Будни инспектора Мокрэ. Часть 2
День был на исходе. Прошедший без каких-либо приключений и предполагавший такой же безмятежный вечер.
Инспектор Мокрэ, не торопясь вышел из здания полицейского участка. Неизменно пожёвывая деревянную зубочистку, он шагнул со ступенек вниз. Остановившись, внимательно осмотрел свои ботинки. Новая обувка не только радовала придирчивый взгляд инспектора, но селила гармонию в его внутреннем мире. Он, подняв голову перед собой, стал осматриваться по сторонам, решая в какую сторону ему направить свою безупречную обновку.
Жена инспектора уехала к двоюродной сестре, оставив своего неутомимого сыщика на целые сутки вольной жизни. Сам Мокрэ никогда не покидал окрестностей этого тихого городка, дабы не давать повода преступным элементам «выползать из всех щелей» в своё отсутствие. Преступный мир знал об этом, и потому в их славном городе не случалось серьёзных происшествий, не говоря уже о кровавых преступлениях. Этот факт устраивал местное население и придавал определённой гордости самому Мокрэ. Однако у инспектора оставался некий оттенок неудовлетворённости в использовании своего криминалистического таланта по раскрытию хитроумных злодеяний.
— Инспектор! — чуть не натолкнулся на Мокрэ, выбежавший из участка Круасье, — его помощник.
— Что такое? — обернулся тот.
— Отравление! Нам позвонили! Отравили…
— Кого отравили? Кто позвонил?
— Мэра отравили, инспектор!
— Тш-ш! — зашипел на своего помощника Мокрэ, едва не плюнув в него зубочисткой. Выпучив глаза и растопырив пальцы рук, инспектор словно пытался заткнуть ему рот.
— Мэра, — шёпотом повторил Круасье.
— За мной! — скомандовал инспектор, возвращаясь в свою стихию и здание полицейского участка.
Походка Мокрэ резко изменилась. Размашистый шаг помогал инспектору настроиться на деловую волну. Зайдя в свой кабинет, он резко сел в кресло, не снимая плаща и шляпы. Ему казалось, что подобный вид придаёт его внешности особенной решимости, и даже его мозг подчиняется бравому облику. Вынув из кармана коробочку с зубочистками, с прищуром посмотрел на Круасье.
— Рассказывай; ясно, коротко, точно.
— Позвонила жена нашего мэра, вся взволнованная. Её голос в телефонной трубке звучал так, словно…
— Короче.
— Да. Она сообщила, что месье мэр отравлен. Что он, корчась от боли, хватался за живот. Что у него было перекошенное лицо. Что уже…
— Круасье, дальше!
— Она не знала, что ей делать, и стала обзванивать всех. Она позвонила: своей подруге, потом в больницу, маме своей она тоже позвонила, в полицию, то есть нам.
— И в полицию, как всегда, — в последнюю очередь… Это всё?
— Кажется, всё, — задумался помощник, — ах, да, телефонная связь, что-то у нас с телефоном не в порядке...
Мокрэ взглянул на помощника из-под своей шляпы.
— Мне позвонить в телефонную компанию? — не уверенно поинтересовался Круасье.
— Который час?
— Десять. Наверное, уже поздно, но может у них есть дежурный телефонист? Можно конечно подождать до утра, но просто наш телефон как-то подхрюкивает…
— Едем! — скомандовал Мокрэ, срываясь со своего кресла.
Круасье, пропустив своего шефа вперёд, последовал за ним.
«Кто же мог отравить нашего мэра, — размышлял Мокрэ в машине, — кому этот достопочтенный гражданин нашего города мог стать неугоден»?
Сумерки полностью поглотили город, когда полицейская машина подъехала к дому мэра. Инспектор Мокрэ решительным шагом подошёл к двери.
— Звони! — приказал он своему помощнику, который не отступал от шефа ни на шаг.
