Пятничный позитив.
Бабушка Ира смотрела сквозь плохо вымытые стёкла больничного окна и тяжело вздыхала:
— Обещали со следующей недели дожди, в газетке местной писали. И зарядят надолго, а как я потом её сушить буду, картошку эту? Ты выпиши меня, милок, в пятницу или в субботу утречком.
— Не могу, Ирина Савельевна, картошка никуда не денется из земли, а мне вас нужно вылечить. Вот анализы на следующей неделе сдадите, пройдёте все процедуры, — молоденький доктор записывал что-то в карту, — только тогда я посмотрю, выписывать вас или нет.
Слёзы, тут же пущенные старушкой, не помогли. Дежурный доктор даже не взглянул в сторону больной, шмыгающей носом. Он обошёл всех пациенток палаты и вышел в коридор.
— Ой, что же делать, что делать..., — причитала старушка, раскачиваясь на больничной койке.
Делала это она надрывно, жалостливо. Её худенькая, сгорбленная фигурка теперь казалась совсем крошечной. Соседки по палате сами готовы были заплакать вместе со старушкой. Успокаивали её.
— Вы родственникам позвоните, дети же есть.
— Ой, милая, есть, конечно. Но кто же в такую даль ко мне картошку копать поедет? Да и некогда им. Сын в городской администрации работает, дочь учёным. Они внука мне десять лет назад привозили, всё им некогда, а уж картошка... Деньги шлют и требуют бросить огород. Но как же я его брошу? Это же жизнь моя!
Пожилая женщина махнула рукой и взвыла в голос. Утробно. Словно та самая картошка на веки вечные погребена под слоем земли и никогда с ней больше бабушка Ира не увидится.
— А вы внука и попросите приехать! — перекрикивая вой, предложила старушке соседка по палате. Как раз на выходных и поможет. Пусть уважит старость и свидитесь.
Ирина Савельевна о таком и думать не могла, даже причитать перестала, взяла в руки телефон и набрала дочери. У сына дети взрослые, учатся далеко, разъехались. А младшему внуку всего семнадцать исполнилось.
Говорила по телефону старушка размеренно, спокойно. Долго расспрашивала дочь о делах, заботах. Рассказывала, как её лечат, чем кормят, а потом, словно невзначай, обмолвилась о внуке Ромочке. Дочь что-то говорила матери, а та настаивала на своём.
— Там, Оленька, работы всего на полдня. И это мне. А он молодой, ему на пару часов. Картошки три ряда посадила всего. Морковку и свёклу рано ещё копать. Кого я тут найму? Все сами копают, заняты. У всех тут огороды. А если в эти выходные не убрать, пропадёт урожай, воды наберёт картошка и не долежит до весны.
Понимая, что уговоры и доводы не действуют, старушка начала шмыгать носом, заводя старую пластинку.
— Да-да, Оленька, раз сами не можете, пусть Ромочка приедет. Ключ там же, за голубым тазом. Ой, что-то я из-за этой картошки разволновалась, мне надо вызвать медсестру, пока, Оля.
Старушка нажала на кнопку "отбой" и легла на кровать.
— Позвать сестру? — спросила Ирину Савельевну соседка по палате.
— Нет, милая, спасибо. Полежу. Сейчас решат с Ромочкой и перезвонят.
Дочь, действительно, перезвонила минут через десять. Старушка одной рукой держала телефон, а второй победно трясла зажатый кулачок, заметно повеселев.
***
До остановки "Мятное" старенький автобус домчал двух подростков всего за двадцать минут.
— Молодёжь, ваша остановка, — повернувшись в салон, подмигнул водитель.
Рома схватил рюкзак и протянул Лизе руку.
— Ромка, какая тут красота. Поля кругом! Такая даль, что глаза не различают предметы! Там, смотри, мельница? А пахнет как!
— Ха, ты что в деревне никогда не была? — парнишка смотрел на кружащуюся подругу и улыбался.
— Не а, — Лиза приподняла худенькие плечи.
— Пойдём. Деревня — это не только поля, луга и цветочки. Это труд! Серьёзный. От заката до рассвета.
— От рассвета до заката, может быть? — прыснула Лиза, и рассмеялась. — Когда ты тут последний раз был, труженик?
— Не важно. Я тут всё знаю. Подожди, а по какой улице идти? — Ромка стал крутиться.
Лиза, воспользовавшись моментом, отошла к краю дороги и стала собирать травинки, поздние цветы.
— Пойдём, Лиза, — позвал он её.
У дома родителей матери Ромка остановился, сунул руки в карманы и глубоко вздохнул.
— Детство! Тут яблоня была, а не... вон она, — указал он на стоящее ближе к соседнему домику дерево.
Ключ под тазом нашли сразу. Лиза села на крылечко и долго не заходила в дом.
— Как же здесь хорошо, Рома. Как чудесно. Тихо.
— Картошка из земли не выпрыгнет, её нужно выкопать и ещё в больницу успеть к бабушке и вернутся домой, Рома переоделся и принялся искать вилы.
— А может, останемся на ночь, а? — предложила она.
— Нет, ты чего? Здесь интернет плохо ловит.
— Ну и пусть. Тут такая романтика.
