, то там что-то новое выплывет, по-своему рассказанное или спетое. Не зря ведь сказки, былины, сказы, песни, частушки, пословицы да поговорки устным народным творчеством называют.
А самый знаменитый сказитель — Трофим Григорьевич Рябинин —в XIX веке на Кижах жил, в деревне Середка. Когда он в Петербург приехал, с него даже художник Репин портрет написал. А композитор Мусоргский один из его мотивов в опере “Борис Годунов” использовал. И еще была сказительница бабушка Кривополенова с Пинеги, ее художник Павел Корин на картине изобразил.
Много былин знал Рябинин. 6000 стихов — то есть стихотворных строчек — записали ученые с его голоса. Про Илью Муромца да Добрыню Никитича. Про Садко-богатого гостя новгородского да про Дюка Степановича — молодого заморского боярина — заезжего хвастуна. Он еще больше знал, да забыл к старости. А молодой был — на все Заонежье знаменитый, только там кому было записывать? А сейчас все, что когда-то собиратели записали, в книжке можно прочитать. Сходите в библиотеку, попросите такую книжечку. Почитайте — очень интересно…
Архивариус: Я вам приготовил книжку с былинами. Какую вы бы хотели сейчас прочитать? Я очень люблю про Вольгу да Микулу. Эта былина в варианте, записанном от Рябинина, помещена вот в этой книжке. В ней рассказывается о том, как Вольга — он же Вещий Олег - со своими воинами несколько дней не мог догнать ратая — Микулу, который пахал землю…
Тата: А дальше там — как воины не могли поднять котомку ратая-мужика, потому что в ней родная земля! Помнишь, Кирюша?
Кирюша: Конечно, помню, только мне больше про Илью Муромца нравится. Как он сидел-сидел сиднем на печи, а потом как встал, да как стал всех врагов побивать: влево махнет — улица, вправо махнет — переулочек… Ой нет, наоборот, кажется, это вправо — улица…
Тата: Да ну какая разница! Все равно это гипербола — преувеличение то есть!
Архивариус: Продолжим читать? Вы же не дочитали еще.
…Кто говорит — при Владимире, кто — при Святославе на южной окраине русских земель, на границе с Дикой степью, по которой гнали свои стада кочевники, поставлены были заставы богатырские. Это были небольшие укрепления. Там днем и ночью неусыпно несли сторожу русские богатыри: ведь от степняков только и жди коварства. Налетят на своих быстрых, как ветер, конях, осыплют стены стрелами, пожгут у города посады, схватят все, что можно, а главное, пленников — и были таковы! Только пыль вдали кружится. А то придут большим походом, обложат город со всех сторон, палатки поставят, костры по ночам зажгут — тогда уж вовсе не жди пощады.
Потому ни днем, ни ночью не спускали богатыри глаз с той дали, где стелются по сухой земле седые ковыли. Малый отряд и сами остановят, стрелами из засады осыплют, с пиками навстречу конным выйдут. А войско завидят — стремглав к ближней заставе, а от нее — к следующей на свежем коне новый богатырь поскачет. А еще на стене первой заставы дымный костер зажигали, его далеко видно. Как появится столб дыма — и на второй, и на третьей заставе тоже костры жгли. Такой вот дымовой телеграф. Так с дымом весть быстро до войска русского добегала. Там уж знали: надо к бою готовиться, посады, что за стенами, жечь, самим за стены собираться, смолу на огне в котлах топить, оружие горожанам раздавать — порой и женщины за меч брались.
Но первый бой на себя заставы брали: врага задержать, чтобы успели соотчичи к бою приготовиться. Зато любил народ богатырей и сложил о них былины.
Архивариус: А давайте посмотрим, как былинные времена изображали художники. Больше всех написал картин, посвященных Древней Руси, Виктор…
Тата: Васнецов! Мне о нем бабушка рассказывала! Я могу про него рассказать! Хотите?
Кирюша: Валяй!
Архивариус: Кирюша!
