Помните незатейливую песенку «Люблю я макароны, любовью к ним пылаю неземною»? Думаю, под этими словами мог бы подписаться любой житель нашего городка тех лет. Тогда не было такого разнообразия макаронных изделий как сейчас, лет до 10 я вообще знала только вермишель, лапшу (делали домашнюю), рожки и, собственно, сами макароны – длинные трубочки из теста с дыркой посередине. Слово «паста» лично для меня означало либо томат-пасту, банки с которой заполняли полки магазинов, либо средство для чистки зубов. Позднее в магазинах появились «ракушки», «ушки» (а это не одно и то же с «ракушками»?), «спиральки», «перья» и «бантики». Но это было гораздо позднее, когда мы уже переехали в Якутск.
А в Черском конца 1970-х в продаже были только они, серые, длинные, толстые, скучные макароны. Хотя я вру, уж какими-какими, а скучными они вовсе не были!
Помню, в какой-то момент макароны исчезли с прилавков. Продавцы были в недоумении, макароны брали не то, что пачками (они были в бело-красных картонных коробках), а килограммами! Оказалось, одной женщине пришло в голову сделать из макарон шторы а-ля «бамбук». И уже через месяц-другой такая «красота» (весьма сомнительная, конечно) шелестела в каждом третьем доме посёлка. Я, признаюсь, о таких шторах тоже мечтала, но родители благоразумно меня отговорили. Потом эта мода прошла, и макароны благополучно вернулись в продажу. А потом настало наше время.
Я уже писала, что в первом классе мы с друзьями увлеклись рассказами об индейцах и даже пытались уйти к ним в Америку на лыжах. Поход наш, конечно же, сорвался, но мы ещё долго мечтали, что вот вырастем, а уж тогда нас никто не удержит. В конце того же первого класса в наш кинотеатр «Арктика» привезли целый ряд фильмов с Гойко Митичем. Среди них были, естественно, «Чингачгук – Большой Змей». «Сыновья Большой медведицы», «Оцеола», «Белые волки» и ещё какие-то, не помню сейчас названий, всего семь штук. В первом классе мы учились в первую смену, поэтому частенько бежали в кино прямо с портфелями и ранцами, бросали их в углу кинозала и, открыв рот, следили за отважными индейцами, сражающимися за свою независимость.
После такой массированной индейской атаки на наши неокрепшие умы, игры местной ребятни приобрели осмысленный вид. Что там было раньше, «12 палочек», «Штандер» и «Вышибалы»! А сейчас мы носили гордые имена вроде Зоркий Глаз или Орлиный Коготь, и носились по городку, пугая всякую детсадовскую мелочь своими воплями «настоящих индейцев».
В наших «1000 мелочах» продавались тогда наборы «Ярославна», в них была ручка и три карандаша – черный, синий и коричневый. Почему-то считалось, что эти карандаши косметические, то есть ими наши местные модницы красили глаза. Честно, не знаю, так это было или нет. Если так, то зачем там была ручка, а если нет, то почему ни у кого глаза не воспалялись? Ну да ладно. Мы скинулись у кого сколько было, купили два набора карандашей и стали наносить себе на лица боевую раскраску, причем делалось это весьма своеобразно. На сухую карандаши не рисовали, и мы почему-то смачивали их грифели слюной. Так и бегали, разрисованные карандашами, в своих и чужих слюнях, выслеживали «бледнолицых», на роль которых назначались все ничего не подозревающие прохожие.
Дальше – больше. Колька решил, что нам необходимо обзавестись и оружием. Лук и стрелы были нам недоступны, мы были ещё слишком малы, да и обилия деревьев возле городка не наблюдалось. Мы мастерили рогатки, но это было не совсем то. И тогда нашему вожаку пришла в голову гениальная мысль: духовые трубки!
Сначала мы пытались приспособить под это дело резиновые трубочки для капельниц, которые продавались в аптеках, но они были слишком малого диаметра и сильно гнулись. Потом мы наткнулись за местной баней на металлические куски сгнивших труб и обрадовались. Но и эти не годились, у них был слишком большой диаметр, они были грязные и ржавые, да еще и тяжёлые. Наши умы метались в поиске подходящего материала, пока однажды…
Мы, «ирокезы», сидели в своём штабе и строили планы нападения на соседнее племя «апачей». Штаб располагался под кучей досок, которые мы как могли закрепили, образовав что-то вроде деревянного шалаша. Наверху сидел дозорный Рудик, на лице которого мы только что нарисовали черные стрелы и синие звёзды. В это время мимо проходила старушка Мартынова из соседнего дома с авоськой в руках. Рудик, забыв, что он ирокез и часовой, кинулся к ней, чтобы помочь донести тяжёлую сетку. Не знаю, что старушка подумала, когда увидела несущегося к ней Рудика с чёрно-синим лицом и взлохмаченными волосами, но она завизжала, кинула в него авоську с продуктами и кинулась бежать прочь. Ну да, уже смеркалось, ну да, Рудик не был похож на самого себя. Но чтобы так сильно испугаться? Как бы то ни было, старушка умчалась, а растерянный Рудик пришёл к нам с её сеткой.
