Ещё девчонкою Глафира любила шить куклам-мотанкам юбки да сарафаны. Кукольные сарафаны да юбки выходили нарядными, и то одна, то другая подружка просила Глашу, чтоб научила…
А сейчас Глафира скроила крошечную рубашонку для Данилушки. Получилось: даже сама рассмеялась от радости. Расшила ворот красными нитками – Данилушка тоже обрадовался, внимательно и серьёзно рассматривал обновку.
Потом и себе отважилась скроить юбку с рубахою. А там и соседку выручила: Ульяне срочно юбка новая понадобилась – позвали в крёстные, а крестить девчушечку – надо ж красивой быть.
Так и вышло, что потянулись к Глафире бабы: одной требовалось юбку сшить, другой – показать, как косоворотка шьётся… А то – скроить нижние рубахи: пришло время приданое дочке собирать.
На загляденье получались у Глафиры и простыни с прошивками.
Прослышала о Глашином мастерстве Варвара Никитична, жена управляющего Парамоновскими копями. Сама приехала в Заярский, расспросила, где Глафирина хата. Заказала рукодельнице простыни и рубахи льняные, тонкие, – да чтоб рукава расшить и по вороту.
К исходу зимы Варварин заказ был выполнен. Всё удалось – на славу. Заярские бабы забегали полюбоваться простынями да рубахами:
-Вот уж угодишь ты, Глафира, Варваре Никитичне!
И Глафира отправилась на «Парамоновскую».
Варвара Никитична осталась премного довольною.
Щедро заплатила Глафире за работу, ещё и гостинцев для Данилушки дала: петушка пряничного из городской лавки и крошечные ботиночки – чтоб подрос мальчишечка и поскорее выучился ходить да резво бегать.
Глафира быстро шла, почти бежала по шахтёрскому посёлку. И голову не поднимала. А сердце тревожно билось в груди: что, если… если Захар встретится…
Захар не встретился.
А около двора на краю улицы невольно замедлила шаги…
Во дворе – хата. Видно, – недавно построена…
К колодцу вышла женщина в наброшенном пуховом платке.
Сердце Глафирино ещё сильнее забилось: Дарья?..
Значит, вот чей дом.
Дарья не заметила Глафиру, набирала воду из колодца.
Чуть растерянным, по-женски любопытным взглядом окинула Глаша Дарьину фигуру: концы большого платка прикрывают круглый живот.
Похоже, – на днях родит Дарья.
Глафира заторопилась к дороге, что вела из посёлка в степь: ни к чему, чтоб Дарья увидела её…
А за спиною вдруг расслышала тихий, будто удивлённый стон.
Оглянулась.
Ведро с водою опрокинулось.
А Дарья согнулась у колодца, руками держалась за живот.
Захар выбрал Дарью…
Дома – Данилушка… Данила Захарович…
Вырастет… и спросит…
Только ни о чём этом Глафира сейчас не успела подумать.
Сейчас в ней отозвалось лишь извечное женское естество… Да вспомнилось каждое мгновенье той летней ночушки, когда Данилушку рожала…
Вернулась к калитке, шагнула во двор.
Дарьины глаза затуманены болью… Но она узнала Глафиру, лишь не поняла, как она оказалась в их дворе. Отвела её руки, покачала головою:
- Сама я… справлюсь. Не маленькая. Сейчас пройдёт.
И тут же прикусила губы, но стон не сдержала.
Глафира взяла её под локоть:
- Теперь, девка, пройдёт не прежде, чем родишь. Пойдём потихоньку в хату. Муж твой… дома?
- В шахте Захар. До полуночи – на смене.
-Не очень он и нужен. Правильно говоришь: сама справишься.
В хате Глафира уложила Дарью в постель:
- Лежи. Я за повитухою сбегаю. Скажи лишь, где она живёт. Я мигом сбегаю.
А Дарья взяла Глафирину руку:
- Ты не уходи… Со мною… побудь.
Заметалась головою по подушке, губы в кровь прикусывала:
- Не… уходи…
Глафира обескураженно погладила её по голове: и то, – как одну её оставить…
И без повитухи не обойтись… И одну в хате не бросишь её.