Кирюша: Ну, в смысле — конечно! Рассказывай, если знаешь!
Тата: Ну, Виктор Васнецов жил во второй половине позапрошлого века и был передвижником…
Кирюша: Каким еще передвижником? Он кого и куда двигал?
Тата: Не кого, а что! Ну чего ты притворяешься? Мы же об этом сто раз говорили! Это было такое Товарищество художников, которые устраивали и возили по России свои картины, делали выставки. Там еще Репин был, Суриков, Крамской и много других. Только если ты будешь перебивать, я никогда не расскажу до конца!
Кирюша: А если я забыл!
Тата: Потом спросишь!
Кирюша: А я потом спросить забуду!
Тата: Господин Архивариус, ну пусть он меня не перебивает, я так не могу!
Архивариус: Вы уж извините его, Таточка, вы же знаете, он у нас любознательный. А вы, Кирюша, запишите ваши вопросы, вот вам бумага с карандашом, а то и правда Тате трудно рассказывать.
Кирюша: Ладно уж, лектор-вектор, запишу, давай повествуй!
Тата: Но это не столь важно. Важнее другое: семья Васнецовых дала России даже не двух — трех известных художников. Виктор и Аполлинарий писали картины исторические. Только Виктор Васнецов — сказки, а Аполлинарий — старую Москву. Их младший родственник — Юрий Васнецов — стал знаменитым художником детской книги.
Кирюша: А они что, москвичами были?
Тата: Да нет, они сами вятские, но потом жили в Москве и очень ее любили. Виктор был старший, он учился в Академии, только не очень уж хорошо. И все говорили, что он не особенно правильно рисует, но это было неверно. Ему потом даже сам Чистяков – это их любимый учитель - сказал, чтобы он рисовал, как хочется. Потому что правильно рисовать и хорошо рисовать — это не всегда одно и то же. Только я этого объяснить не могу.
Кирюша: А мне нравится, когда все точь-в-точь правильно нарисовано, я так не умею, а очень хочется… Мне теперь на свои каляки-маляки и смотреть неохота. Но ты давай дальше рассказывай!
Тата: Ну вот, и он поехал во Францию, но так соскучился по России, что в Париже задумал свои картины о богатырях. А когда вернулся — написал сразу две большие картины — «Витязь на распутье» и «После побоища Игоря Святославича». Первую мы с тобой, Кирюша, между прочим, в Русском музее видели, а вторую я видела в Третьяковке! И эта вторая картина мне гораздо больше понравилась!
Архивариус: Ну, предположим, в Русском музее — увеличенное повторение картины, а первый вариант в городе Серпухове, но это не столь важно.
Кирюша: А мне больше «Витязь на распутье» нравится, вон какие доспехи на нем, и конь — вовсе даже не сказочный, а просто очень могучий. А что это тут на камне-то написано, я уже забыл.
Тата: А камень витязя пугает, что ему «убиту быть», а он не боится, помнишь?
Кирюша: Да ясное дело, он не испугается! Поедет, всех победит, а потом надпись исправит на камне!
Архивариус: Верно, Кирюша, прямо по былине «Поездки Ильи Муромца», богатырь расправляется с разбойниками и исправляет надпись на камне:
«Старым-де казаком да Ильей Муромцем
Да и та была дорожка прочищена»
А вот теперь посмотрите на еще одну репродукцию — с картины Михаила Александровича Врубеля «Богатырь». Она тоже в Русском музее. Как вам эта картина нравится?
Кирюша: Мне так не очень. Конь какой-то одутловатый. И богатырь тоже — будто из земли вылеплен, тяжеленный — вот-вот коня раздавит. Разве такие бывают?
Тата: Нет, Кирюша, я тебя просто не понимаю! У Васнецова просто древнерусский воин изображен!…
Кирюша: Ну да, все как в жизни. Смотри, доспехи как написаны! И копье — просто как настоящее. И конь как живой!
