Велела Захару:
- Воды холодной достань из колодца.
Опустила в жбан с водой льняной рушник, отжала его и положила на низ Дарьюшкиного живота.
Захар встревожился:
- Ей же холодно так!
-Умник!.. Учить меня станешь? – хмуро взглянула Александра Фёдоровна. – К рассвету приедешь ко мне: я отвар приготовлю. Будешь давать ей – на зорьке, в полдень, а потом – как стемнеет.
-Спаси Христос, Александра Фёдоровна. Скажи лишь: что мне надо сделать?
-Прыткий какой, – покачала головою знахарка. – Ничего ты тут не сделаешь. Я уж всё сделала, что требовалось. Богу молись да Пресвятую Богородицу проси, чтоб дитё сберегла. Жена у тебя крепкая. Не тревожь её: пусть спит. И завтра не дозволяй, чтоб поднималась: отлежаться ей надобно. Ещё вот что, Захар Иванович: наломай веток вишнёвых да запарь. Настой этот хорошо помогает, ежели вот такая беда случилась.
Не прилёг Захар этой ночью – так и просидел на скамейке у постели…
Вслушивался в Дарьино дыхание, бережно касался губами её лба.
Всё ж сморила усталость – после долгой шахтной смены…
Уронил голову на грудь, задремал.
А сквозь полудрему расслышал: будто плачет Дашутка…
Встрепенулся:
- Что, душа моя?.. Болит… где?
Дарья прикрыла глаза, покачала головою…
Захар взял её руки, склонился к ним лицом.
А она прерывисто и горько вздохнула:
-Вот и… не будет у нас с тобою ребёночка, Захарушка… Не смогла я… Не смогла дитё сберечь… Не уберегла счастье наше…
- Что ж ты говоришь слова такие… Всё обойдётся, Дарьюшка.
- Значит, не могу я… сына тебе родить… или дочку. Ты прости меня, Захарушка. Родной мой… хороший, – ты лишь порадовался, что маленький у нас будет, а нынче…
-Родишь ты мне, Дарьюшка… - и сына родишь, и дочушку.
Дарья помолчала, – ровно с силами собиралась… Ровно слова нужные искала.
-Ты послушай меня, Захарушка… Я скажу тебе, а ты послушай…
- Говори, душа моя.
-Сын… Сын у тебя, Захар Иванович, уже есть. Недавно родился.
Захар похолодел: жар, видно, у Дарьюшки…
Положил ладонь ей на лоб: и правда, – горячий…
-Поспи, голубонька моя.
- Ты не уходи, Захар…
- Я с тобой… я рядом буду. Никуда не уйду.
- Сын у тебя… родился.
Осторожно тронул губами её губы: горячие…
- Дарьюшка!..
-Она… хотела тебе… сына… На крылечке корзину оставила… В корзине – малютка… сын твой… Ещё не светало, – лишь чуть засинело над степью… Оставила… и тут же вернулась, забрала… корзинку.
Ясно: в сильном жару Дашутка…
И леденело Захарово сердце:
-Кто ж она, Дарьюшка?
-Она… Глафира. Она… сына тебе родила. А я… не смогла. Ты пойди к ней, Захарушка.
-Дарьюшка, душа моя… Поспать тебе надобно. Дай, я укрою тебя потеплее. А солнышко встанет – тебе и полегчает.
- Вот так вышло, Захарушка… Захар Иванович. Так вышло… – что мы с нею обе любим тебя… А сына она тебе родила.
Захар целовал Дарьины руки, и она всё ж забылась тревожным сном…
А на рассвете Никон Ерофеевич распорядился:
- Отправляйся, Захар, с рудознатцами в Вознесенскую балку: им нынче надобно сделать там нужные измерения и взять новые пробы – требуется в Питер доставить образцы нашего горюч-камня.
Спаси Христос – Евдокия Ермолаевна, хозяйка, кивнула Захару:
- Что ж тут… Ступай, коли десятник велел. Не тревожься про Дашутку: я посижу с нею.