-Ну, и ладно. Даст Бог, – без повитухи родишь. Слышишь, Дарья?.. Что говорить буду, – то и делай. Я сама недавно... сама летом… родила…
- Знаю… что летом…
-Ну, вот. Слушай меня. И не бойся: нам, бабам, так положено. Ты девка сильная.
-Больно… как больно… – изгибалась Дарья.
- Так положено нам, бабам, – повторила Глафира. – По-другому это не бывает.
Вспоминала всё, что говорила и что делала повитуха Марья Пантелеевна…
И не сдержала слёз, когда взяла на руки крошечную звонкоголосую девчушечку.
Умело спеленала кроху, подала Дарье:
- С дочушкою тебя! Теперь уж не страшно, – ежели одна полежишь в хате: я всё ж повитуху пришлю к тебе.
Дарья приподнялась.
Глафира строго свела брови:
- Лежи. Рано тебе вставать.
-Спаси Христос… Глафира… И… прости меня…
- Сама справилась. А прощать мне тебя не за что. Не сложилось у нас с Захаром… Видно, одной моей любви не хватило, – что нам с ним расслышать друг друга. Видно, твоя он долюшка… А ты – его.
-Ты… сказала ему… про сына? Я знаю, Глафира…
- Знаю… что знаешь. Не сказала. И ты, Дарья… и ты не вспоминай про ту ночь. С отчаяния я тогда… От горьких думок (южнорусское – мыслей) голова кругом шла: как мальчишке безотцовщиною расти… Ну, и… не помнила себя. Только жить без Данилушки всё равно не смогла бы. Не вспоминай… и сердце не рви – ни себе, ни Захару.
- Глафира… Прости меня… За мальчишку своего… за сына прости.
- Что ж, – раз так вышло у нас с тобою. Раз одного полюбили. Тебе, может, воды подать?
Дарьины ресницы благодарно встрепенулись:
- Подай.
Глафира метнулась к колодцу, принесла воды. Зачерпнула полную кружку, прикрыла Дарью одеялом.
И убежала…
… Никогда такою долгою не казалась Захару шахтёрская смена… Неспокойно работалось. Корил себя, что не отвёз Дарью в Степновский: можно ли оставлять её одну в эти дни!
Дарья заупрямилась – ни в какую не хотела уезжать:
- Как же ты здесь один будешь, без меня.
А нынче, ещё перед зорькою, заметил: Дарья ровно к чему-то прислушивается… Тревожно всмотрелся в её глаза:
- Душа моя… Дарьюшка! Что ж не спишь? Рано ещё. Либо… час подошёл?
Дарья прижалась к нему:
- Нет, Захарушка… Это я так… Просто подумалось: скоро.
По пути на шахту Захар всё же зашёл к Евдокии Ермолаевне, в пояс поклонился:
- На смену мне… Дарью одну оставляю…
Евдокия Ермолаевна поняла:
- Не тревожься, шахтёр. Зайду я к Дарьюшке, посижу с нею. Ежели что, – пошлю за повитухою.
А когда зашла – оторопела: Серафима Егоровна, повитуха, осматривала новорождённую кроху, приговаривала:
- Славная девчушка. Голосистая, крепенькая. Видно: батянечкина дочушка. А шахтёр-то, поди, рубит горюч-камень и невдомёк ему, что дома ждёт его дочушка. То-то рад будет!
А Захар порою едва сдерживался, – чтоб не подняться из шахты до срока, до окончания смены…
В полумраке шахтной глубины глаза Дарьюшкины видел, имя её неслышно шептал.
И стук её сердца слышал – ровно она откликнулась ему… Сквозь глубину, сквозь грохот шахтёрских обушков расслышала голос его, и – откликнулась.
Захару часто вспоминался сон, – когда крошечный мальчишечка в белой рубашке бежал ему навстречу.
И… отчего-то был уверен, что в исходе зимы Дарьюшка родит дочушку.
А когда на смену вечности пришла обычная полночь, что чуть уловимо пахла подтаявшим снегом и влажными вишнёвыми ветками, шахтёры поднялись из шахты.
Остановился Захар на пороге хаты.
Дарья укачивала на руках малютку. Подняла усталые глаза, а голос счастливо вздрогнул:
- Уж такая Захаровна!.. Ждали мы тебя, Захарушка...
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Навигация по каналу «Полевые цветы»