Тата: Да разве это главное? Вон тебе как былины-то нравятся, а там разве как в жизни? Там все ги-пер-бо-ли-зировано! Вот и здесь Врубель все преувеличил, сделал былинного богатыря, а не просто воина!
Кирюша: А вот скажи — «Три богатыря» — это же тоже Васнецова картина! — там что, плохо, что ли? Они ведь такие, как в жизни, и одновременно — как в былине! У нас дома старая коробка от конфет хранится, в ней мама нитки держала, а на крышке — «Три богатыря», так я вырезал и над столом повесил! Ох и попало же мне!
Архивариус: Позволю себе заметить, картина Васнецова называется просто «Богатыри», но в остальном вы, Кирюша, все очень верно заметили. А Тата и вообще — прямо тонкий знаток, видит все замечательно и чувствует тоже. Между прочим, вы знаете, кто именно — какие богатыри изображены на картине Васнецова?
Кирюша: В середине Илья Муромец, тот, что постарше, — Добрыня Никитич, а молодой — Алеша Попович
Архивариус: Так вот, ученые считают, что у этих былинных персонажей были реальные прототипы. Но только очень измененные. Помните Добрыню — дядьку князя Владимира? Его еще Угрюмов в картине «Владимир и Рогнеда» изобразил. Так вот некоторые ученые склонны полагать, что именно о нем идет речь в былинах о Добрыне Никитиче.
Тата: А вы думаете — нет? Не о нем?
Архивариус: Специалистам, конечно, виднее. Только едва ли реальный Добрыня — воспитатель князя Владимира Святославича, новгородский посадник, “огнем” крестивший новгородцев, выходил на заставу богатырскую. А вот васнецовский Алеша Попович ближе к одному из возможных прототипов, ростовскому “храбру”, то есть воину Александру Поповичу, героически погибшему в битве при Калке в 1224 году, нежели к герою из былин: в поздних былинах Попович обретает черты лгуна и обманщика, “бабьего пересмешника”.
Тата: Нет, какой же он обманщик, смотрите, какой красивый! И гусли к седлу приторочены. А Илья?
Архивариус: Вот Илья Муромец у Васнецова, на мой взгляд, совершенно совпадает с былинным героем: народный идеал воинской доблести и мощи. Писал его Виктор Васнецов с крестьянина Владимирской губернии Ивана Петрова — этот этюд сохранился.
Тата: А я придумала наше задание:
Задание: Прочитайте выразительно помещенный ниже отрывок из былины, нарисуйте к нему иллюстрацию. Каких еще былинных богатырей вы знаете? Попросите взрослых сходить с вами в музей и посмотрите там картины, на которых изображены русские богатыри. Можете и сами нарисовать их изображения.
ВОЛЬГА И МИКУЛА
(отрывок из былины)
Жил Святослав девяносто лет,
Жил Святослав да преставился.
Оставалось от него чадо милое,
Молодой Вольга Святославгович...
Стал Вольга растеть-матереть,
И сбирал себе дружинушку хоробрую,
Тридцать молодцев да без единого,
Сам еще Вольга во тридцатыих...
Молодой Вольга Святославгович,
Он поехал к городам за получкою.
Со своей дружинушкой хороброю.
Выехал Вольга во чисто’ поле,
Он услышал во чистом поле ра’тая.
А о’рет в поле ратай, понукивает,
А у ратая-то сошка поскрипывает.
Да по камешкам омешики прочиркивают.
Ехал Вольга он до ратая,
День с утра ехал до вечера,
Да не мог ратая в поле наехати...
Ехал Вольга еще дру’гой день,
Другой день с утра до па’бедья
Со своей дружинушкой хороброю.
Он наехал во чистом поле на ратая.
А орет в поле ратай, понукивает,
С края в край бороздки пометывает,
В край он уедет — другого не видать.
То коренья-каменья вывертывает,
Да великие каменья все в борозду валит......
У ратая кобылка соловенька,
Да у ратая сошка кленовая,
Гужики у ратая шелковые.
Нонна Яковлева