На звонок дверь открыла сама мадам «мэрша». Увидев инспектора, она всплеснула руками и заплакала:
— Вот такое несчастье с нами приключилось, месье Мокрэ. Проходите, пожалуйста. Выпьете что-нибудь?
— Я на службе не употребляю. И, для начала, я хотел бы видеть месье мэра, — решительно произнёс инспектор.
— Это невозможно, — растерянно и как-то обречённо ответила супруга градоначальника, — его уже увезли…
— Как увезли?
— Когда приехали медики, он уже лежал, практически без чувств, — достав платок, женщина стала вытирать выступившие слёзы.
Мокрэ перестал жевать свою зубочистку, инстинктивно снимая шляпу с головы. Круасье мгновенно последовал его примеру, обнажив голову.
— Вы знаете, он так мучился, так мучился…, — продолжала хозяйка.
— Сочувствую Вам, мадам…
— Может, всё-таки выпьете?
— Тогда, — Мокрэ решил проявить участие, — кальвадос, мадам, если можно?
— Угу, — она, всхлипнув, кивнула головой и, подойдя к шкафчику, достала рюмку с бутылкой.
Мокрэ повернул голову к своему помощнику, мимикой констатируя трагическое известие. В ответ, тот виновато пожал плечами, мол, «что поделаешь…»
— Пожалуйста, инспектор, — мадам протянула полицейскому рюмку.
— Я должен задать Вам несколько вопросов, если Вас, конечно, это не затруднит, в такой час? — он пригубил ароматный напиток, задержал кальвадос во рту, стараясь незаметно прочувствовать весь букет послевкусия.
— Конечно, месье Мокрэ, задавайте, — женщина выправила осанку, стараясь придать своему виду особую мужественность, — я готова ответить на все Ваши вопросы.
Круасье достав из кармана свой блокнот с карандашом, замер в ожидании предварительного допроса.
— В котором часу месье мэр вернулся домой? — начал инспектор.
— Как обычно, в половине седьмого. Я как раз заканчивала с приготовлением обеда.
— Вы готовили обед сами?
— Да. Клотильда отпросилась у меня на сегодня в кино, там, понимаете, идёт картина про любовь, а её кавалер…
— Я понял, продолжайте, пожалуйста, — перебил ее рассказ о служанке Мокрэ.
— Так вот, поскольку кухарка из меня посредственная, — она смущённо развела руками, — я подумала, что фрикасе из цыплёнка мне будет под силу. Плюс устрицы, словом…
— Что мэр?
— А, что, Франсуа даже обрадовался такому повороту событий, он так мило улыбнулся мне.
— Когда Вы готовили фрикасе, к Вам кто-нибудь заходил?
— Постойте, дайте вспомнить… Заходила Адель, — моя подруга, знаете, тоже приглашала меня в кино, но я ей говорю: «Что ты, дорогая, я сегодня готовлю своему Франсуа романтическое кушанье». А она: «Но мне тогда не с кем будет пойти в кино. Фильм про любовь, а в моем супруге уже ни романтики, ни любви, не осталось. Но разве что кроме любви к футболу…»
— Ещё, кто-нибудь заходил?
— Принесли устрицы. Знаете, я всегда их заказываю у Жака…
— Ещё кто-нибудь?
Мадам задумалась…
— Нет. Никто больше не приходил.
— Продолжайте, пожалуйста, вы готовили…
— Да, я взяла цыплёнка, разделила его на порционные кусочки…
— А когда вернулся месье мэр, всё уже было готово?
— Конечно. Рис на гарнир и паровые овощи готовятся быстро. Понимаете, я ведь сама курицу не ем, — у меня на неё аллергия, поэтому я ещё приготовила овощи. Но Франсуа любит курицу. Он выпил аперитив. Потом я подала зеленый салат, устрицы, фрикасе с гарниром, себе — овощи. Вино и свечи я поставила на стол заранее, так чтобы…
— На устриц у вас аллергии нет? — поинтересовался инспектор.
