Скопинскую керамику принято считать одним из брендов Рязанской области. Конечно, сотни лет назад изготовление изделий из глины никто брендом не именовал – это был обычный промысел. Гончары делали и продавали необходимые в быту предметы. Правда, мастера из Скопина шагнули дальше утилитарного назначения своих изделий и применили к традиционному промыслу по-настоящему творческий подход. И вскоре слава о скопинской керамике перешагнула границы России.
Текст: Зоя Мозалева, фото: Андрей Семашко
Маленький городок в Рязанской области прославился благодаря искусству местных гончаров. Их изделия стали символом гончарного мастерства – затейливые кувшины, изысканные подсвечники, замысловатые часы, всевозможная посуда.
Изначально мастера из Скопина, как и их коллеги из других регионов, производили посуду да строительные материалы – печные трубы, кирпичи, черепицу. Во всех источниках указывается, что годом рождения знаменитого гончарного промысла принято считать 1640-й: тогда в переписи населения Рязанской губернии впервые появилось имя скопинского гончара Демьяна Киреева, сына Бердникова. «Я до недавнего времени тоже считал, что первое упоминание о скопинской керамике датируется 1640 годом, но Владимир Коростелев, который внимательно изучает историю Скопина и написал о нашем районе не одну книгу, нашел упоминание, датированное 1629 годом, – рассказывает старший научный сотрудник Скопинского краеведческого музея Александр Асотов. – Так что в истории скопинской керамики появляются новые страницы». Думается, таких страниц можно открыть еще немало, ведь и эта дата, скорее всего, не отражает истинного возраста древнего промысла. Скопинские краеведы считают, что глиняную посуду в этой местности делали намного раньше. Некоторые убеждены, что первые изделия появились здесь еще до монголо-татарского нашествия на Русь.
«Поначалу керамика была примитивной, лепили обычную посуду, – говорит Александр Асотов. – Изделия ставили около костра или сушили на солнце. Конечно, такая посуда часто билась. Затем начали делать специальные печи – горны, в которых гончары обжигали свои изделия. Посуда тогда не знала глазури. Изделия получались с синеватым отливом, их даже называли синюшками». Чего только не делали здешние гончары, промысел был поставлен на широкую ногу: горшки, кувшины, миски, баклаги, рукомои, пасочницы, кружки, анкерки, банки, махотки, бокалы и многие другие вещи для приготовления и хранения пищи, молока, воды, заготовки впрок грибов, овощей… Некоторые из этих названий звучат для нас загадочно, а для наших предков они обозначали повседневные предметы обихода – разновидностей глиняной посуды было много. До середины XIX века весь этот ассортимент изготавливали городские и сельские гончары на простеньких кругах вручную.
Путешественник, посетивший город в середине XVIII века (увы, его имя история не сохранила), так описал труд местных гончаров: «В Скопине 200 дворов занимается горшечным производством и существует 70 горнов, обжигающих глиняную посуду; кроме того, несколько горнов в селах Скопинского уезда работают главным образом по одиночке в нездоровой обстановке. Работающий большей частью сидит на полу, обложенный сырой глиной. С полу зимой и осенью дует и бывает холодно, а сверху наоборот, жарко от нагретого горна, который находится в мастерской. Разгоряченный работой мастер часто выходит в сени за материалом, где температура совершенно другая. Там же в сенях происходит пережег в котле свинца в порошок для обливки. Ядовитые пары свинцовой окиси накаливают атмосферу помещения, вызывая хронические отравления».
ГОНЧАРЫ-НОВАТОРЫ
«Это сегодня гончаров часто называют художниками, они занимаются творчеством, у каждого свой стиль, некоторые изделия представляют собой настоящие произведения искусства. А раньше гончары делали только утилитарные предметы. И жили мастера очень небогато, ведь их изделия стоили недорого – посуда должна была оставаться доступной», – объясняет Александр Асотов.
Многие исследователи отмечают, что изначально скопинский промысел ничем не выделялся среди множества гончарных центров России. В одной Рязанской губернии к 1911 году только в сельской местности гончарное дело развивалось в 19 селах и 435 дворах. Им занимались 767 крестьян.