- Надо ей отнести! – Коля посмотрел на Рудика, - Нет, ты не пойдёшь, она опять испугается. Вот, пусть Наташка идёт и Суська. Девочек она не будет бояться.
Мы так и сделали. Старушка нас долго благодарила за сумку, насыпала по горсти карамелек «Лимончик»:
- Ой, девочки, как узнали-то, что это моя сетка? Спасибо, мои хорошие! Думала помру, такой чёрт на меня выскочил! Рожа черная, зубов нет, а хвост какой длинный! – старушка остановилась и вдруг заметила, - Ох, макароны где-то обронила! Небось чёрт взял! И ладно, легко отделалась!
Мы вернулись в штаб, и обнаружили, что там полным ходом идёт веселье. Мальчишки нашли оброненные макароны и, недолго думая, расхватали их. Сейчас они увлеченно жевали бумагу, скатывали её в шарики, потом вставляли в макаронные трубочки и стреляли друг в друга. Мы с Сусанной переглянулись, и тоже включились в игру. А ведь шли с намерением найти макароны и вернуть их владелице.
- Она же сама сказала, что чёрт взял! – Суська весело стрельнула в меня бумажкой.
- Ага! – подхватила я, - Еще добавила, что «легко отделалась»!
В общем, вопрос с оружием был решён, план по захвату штаба и знамени «апачей» составлен, оставалось только дождаться завтра.
Стоял май, Колыма ещё не вскрылась, но снег растаял и на улице было довольно тепло. Пора белых ночей ещё не наступила, но и тёмные вечера уже ушли в отпуск до середины лета. Сумерки спускались, но не более того, воздух становился как будто серым. И вот в этой серости мы, сделав себе боевую раскраску, отправились на дело. Причём не гурьбой, а как бы цепочкой, сначала один пробежит, следом второй, и так далее. Боевые трубочки-макароны были у нас в карманах, заранее приготовленные «отравленные» бумажные шарики там же.
Но до штаба «апачей» нам, увы, добраться было не суждено. Надо же было такому случиться, что наши пути вновь пересеклись с той самой старушкой Мартыновой. Она шла домой из другого магазина, дальнего, в котором в тот день выкинули в продажу дефицит, колбасный фарш в жестяных банках. Старушка отстояла почти три часа, но когда подошла её очередь, продавщица крикнула:
- Остался один ящик! Можете не стоять, не хватит!
Очередь заволновалась, всем хотелось фарша, да и времени потраченного было жаль. Постановили, чтобы не было обидно, отпускать по одной банке в руки. И вот, представьте, потрачено столько времени и нервов, а вместо вожделенных четырёх банок досталась только одна. Старушка, едва не плача, шла домой с этой единственной банкой, и тут ей дорогу перебежал Рудик. Да-да, такой же лохматый, и с тем же чёрно-синим лицом.
После испытанных «очередных» мучений, так просто сдаваться Мартынова не собиралась. Издав клич, которому бы позавидовали любые индейцы, она крутанула авоську с банкой и стукнула этим оружием «чёрта». Сейчас я думаю, хорошо, что банок было не четыре… Да и сил у неё было не так много, а то бы и прибила, чего доброго. Но всё равно, досталось «чёрту» прилично. Хотя самое смешное было в том, что это был другой «чёрт», не Рудик, а Севка, бежавший как раз за ним. Консервная банка рассекла ему бровь, отчего мальчик дико заорал и получил вывих нижней челюсти. В довершение ко всему он неловко упал на правую руку, получив перелом со смещением. В больнице Севке зашили лицо, вправили челюсть, наложили на руку гипс и отпустили лечиться домой.
На следующий день мы с Колькой пришли навестить больного, который лежал на диване и смотрел на нас круглыми глазами, как маленький совёнок.
- Севочке трудно говорить, - Севкина бабушка принесла нам свежий кисель, - И кушать он совсем не может. А вы пейте, детки, вкусный кисель, утром варила. Вообще не понимаю, как ребёнка кормить, ему жевать трудно, всё перетираю в пюре и с ложечки кормлю, а это так долго. Замучились, только завтрак закончили, уже и обедать пора!
- Баб Кать, - Колька внезапно обрадовался, - А у вас есть макароны?
Та с удивлением посмотрела на друга внука:
- Конечно. Зачем тебе? Севочка жевать не может, какие ему макароны?
- А пусть он ваши пюре и кисель через макаронину пьет!
Бабушка посмотрела на Колю и удивлённо сказала:
- А ведь и правда! Как это я сама не додумалась?
…Какая всё-таки полезная штука, эти макароны!