— Нет. С устрицами у меня полный порядок. Устрицы, ведь Вы знаете, — афродизиак. С них мы начали обед. Белое вино…
— А во время ужина вас никто не прерывал?
Круасье перевернул очередной лист блокнота, стараясь не пропустить ни единого слова.
— Никто. Был телефонный звонок. Франсуа хотел, было ответить, но я сказала: «Дорогой, пусть думают, что мы ушли в кино. Мы так давно не проводили вечер вместе, наедине, чтобы были только ты и я. Чтобы приятная музыка успокаивала, а мерцающий свет свечей придавал обстановке интимность. Чтобы вино слегка кружило голову…»
— Мадам, когда вы закончили обедать, что было дальше?
— Потом? Мы ели сыр, пили кофе с шоколадом, он вырабатывает серотонин — гормон удовольствия. Мы разговаривали, слушали музыку, но Франсуа всё время был чем-то обеспокоен. О, я только потом поняла, что это было недомогание! Какая я невнимательная! Он пожаловался на непонятные ухудшения во всём организме.
— Здесь, пожалуйста, поподробнее и повнимательнее, — Мокрэ превратился в саму сосредоточенность, — постарайтесь не пропустить ничего!
Круасье, следуя примеру шефа, словно изготовился к старту внимательного и подробного быстрописания.
— Да, я поняла Вас, — согласилась супруга мэра, — так вот, он сказал: «Дорогая я, кажется, не здоров». Я, правда, восприняла это, как желание Франсуа увильнуть от… ну, от общения со мной и сказала, подождите, сейчас вспомню, что же я ему сказала? Ах, да: «Не выдумывай»! Я ему сказала. А он ответил: «У меня, наверное, поднялась температура». Провёл рукой по лбу и перебрался вот в это кресло, инспектор.
— Угу, — Мокрэ бросил беглый взгляд на кресло у камина.
— «Нет, здесь ещё хуже, — сказал вдруг Франсуа, и пересел подальше от огня». Его лицо блестело. Я подошла ближе, и заметила, что он покрылся испариной. Ему действительно было плохо. Я спросила: «Франсуа, что с тобой»? Он ответил: «Мне плохо»! И так, взявшись за живот, стал мучительно поукивать…
— Что, простите, мадам, — вдруг вмешался в разговор Круасье, молча записывающий беседу до этого момента.
Все повернули головы в его сторону.
— Я не понял этого слова, мадам. Как записать? Что стал «мучительно» делать месье мэр?
— Поукивать, — объяснила мадам, — это так тихонько и жалостливо держась за живот постанывать: «У-у».
— Понял, — кивнул полицейский, возвращаясь к своим записям в блокноте.
— Что было дальше? — обратился инспектор к женщине.
— Дальше? А дальше, не помня, я растерялась… Нет, потом я нашлась и стала всем звонить! Я позвонила подруге. Не Адель, она всё-таки ушла в кино, помните, я говорила? Она ушла с Мари, — женой брата нашего священника. А я позвонила Валери, — вдове бывшего пекаря, которые продали свою пекарню нынешнему пекарю Паскалю. Валери очень хорошо разбирается во всякого рода недомоганиях. Она сказала, что: «Наверное, он съел что-то не качественное». Я ей возразила, так как некачественного за столом ничего не было. Валери перечислила мне целый список препаратов и процедур, которые могли бы помочь моему Франсуа. Он, кстати, так терпеливо и мужественно ждал, пока я записывала все её рецепты. Вот, видите список, — она протянула Мокрэ исписанные листки бумаги.
— Продолжайте, — теряя терпение, взял бумаги инспектор.
— В общем, она сказала, что если уж и это не поможет, то попробуй обратиться к врачу. Поскольку я ничего не поняла из всего того, что записала, то решила сразу же звонить в больницу.
— Разумно, — буркнул Мокрэ.