Но, видно, была какая-то творческая жилка у скопинских мастеров. Постепенно они стали применять нестандартные подходы, в их изделиях все чаще использовались необычные образы. А во второй половине XIX века в Скопине появилось нечто новое. Местные мастера стали делать глазурованные фигурные сосуды и подсвечники в виде неведомых зверей, птиц и рыб – многоярусные, украшенные сложной лепниной. Покупатели творческий поиск скопинцев оценили. Замысловатые фигуры пришлись по вкусу, их стали возить на праздничные базары в Москву, Рязань, Липецк, потом в города юга России и на Украину. Художественные изделия скопинцев охотно покупали, среди поклонников гончаров-новаторов были и любители народного искусства, и коллекционеры, и иностранцы. Скопинская керамика стала пополнять собрания крупнейших музеев России. Образцы работ скопинцев конца XIX – начала XX века и сегодня хранятся в экспозициях ведущих музеев. Их, к примеру, можно увидеть в Государственном историческом музее в Москве или в Русском музее Санкт-Петербурга.
Искусствоведы сходятся во мнении, что непонятным в скопинском культурном феномене было все: происхождение необычных образов, особенности их трактовки, профессионализм, с каким простые ремесленники за короткое время смогли создать самобытную и высокотехнологичную по тем временам художественную систему.
ОТ МАСТЕРСКИХ – К ФАБРИКЕ
В 1900 году работы скопинцев отправились покорять Францию – произведения гончаров были представлены на Всемирной выставке в Париже. Последовали награды и всеобщее признание.
«Ничего равного этим произведениям русского народного искусства мы не видим среди скульптурных, посудных изделий других народов» – так писал об изделиях скопинских мастеров конца XIX – начала XX века один из крупнейших русских искусствоведов, Александр Салтыков. Многие эксперты отмечали буйство фантазии, смелость пластических решений, оригинальные конструкции. Скопинские образы производили сильное впечатление. Авторы были в постоянном поиске, в их работах регулярно появлялись новые приемы.
В начале XX века в Скопине насчитывалось около 50 гончарных мастерских. Часть из них позже была объединена в артель «Керамик». А еще некоторое время спустя на основе артели была создана Скопинская фабрика художественной керамики – знаменитое предприятие, которое в советские годы было, пожалуй, единственным серьезным «оплотом» керамики. Сегодня фабрика переживает не лучшие времена, совсем недавно предприятие балансировало на грани банкротства, но сейчас появился инвестор, а с ним и надежда, что производство возобновит работу.
«Художники лепят руками, а на фабрике в основном было литье – изделия заливали, – рассказывает бывшая сотрудница Скопинской керамической фабрики, Лидия Липка. – Когда мы работали, нас было много: две смены оправщиков, две смены литейщиков... А сейчас даже не знаю, сколько человек там наберется – думаю, около двадцати. Когда я начинала работать на фабрике, в основном производили скульптуры – голубей, медведей... Потом начали заливать подсвечники, сосуды, стали делать цветочные горшки, поддоны». Лидия Липка пришла на фабрику в 18 лет, ушла с родного предприятия в 53. Такая рабочая биография характерна для скопинцев: у многих из них в трудовой книжке только одна запись. И без фабрики они своей жизни просто не представляют, ведь в небольшом Скопине это предприятие было одним из самых значимых. Поэтому весь Скопин сейчас болеет за судьбу родной фабрики и надеется, что она преодолеет трудности, ведь смогла же она пережить и военное время, и послевоенную разруху, и сложные постсоветские времена, и перестройку, и переход на рыночные условия. Может быть, и сейчас устоит. Конечно, о советском процветании здесь теперь вспоминают с тоской. «В Советском Союзе была единственная керамика – скопинская, – говорит Лидия Липка. – А сейчас каких только видов керамики нет, очень сложно конкурировать».