Допоздна работали рудознатцы на склонах балки, на высоком берегу Северского Донца. А стемнело – развели костёр. Быстро сгорели сухие терновые ветки… А горюч-камень стал красным жаром – пламенел до самой зорюшки…
И от жара этого – глаз не отвести.
Захар поднялся от костра, когда на степную полынь, на дикие колоски да на клевер прибрежный обронила зорька росные бусы.
Остановил Огонька у знакомой калитки.
Сердце забилось: Глафира – в расшитой рубахе, ещё без косынки, – вышла из хаты к колодцу.
Захар спешился, открыл калитку:
- Здорово ночевали, Глафира Степановна.
Глаша едва не уронила ведро…
Незабудки в глазах затуманились. Улыбалась, а губы вмиг побелели:
- Каким ветром-то… в наши края, Захар Иванович? Давненько не видели вас.
-Что ж… не рассказала…
- Не рассказала?.. – Побелевшие губы вздрагивали: – Так рассказывала, Захарушка… Захар Иванович. Лишь не расслышал ты… слов моих. А теперь и ни к чему – слова-то: жену свою… побереги… сердце её не тревожь.
Остановившимися глазами смотрел Захар в приоткрытую дверь…
Под невысоким потолком в Глафириной хате чуть приметно покачивалась деревянная люлечка.
Голос у Захара отчего-то охрип:
- Сын?..
Глафира в неясном испуге метнулась к крылечку, поспешно прикрыла дверь… встала к ней спиною. Нахмурилась:
- Сын. А тебе, Захар Иванович, что за дело до того?
- Глаша!.. Что ж… не сказала…
- Всё тебе сказано, Захарушка. Видно, забыл ты… слова мои забыл, – про то, как люб ты мне. И ты мне всё сказал: что батюшка велел тебе жениться – не на вдове непутёвой… да гулящей, а на достойной девице. А после того, Захар Иванович… после того перестали мы с тобою слышать друг друга. И нынче нам не о чём говорить. Ступай с Богом: дел у меня много.
- Глафира!.. Сын – мой?..
Глафира горько рассмеялась:
-А помнишь, – сказал ты: другую полюбил… Не твой это сын. Не может быть твоего сына у вдовы беспутной. Ты ж меня за это разлюбил?
-Глафира! Я знаю: это мой сын.
- Сказано уж: ступай. Некогда мне.
- Про… ночь ту знаю… Когда ты… корзину на крыльце-то оставила. Я в шахте… в ночную смену работал тогда. А Даша… Дарья видела тебя.
Тревога тонула в светлой сини Глафириных глаз:
- Привиделось твоей Дарье. Поди, скучала-то ночушкою, – без шахтёра своего… Не спалось ей. Вот и привиделось.
-Глафира!.. Глаша! Раз вышло так у нас с тобою… Вспять ничего не вернёшь.
-Не вернёшь, Захарушка. И я – про то.
- Коли так… – отдай мне сына.
Глафира вспыхнула… Сердце в груди забилось раненою птицей:
-Отдать тебе… сына?.. В своём ли ты уме, Захар Иванович?
-Тяжело тебе одной будет – с мальчишкою на руках.
-Не твоя про то забота!
- Моя. Сын мой.
- Не твой. Твоего тебе жена родит… а не вдова чужая. Ступай прочь, Захар. И тропинку к хате моей забудь.
- И взглянуть не позволишь – на сына?
- Не позволю. Ни к чему тебе на дитё чужое смотреть.
- Глафира!.. Я ж сердцем чувствую…
- Показалось тебе, Захар. И сердце твоё ошиблось.
- Разреши… посмотреть. Я увижу – и глазами, и сердцем.
-Нет. Иди, Захар. И не думай про это.
Последние слова сказала Глафира в такой безысходной, такой горькой усталости, что у Захара перехватило дыхание…
Шагнул на ступеньку крыльца, хотел взять её за руку.
А она остановила его… словно молча оттолкнула, – синим холодом в глазах…
Он не помнил, как вышел со двора, как взлетел на Огонька.
Глафира прикрыла глаза, вслушивалась в топот копыт, что быстро… и безвозвратно отдалялся.
Удивлённое покряхтывание крохи вернуло её в хату.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»