— В больнице мне сказали, что они сейчас приедут. Но мне было нестерпимо видеть страдания моего бедного Франсуа, и я позвонила своей маме. Мама сказала: «А нечего было за такого болявого замуж выходить! У него вечно всё болит! У вас и детей, поэтому нет! А ей внуков хочется понянчить»! Разговор как-то не задался, и я позвонила в полицию. Ой, — это вам значит. Мне сказали: «Ждите, приедем».
— То есть, Вы не сразу обратились за медицинской помощью? — стал анализировать услышанное Мокрэ.
— Вы что меня в чём-то подозреваете? — вдруг удивилась женщина, и на её глазах вновь выступили слёзы.
— Успокойтесь, мадам. Моя работа подозревать всех и каждого, пока я не докопаюсь до истины. Я могу подозревать даже Круасье, — повернул голову инспектор в сторону своего помощника.
— Меня? — от удивлённого возмущения Круасье, едва не выронил свой блокнот.
— Кто знает, Круасье, может быть ты незаконный внук троюродной бабушки из феодально-абсолютистского строя, — стал оправдываться инспектор.
— У меня нет троюродной бабушки.
— У всех есть, или когда-то были бабушки… Хватит спорить!
— Но позвольте, — вмешалась, наконец, жена мэра, — какой ещё внук? Какая бабушка? Я единственная законная наследница!
— Вот именно, — хладнокровно продолжал инспектор, — о том и речь.
— Вы серьёзно? — опешила женщина.
— Что дальше происходило с месье мэром? — решил прервать ненужную дискуссию Мокрэ, уточняя подробности.
— А что с ним происходило? Ничего, он продолжал тихонько мучился пока не…
— При этом укал, — добавил Круасье.
— Надо отметить, что медики приехали достаточно быстро, но Франсуа был уже так плох…
— Понятно, мадам, — заключил инспектор, — мы сейчас проедем в больницу. Нам нужны точные показания всех участников данного инцидента. Допросить медработников, увозивших отсюда тело Вашего мужа. Окончательных медицинских результатов, возможно, придётся ждать до утра, сами понимаете, этот процесс не скорый. Вы ложитесь спать, а мы всё выясним, бессонная ночь нам не впервой… Будем держать Вас в курсе. Думаю, что к утру что-то проясниться.
— Спасибо, месье Мокрэ!
Инспектор, выходя из дома, остановился, обернувшись к провожающей их женщине. В её глазах он прочёл глубокую скорбь и надежду. Но, что-то ещё привлекло его внимание. Он несколько раз шмыгнул носом, кривя физиономию.
— Круасье, ты не чувствуешь какой-то мерзкий запах, — обратился он к своему помощнику, перетаптываясь с ноги на ногу.
— Да, попахивает изрядно, — согласился тот.
— Что там такое, инспектор? — поинтересовалась мадам из открытой двери.
— Здесь что-то под ногами…
— Это, наверное, стошнило моего бедного Франсуа, когда он садился в машину скорой помощи.
— Как стошнило? — в недоумении замер инспектор, — как садился? Так он жив?
— Конечно, жив, — невозмутимо подтвердила супруга мэра, и после паузы добавила, — ну, я надеюсь… А Вы, что подумали? Я же сказала, что он просто отравился. Ему стало дурно после обеда…
Мокрэ молча стоял не находя слов.
— Держите меня в курсе, инспектор! — почти выкрикнула она напоследок.
Женщина закрыла дверь, и тихо, уже разговаривая сама с собой добавила:
— Зачем я затеяла это фрикасе? Готовить я всё равно не умею. Нужно было купить паштет.
Мокрэ посмотрел на свою испачканную обувь: «Ну почему сразу было не спросить, скончался мэр или нет»?
Автор: Дмитрий Коробков
Дорогие друзья! Для автора очень важно ваше мнение о прочитанном – нажмите соответствующую кнопку.
Подписывайтесь на наш канал. Свои отзывы и предложения о сотрудничестве присылайте на: dnkor27@yandex.ru
