После того случая, когда бабушка, вставая ночью с дивана, споткнулась о стул, упала и сломала шейку бедра, прошло более года. Дед, после случившегося, поставил раскладушку рядом с ее спальным местом, и, в буквальном смысле, ухаживал за своей женой, как за маленьким ребенком. Чудом, перелом стал срастаться, она стала подниматься и учиться ходить заново с двумя палочками из хоккейных клюшек (их дед сделал сам), но одна нога была короче другой.
В очередной раз я приехал к ним на выходные, и дед сказал мне, что уже давно мечтает нормально помыться и попросил, чтобы я потер ему спину. Говорят, что шрамы украшают мужчин, но то, что я увидел у него на спине – обездвижило мои руки, водящие намыленную мочалку и холодок пробежал по телу. «Три, три, не бойся, я не чувствую», парировал дед, улыбаясь и понимая, что меня ввело в стопор. Шрам напоминал устье реки со множеством протоков, в котором основное течение – рваная, неровно сросшаяся полоса с углублениями, где берега- сшитая на разной высоте человеческая кожа.
Обстрел на время прекратился, и бойцы дедовской батареи сидели в окопе, переводя дух. Всем очень хотелось чего-то горячего, хоть просто кипятку. Один их солдат сказал, что у него есть несколько картофелин, идею подхватили остальные- решили ее отварить в дедовском котелке. Как только вода со снедью закипела, поступил приказ срочно менять диспозицию. Дед быстро слил воду в котелке, и погрузил закрытый котелок с недоваренной картошкой в вещ. мешок, который закинул на спину, сделал несколько шагов в сторону орудия, и, раздался взрыв. Он был в ясном сознании, лежа на земле, и отчетливо чувствовал тепло и пульсирующую кровь.
В госпитале военный хирург после операции сказал деду, что он (дед) родился в рубашке, такой бы осколок мог бы прошить его насквозь, но спину защитил именно тот самый котелок с недоваренной картошкой, который остановил удар осколка, но, тем не менее, его пробил, нанеся сильный урон коже, но слава Богу, без особого повреждения внутренних органов.
Дед после войны какое-то время еще служил в армии, но недолго. Всю свою оставшуюся жизнь он работал на гражданском заводе, но всегда носил военные галифе и сапоги. Свои ордена и медали он надевал очень редко, может, раз в год на 9 мая, когда его, как ветерана, приглашали в школу на праздник. Как-то раз, в День Победы мы вместе сидели на кухне, пили чай и на столе появился тот самый спасительный котелок, который, как реликвия, хранился в огромном чемодане «Великая Германия», полный вещами победителя- обычного советского солдата.