— Та-а-ак, вилы нашёл. Ведро, вроде, тоже. Лиза! Если ты помогать приехала, то помогай.
— Сейчас, — кивнула она и зашла в дом переодеться.
Ромка осмотрел двор, вышел в огород и присвистнул. Никакими тремя рядами посадки картофеля не ограничивались.
В самом начале огорода, действительно, было три ровных ряда с пожухлой ботвой. Потом шёл ряд астр, распустивших свои мягкие шипы. А дальше, до самого забора опять картофель.
— Ну, бабуля. Три ряда, три ряда!
Рома хорошо помнил, как они с бабушкой десять лет назад копали картошку. Помнил этот нескончаемый огород, начинающийся у дома c посадок кустов сладкой клубники, сменяемый двумя рядами томатов, слева и справа всегда были грядки с огурцами, перцами. Тут же так и стояла небольшая теплица, за основным разнообразием овощей шли посадки картофеля и заканчивался огород уже за забором рядами оранжевобоких тыкв, таких, что Ромка не мог их обхватить руками. Жёлтые клубочки и продолговатые тёмно-красные камушки с глазками потом долго мерещились мальчишке, когда он ложился спать или просто моргал.
Вдвоём работать было весело. Лиза быстро научилась запускать в рыхлую землю руки, и каждый раз удивлялась, сколько в одном гнезде клубней. Рома же хвалил бабулю за то, что до сих пор засаживает огород.
Первые три ряда жёлтого картофеля Роман разложил сушиться отдельно. Подкопал все оставшиеся холмики и сел отдохнуть на скамейку у бани.
Ровно напротив, в соседнем доме, всё так же на скамейке, но у сарая, сидел пожилой мужчина. Колоритный, крепенький, с круглым лицом и большим носом, под кепкой густая вьющаяся седина.
— А ты чей же, хлопец, будешь? — старик прищурился, поглаживая свою седую бороду, — не Савельевны ли внук?
— Да. Вот приехал картошку копать пока бабушка в больнице.
— А-а-а-а, ну копайте, — дедушка сдерживал смех, поглаживая усы и бороду. — Голодные? Четвёртый час ворон пугаете, пора уже и перекусить.
— Да тут немного осталось, у нас чай с бутербродами на обед был.
— Думаю, что придётся мне вас картошечкой свежей всё же угостить. Вы не только бабушкину, но и мою почти всю мою картошку выкопали.
Рома даже подскочил со скамейки:
— Как вашу?
— А так. У Ирины вон три ряда жёлтой. Она рассыпчатая, сладкая. А моя тёмно-красная, плотная, да не разваривается. Ей целый огород уже не к чему, а я продаю ту часть, что вы копаете.
Рома сначала хотел крикнуть Лизе, чтобы бросила выкапывать картофель, но сдержался.
— Чего уж, докопаем. Лиза, это деда этого картофель.
— Я первым делом подумал, что вы воры. Её дома нет, вот вы и собираете урожай. Подумал, что как выкопаете, выскочу, спугну. А потом пригляделся. Нет. Ромка. Тут уже и вышел. Не волнуйся, не обижу, оплачу раз работали. Не помнишь меня?
— Честно? Нет.
— А яблоки помнишь, красные такие?
— Помню. Яблоня была у дома, сейчас нет её.
— Нет её, ты прав. И жены моей нет. В тот же год ушла она, как та яблонька. Эх. А мы с Савельевной дружно живём. Она мне помогает, я ей, видишь, даже часть забора убрали, чтобы по улице не обходить. Так и скучать некогда и вроде как поговорить есть с кем. Дед Гриша я.
— Будем снова знакомы, — протянул руку Рома, тут и Лиза подошла.
— Оставайтесь ночевать. Я баньку сейчас затоплю, завтра бабулю повидаете и на автобусе обратно домой.
— Останемся. Я предлагала Роме, — согласилась Лиза.
Втроём управились быстрее. К вечеру уже весь урожай стоял в мешках, собрали картофель, как подсох. А потом была баня, отварной свежий картофель в штанах. Дед Гриша два вида отварил. Стол накрыл, чем богат был. Деньги предлагал за работу, но Рома отказался.
Почти в полночь они сидели втроём на крыльце, смотрели на звёзды и вдыхали этот сытный деревенский воздух. Вдыхали еле уловимый дым от осенних костров, запах полыни, преющей травы и опадающих листьев, тонкий сладковатый аромат последних цветов. Вдыхали новые ощущения, эмоции. Старик слушал молодые идеи, мнения, делился своими знаниями, опытом, а молодёжь впитывала в себя словно губка всё, что слышала.
На следующий день, уже сидя в автобусе, после того, как Рома с Лизой навестили бабушку в больнице, она прижалась к его плечу и сказала:
— Хорошо в деревне, даже если работать, свободно как-то, дышать легче. Давай приезжать к твоей бабушке чаще.
— Давай, — согласился Рома. — Я даже о телефоне забыл.
— И я, — подтвердила она. — А ты фотки сделал сколько мы картошки накопали?
— Нет.
— И я не сделала. Да нам ребята не поверят!
— Не поверят, придётся на следующий год опять ехать копать, чтобы поверили, — рассмеялся он.
— А что, я не против, — согласилась Лиза.