ТАЛАНТ ПО НАСЛЕДСТВУ
Однако какие бы трудные времена ни были, как бы ни менялась ситуация, керамика – визитная карточка и гордость Скопина. В городе живут наследники тех самых творцов, которые находили смелые художественные решения, изобретали новые приемы и образы. Здесь немало гончаров, которым талант передался по наследству.
«Одним из представителей гончарной династии был Михаил Михайлович Пеленкин. У него отец, дед, прадед работали с глиной, – рассказывает Александр Асотов. – Михаил Михайлович не имел художественного образования, но делал самобытные вещи, у него был настоящий талант. Его до сих пор хорошо помнят в Скопине». Память о таком мастере и правда жива, что неудивительно: Михаил Пеленкин сыграл большую роль в возрождении скопинского промысла. Мальчик, который жил на улице, прозванной «гончарным рядом», рано начал приобщаться к промыслу предков и уже с 10 лет самостоятельно работал на гончарном круге, а с 12 – обжигал посуду. Потом была война – потомственный гончар прошел путь от Москвы до Берлина. Но даже во время войны нашлось применение навыку скопинского мастера: в 1944-м его оставили в селе под Бердичевом. Там на гончарном круге заброшенного завода он изготовил посуду для госпиталя. А когда выполнил задание, вновь отправился в свою часть. После войны, вернувшись к мирной жизни, он приступил к воплощению своей мечты – возрождению скопинской фигурной керамики.
В 50-х годах ХХ века по всей стране стали воссоздавать художественные промыслы, постепенно дошла очередь и до художественной керамики. К концу 1950-х появилась мастерская, где 10 учениц под руководством Михаила Пеленкина начали осваивать древнее мастерство. Постепенно мастерская была преобразована в фабрику художественных изделий. Ее продукция пользовалась спросом в стране и экспортировалась за границу.
Михаил Пеленкин был одним из лучших представителей промысла, участвовал в международных, республиканских, зональных выставках. Его работы украшали экспозиции в Москве, Ленинграде, Рязани, имели успех в Токио, Монреале, Брюсселе. Помимо собственного творчества мастер успевал привить любовь к керамике своим ученикам.
Творчество гончара получило достойную оценку: его приняли в Союз художников СССР, он был удостоен почетного диплома «Мастер-художник высшего класса». А вот о том, что он стал лауреатом Государственной премии, сам мастер, увы, узнать не успел: новость о награждении пришла примерно через полгода после того, как его не стало. В Скопинском музее хранится память о Михаиле Пеленкине. Мастер подарил музею старинный гончарный круг – настоящего свидетеля истории скопинского ремесла.
Скопинские традиции продолжают жить, преодолевая различные испытания. У творцов прошлых времен, прославивших скопинскую керамику, немало наследников. Среди самых знаменитых творцов нашего времени два народных художника – Татьяна Голованова и Татьяна Лощинина. Две Татьяны стали настоящей гордостью скопинского промысла: обе становились лауреатами Государственных премий, обе добавили славы ремеслу, создавая удивительные вещи в неповторимом стиле – у каждой из Татьян он свой.
ФИЛОСОФИЯ ГОНЧАРСТВА
Несколько десятков лет в Скопине проводится фестиваль гончарного искусства. В небольшой город съезжаются мастера из разных уголков мира и демонстрируют волшебные возможности глины.
Пожалуй, именно фестивальная деятельность натолкнула скопинцев на мысль о том, что городу необходим музей гончарного промысла. Он появился восемь лет назад и со временем превратился в Центр гончарства – здесь можно и узнать об истории скопинского промысла, и увидеть разнообразие возможностей глины, и примерить на себя роль гончара, попытавшись создать собственное изделие с помощью гончарного круга. Особенно это нравится детям.
«Когда дети творят, они становятся другими, – говорит, тщательно прорисовывая узор на глиняной лошадке, художник-педагог, керамист, член Союза художников России Ирина Курова. – В их работах проявляется непосредственность. Хотя то же самое можно сказать и о взрослых. Я не раз наблюдала, как серьезные тети и дяди, садясь за гончарный круг, превращаются в детей. Здесь душа раскрывается. Все же в детстве не доиграли, а здесь есть такая возможность. Я всегда думаю о том, как нам повезло, что Бог дал возможность быть художниками. Это огромное, ни с чем не сравнимое счастье. До конца жизни мы можем играть как дети. А когда не играешь, изделие получается ненастоящим».
