Глава 82
Но тут обеим становится не до смеха. Денис привычно тянется рукой к голове, чтобы поправить свою дурацкую чёлку… Мне кажется, этот истошный вопль смертельно раненого в джунглях павиана слышала вся клиника… Наш прооперированный ординатор сидит с поднятой рукой, и пальцы на ней дрожат, как осенние листья, того и гляди готовые сорваться. Лицо оттенка моего халата, глаза вытаращены и медленно передвигаются от меня к Лене и обратно. Губы искривлены, и если бы я не знала, что у Дениса всё в порядке с сердцем, то решила бы, что у парня случился инсульт.
Его рука медленно опускается… Тело молодого ординатора мелко дрожит, и мне кажется, у него даже температура поднялась. Но что такого случилось?
В палату вбегают несколько человек медперсонала. Смотрят испуганно. Такие вопли даже мне тут слышать доводилось очень редко, а уж им и подавно. Видят, что ничего не произошло, и я делаю знак рукой: мол, ступайте, нечего вам тут делать. Дверь тихо закрывается.
– Где… они? – спрашивает шёпотом Денис так, словно речь идёт как минимум и пропаже яиц Фаберже из Оружейной палаты – сокровищницы московского кремля.
– Кто они, Денис? – спрашиваю голосом, каким общаются с буйнопомешанными, чтобы не спровоцировать новый приступ истерии.
– Мои… волосы?
– Как это где? Всё там же, на голове, – отвечает Лена в полном недоумении.
– Нет-нет, – подозрительно прищуривается ординатор и поднимает глаза вверх, – вот здесь они всегда были, а теперь их там нет! Куда же они… пропали?
– Ты про чёлку, что ли? – интересуется Лена, рот которой начинает растягиваться в улыбке.
– Да, Денис. Будь любезен говорить конкретнее, – прошу я, тоже подавляя желание рассмеяться.
– Вот тут, – он показывает пальцем себе на лоб, – у меня с детства росли волосы. Можете называть их чёлкой, но это была причёска, которую придумала моя мама. А теперь там ничего нет, лоб пустой!
Лена фыркает и отворачивается. Я стискиваю пальцами стетоскоп. Ах, как красиво сказал!
– Понимаешь, Денис, – пытаюсь отвечать серьёзно. – Во время операции понадобилось… убрать лишний волосяной покров.
– Зачем? – удивляется ординатор.
– Мы обнаружили у тебя одно редкое генетическое заболевание, – продолжаю откровенно прикалываться над недалёким Денисом. К тому же если ему прямо сказать «Знаешь, мы её отрезали, потому что она тебя уродовала», то обиде его не будет конца и края.
– Какое? – опять бледнеет он.
– Это редкое аутосомно-рецессивное заболевание, характеризующееся дефицитом фермента гомогентизат 1,2-диоксигеназа. Называется синдром Флоризеля!
Денис, кажется, сейчас бахнется в обморок.
– А к-кто это?
– Стыдно, коллега! Флоризель – великий генетик из Бакардии!
Ординатор пристыженно молчит, да и что ему сказать? И самого «генетика», и Бакардию я взяла из фильма «Приключения принца Флоризеля».
– Я… умру, да?
– Нет, ну что ты, – успокаиваю его. – Конечно, нет. Мы его уже вылечили.
– Как?
– Ну… я же говорила. Пришлось удалить часть заражённого волосяного покрова. Особенно большая концентрация была там, – и показываю взглядом на лоб.
– В мозгу? – шепчет ординатор.
Лена не выдерживает и со словами «Простите, я выйду на минутку» вываливается в коридор, откуда слышен её неудержимый хохот.
– Нет, конечно. В волосах чёлки, – говорю я Денису.
– И что? Я… выздоровел?
– Ну, тебе придётся побыть под нашим наблюдением некоторое время, но через месяц сможешь вернуться к своим обязанностям. Только вот… – я огорчённо вздыхаю.
– Что?! – опять глаза Денис становятся большими и встревоженными.
– Такую чёлку тебе больше отращивать нельзя. Это может спровоцировать рецидив синдрома Флоризеля.
– Хорошо, конечно, спасибо, Эллина Родионовна! – горячо шепчет ординатор.
– Ну, а теперь отдыхай, набирайся сил, всё будет хорошо.
Я спешу в коридор, где вижу, как Лена у стойки регистрации оживлённо рассказывает коллегам о нашем розыгрыше. Хохот начинается почти сразу, и я сама смеюсь, слушая красочный пересказ младшей коллеги. А когда добавляю про синдром Флоризеля, поясняя, что это из кинофильма, который снимали у нас, в Питере, ржач стоит необыкновенный.
Но вскоре делаю серьёзное лицо и говорю, что пора работать. Сама иду в кабинет. Настроение прекрасное, и тут… телефонный звонок. Я как сердцем почувствовала: на том конце провода… ну да, Никита Гранин собственной персоной. Забавно: работает несколькими этажами выше. Мог бы и снизойти. Ну, или вызвать к себе в кабинет. Так нет же, по телефону. Трус.
– Здравствуй, Элли, – говорит каким-то… пристыженным, что ли, голосом.
– Здравствуйте, Никита Михайлович.
– Ну зачем же ты так официально? – хмыкает в трубку.
Молчу. Сам догадайся.
– Ты прости, что я не звонил тебе так долго… Много дел навалилось. Приезжала проверка из министерства, да ещё делегация из Японии по обмену опытом…
– Сочувствую. Как всё прошло?