Ирина Курова много лет работает художником-керамистом, но до сих пор, кажется, удивляется, что имеет возможность творить. «Вот я расскажу давнюю историю, когда я только пришла работать на фабрику. У нас был фабричный автобус, который развозил рабочих, – вспоминает Ирина. – Вот я еду вместе с другими художниками, все усталые возвращаются с работы. И слышу такой разговор: «У меня такая проблема: у моей лошадки хвост отвалился». Я думаю: Боже мой, какое счастье – у пожилого дяденьки вот такая проблема».
Наверное, это и правда счастье – каждый день создавать удивительную гончарную сказку. Еще один художник-керамист Скопинского центра гончарства, член Союза художников России Юрий Гефенедер, создает эту сказку уже тридцать лет и три года... «Если бы мне кто-то в студенческие годы сказал, что я буду заниматься глиной, я бы рассмеялся. Я совсем не видел себя в этом деле, – делится Юрий Гефенедер. – Но жизнь сама направила. После художественного училища мы с супругой искали свой путь в творчестве. Я приехал к маме в Скопин и встретил Татьяну Голованову. Она предложила попробовать... Попробовал, слепил, потихонечку что-то начали покупать, какие-то пиалки, кружки. И стало затягивать. Супруга поначалу не понимала, а сейчас она давно меня переплюнула».
Семья керамистов очень переживает за судьбу любимого промысла. «Понятно, что времена непростые, сейчас не до нас, но все наработки очень быстро теряются, – сокрушается Юрий. – Если их потерять, восстановить будет слишком сложно. Я был на производстве в Гжели, видел, как примерно в таком же помещении, как наше предприятие, работало несколько фабрик. А сейчас даже фундамента от этого не осталось. Предприятия нет, работают только небольшие мастерские. Наша фабрика прошла через такие сложные годы и смогла выстоять. Потерять все теперь будет очень обидно».
«Сейчас на пустом месте промыслы создают, пытаются использовать любую зацепку, чтобы развить творчество. А тут готовый промысел, состоявшаяся традиция, наработанная веками. – У Ирины Куровой тоже болит душа за скопинскую керамику. – Об этом промысле искусствоведы пишут монографии, защищают диссертации. Неужели все это можно потерять?»
Утратить традиции, конечно, обидно. Ведь скопинские изделия, можно сказать, элемент русской истории. Образы, которые когда-то создали предки нынешних гончаров, преодолели века, пережили определенную трансформацию, но не утратили особенного скопинского колорита. Как и раньше, скопинские творцы создают удивительных персонажей. Здесь можно увидеть скопу, двуглавых орлов, медведей, невиданных рыб, замысловатых львов... Фантазия у скопинцев всегда была богатая.
ПЛОТЬ ЗЕМЛИ
«Нам очень повезло с материалом, – говорит Юрий Гефенедер о своей любимой глине. – Он заслуживает огромного уважения. Глина дает удивительно широкие возможности, она помогает, творит вместе с тобой». «Глина – это плоть земли, – добавляет Ирина Курова. – Поэтому, занимаясь керамикой, ощущаешь связь с землей, с родиной, со всей планетой». «К тому же керамика объединяет почти все стихии – вместе с тобой творят и вода, и огонь, и земля, и воздух», – подхватывает Юрий. Кажется, о своем любимом материале художники могут говорить бесконечно. Утверждают, что такое философское отношение к материалу появляется само собой: глина вдохновляет и многому учит. Собственно, весь Центр гончарства – это рассказ о безграничных возможностях глины.
«После фестиваля гончаров всегда оставалось много прекрасных работ, – объясняет Юрий Гефенедер. – Так и появилась идея создать экспозицию. Сегодня здесь можно увидеть, насколько безграничны возможности глины и какой разной она может представать. Ведь в каждом регионе своя специфика, у каждого мастера свой почерк».
Кстати, в керамике тоже есть свои модные тенденции. Вот сейчас «в тренде» черные лощеные изделия. Образцы таких работ можно увидеть в Центре гончарства. Каких только экспериментов художники не ставили со своей любимой глиной – молочение, дымление, глазурование. «Интересно декорируют предметы с помощью так называемой болтушки. Изделие накаляется до 750–800 градусов, а потом опускается в жидкий раствор, похожий на блинное тесто, – рассказывает Юрий. – Потом все это доводится до кипения, и изделие получается покрытым интересными пузырьками. На Украине для этого применяют даже прокисшие щи. Получается и декоративно, и практично. Вообще, в каждом регионе, в каждой местности были свои особенности. Керамистов по всему миру очень много. Чем славится скопинская керамика? У нас в основе всегда гончарный круг. Все отдельные детали вытянуты на гончарном круге, а потом собраны на жидкой глине, которая называется шликер».
В Скопинском центре представлена обширная керамическая география – Вологда, Сибирь, Череповец, Воронеж, Москва... Все российские регионы, принимавшие в разные годы участие в фестивале, трудно перечислить. Да и стран, делегировавших своих мастеров в скромный городок Рязанской области, тоже наберется немало.
Фестивали всегда проходили масштабно и красочно. «Мы очень любим фестивали. Они дают возможность пообщаться, обменяться опытом. Ведь мы всю жизнь учимся, всегда ищем что-то новое, – рассказывает Юрий Гефенедер. – И всегда интересно наблюдать, насколько индивидуальный стиль у каждого. На фестивале давали определенную тему, и каждый художник воплощал ее так, как видел. К примеру, однажды была поставлена задача слепить львов. Каких только львов не было! Курносые, кудрявые, грозные, смешные». Весь этот разношерстный львиный коллектив теперь можно увидеть в витринах Центра гончарства. Кстати, в традиционных скопинских изделиях тоже присутствовал лев. Казалось бы, откуда ему взяться в глубинке Рязанской области? Но, как объясняют мастера, еще в XVIII–XIX веках местные гончары ездили в Санкт-Петербург продавать горшки, там они и увидели каменных львов. Когда вернулись, попытались воспроизвести их. Как им удалось трансформировать образ льва в керамике – так потом и пошло. Так что лев – вполне характерный персонаж для скопинского промысла.
«Это реконструкция старой посуды, и у нее очень интересные названия, – показывает Юрий Гефенедер на одну из витрин. – Кухля – сосуд для холодных напитков, елейник – для растительного масла, корчага – емкость для вина. Долго спорили с другом, для чего предназначался урыльник. Я был убежден, что это сосуд для умывания – он же находится у «рыла». Но друг где-то вычитал, что это горшок, а название происходит от слова «урина». Есть в арсенале скопинских мастеров кумган и квасник – два очень похожих один на другой сосуда. Но квасник отличает наличие отверстия посередине, причем сделано оно не с декоративными целями – оказывается, в него закладывали завернутый в тряпочку лед, чтобы квас был прохладным. «Вообще, у предков все было продумано. Нередко приходится удивляться, насколько у них все было учтено. Вот я делал много чайников, пробовал разные формы, пропорции, но когда сделал скопинский, понял, насколько это удобно, – объясняет Юрий. – Он на вид несуразный: ручка высоко, носик маленький... А на деле оказалось, что он очень функционален».
Скопинская керамика – промысел с глубокими корнями и славным прошлым. Наследники этого ремесла стараются сделать все для того, чтобы и будущее у него было не менее славным. «Нам не надо ничего выдумывать, у нас действительно древний промысел с удивительно богатой историей. Деды уже все давно придумали, – говорит Юрий Гефенедер. – Наши предки проявили недюжинную фантазию, профессионализм, вывели скопинское гончарство на высокий уровень. Не хочется все это терять. Я очень надеюсь, что нам удастся сохранить скопинскую керамику для следующих поколений».