– Да, всё нормально. Кажется, они изначально думали, что у нас тут лечат пиявками и горчичниками, а оказалось, у нас даже высокотехнологичное оборудование есть. Как поживаешь, Элли?
– У меня всё хорошо. Что вам нужно? – пытаюсь перейти на деловой тон, поскольку с самого начала этой странной беседы есть ощущение подвоха.
– Нам надо поговорить о нашей дочери.
Как чувствовала!
– Нет. За всю мою беременность ты не произнёс ни звука. Не звонил, не писал, даже не пришёл, когда я рожала, хотя тебе наверняка об этом сообщили.
Никита попробовал что-то сказать против, не стала его слушать, продолжила.
– Ты не приходил меня проведать, когда я лежала в нашей же клинике, и моя дочь находилась несколько недель между жизнью и смертью. Я поняла, что тебе не нужен этот ребёнок. Прекрасно! Я всё поняла. Спасибо за заботу.
– Я ни на что не намекал, – пытается оправдаться Гранин. – Я за нашу дочь в ответе не меньше, чем ты. Просто мне надо было это обдумать. Ну, то есть…
– Сделать тест на отцовство и убедиться, что я не нагуляла где-то на стороне, чтобы потом требовать с тебя алименты, так? – перебила его.
– Ну зачем ты так. Я, конечно, рождения дочери не планировал, но я не оставлю тебя расхлёбывать это в одиночку.
– Ты хочешь на мне жениться? – спрашиваю насмешливо.
– Я этого не говорил, – отвечает Гранин.
– А что ты хочешь сказать? Что? Будешь иногда заглядывать, менять пелёнку-другую, позировать с малышкой для фотоаппарата, постить фоточки в социальной сети, типа смотрите, какой я заботливый папаша?
– Девочка должна учиться в хорошей школе, жить в хорошем доме.
– Хочешь сказать, что я не потяну всё это?
– Я хочу помочь, Элли.
– Деньги. Ну конечно же! В семье Граниных всегда на первом месте были деньги. Помню, как же. Пока весь Волхов едва сводил концы с концами в девяностые, твой папа первым начал строить себе огромный особняк. И ты по его стопам. Вот оно в чём дело.
– Да, в этом. В том числе, – слышу, как Гранин начинает злиться. – Ребёнку нужен отец.
– А кто сказал, что у моего ребёнка не будет отца?
Пауза. Тяжёлое молчание. Потом вопрос:
– У тебя что, кто-то есть?
Мне становится смешно.
– Никита, Никита… мы с тобой знакомы очень давно. Я никогда не ждала, что ты женишься на мне. Я ничего от тебя не ждала. Ты любишь только себя. Так было всегда. Хотя так даже спокойнее. Хоть что-то в моей жизни постоянно. Не волнуйся насчёт этого, Никита. Моей дочери будет хорошо. У неё будет вкусная еда, красивая одежда, хорошая школа, красивый папа. Я обо всём позабочусь. А ты заботься о себе. Это у тебя получается лучше всего.
С этими словами кладу трубку.!
Роман "ПОДЖИГАТЕЛЬ" – рекомендую к прочтению! Бесплатно!
Ох, как же тяжело мне даются разговоры с этим человеком! Но что-то подсказывает: он не остановится. Одного только не пойму: зачем ему моя дочь? Ну, жил бы себе спокойно дальше, что такого? Подумаешь, какая-то бывшая подружка залетела и родила. Я же, в самом деле, не подаю в суд, не требую алиментов или поддержки. Мне ничего от Гранина не надо. Так ведь нет, озаботился вдруг. Что его гложет? Страх остаться в старости одному? Когда пресловутый стакан с водой подать будет некому? Так Гранин молод, у него может быть десяток детей.
– Эллина Родионовна, – в двери показывается Полина. – У нас женщина с подозрением на кишечную непроходимость.
Спешу в палату. Очень хорошо! Будет чем отвлечься от разговора с Никитой.
– Это началось сразу после завтрака, – рассказывает пациентка. Смотрю в карточку: зовут Зиля Тимуровна Рахимова, 46 лет. Довольно пухлая. Порядка 90 кг весит, а роста небольшого, около 167 см.
– У вас колющая боль?
– Нет, по всему животу. Я только вышла прогуляться…
– Чем недавно болели?
– Я пью дигоксин от мер… Никогда не могу выговорить.
– Мерцательная аритмия.
– Ещё чем?
– Ничем.
– Что сегодня ели на завтрак?
– Как обычно. Яичницу из трёх яиц, бекон, стакан кефира, гренку с джемом.
– Идеальный завтрак сердечника, – улыбаюсь я иронично.
– Не учите меня, доктор, – хмыкает Зиля Тимуровна. – Моя мать всю жизнь так завтракала. Умерла в прошлом году в 96 лет. Под машину попала.
– Показатели? – спрашиваю медсестру.
– 130 на 90, пульс 110, дыхание 24. Гематокрит 53, лейкоциты 12,5.
– Вы пьёте достаточно жидкости, Зиля Тимуровна? – спрашиваю пациентку, поскольку меня зародилось одно смутное предположение…
– В этом, что ли, проблема?
– Пока рано говорить. Снимок? – это к медсестре.
– Ещё не готов.
– Ладно. Я позову ещё одного хирурга, чтобы он вас посмотрел.
Ухожу. Всё-таки не нравится мне анамнез этой дамы.
