Для рядовых российских рабочих год работы на фабрике - это короткий период их обширного трудового опыта. Для этнографа год работы на фабрике - это полноценное полевое исследование, сотни исписанных страниц полевого дневника, тысячи мыслей и идей и бесчисленное количество научных и публицистических текстов. Такой метод в социальных науках называется “включенным наблюдением”, или “этнографией”. Этнограф стремится стать “своим” в исследуемой группе, слушая, наблюдая, участвуя.
Для того чтобы стать “своей” среди рабочих, надо самой стать рабочей. В августе 2016 года меня взяли на конфетную фабрику упаковщицей. Через несколько месяцев я стала оператором упаковки 1-го разряда. В августе 2017 года уволилась и вернулась в академию.
Фабрика очень быстро перестала быть для меня просто “полем”, местом исследования. И стала местом настоящей, реальной работы. Ритмы трудовых смен задавали общий ритм моей повседневности. Я с уверенностью могу сказать, что была в первую очередь рядовым рабочим фабрики и уже во вторую - исследователем, который записывает происходившее в дневник, что-то читает по теме, что-то обсуждает с коллегами из академии.
СКРЫТАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
После своего первого рабочего дня на заводе я была чуть живая: ручной труд оказался скрытой реальностью цеха, в то время как “автоматизация” - ширмой, за которой спрятан реальный труд работниц цеха упаковки ирисок. Этот труд по своему объему и содержанию, интенсивности, характеру и условиям сильно отличался от того, каким он выглядел на бумагах и - в представлении менеджмента.
Нельзя сказать, что автоматизации на заводе не было, - она, безусловно, была. Оборудование грохотало, как раненый мамонт, и то и дело сбивалось с ритма, но конфеты все же упаковывались. Износ оборудования настолько ощутимый, что машины были способны работать непрерывно не дольше пяти минут, стоит только оператору отойти немного в сторону.
Множество раз я пыталась уличить минутку и пробежать 15 метров до кулера, глотнуть воды, но стоило мне лишь сделать пару шагов в сторону, машина тут же останавливалась. Продукт без конца застревал в механизмах машины или на ленте подачи, упаковка спаивалась криво, работа клеевой системы сбивалась, как и работа всех возможных датчиков по очереди или одновременно.
Это и многое другое сбивало с ног не только меня, но и всех операторов цеха и приводило к тоннам брака по упаковке. Нередко идеально упакованные ириски приходилось отправлять в брак после того, как одна лишь капля клея упала не в ту часть угла коробки - коробка не склеилась, на выходе из машины застряла, перевернулась, и все ириски повредились. За машиной требовался глаз да глаз.
“ОПТИМИЗАТОРЫ”
Ранее, всего за несколько лет до моего трудоустройства на фабрику, эти машины работали отлаженно и ритмично. Операторы выполняли именно те обязанности, которые прописаны в их должностных инструкциях: следили за работой оборудования, периодически проверяли продукт, меняли упаковочные материалы, чистили машину. “Мы работали спокойно! - рассказала как-то между делом моя наставница, старший оператор бригады. - Машины шли гладко, мы по двое на машине стояли, меняли друг друга, и брака столько не было!”
Но потом поменялось руководство: практически всех руководителей на производстве заменили, и пришли “оптимизаторы”. Первым делом сократили персонал и увеличили скорость машин до предела.
Очень быстро машины стали ломаться - сначала потихоньку и незначительно, потом все чаще и серьезнее. В итоге оборудование износилось до такой степени, что оператор должна была полностью “поддерживать” работу машины, налаживая и настраивая ее на протяжении всей смены. Механической наладке машины в основном уже не поддавались - технический персонал приходил и уходил, а операторы оставались один на один с изношенным оборудованием. “Починить совсем не получится, нужны детали, деталей нет! Они дорогие, их никто не закажет. Я настрою, оно собьется через полчаса, а стоять возле тебя всю смену не могу - на мне вся фабрика!” - говорит механик или электрик и уходит вглубь цеха.
ИЗОБРЕТАТЕЛИ ПОНЕВОЛЕ
Теперь операторы вынуждены изобретать все новые и новые способы поддержания работы изношенного оборудования. Это может быть кусочек картона, втиснутый в нужное место и в нужный момент под ленту подачи ирисок, чтобы обеспечить их более гладкий ход по ленте. Или конкретный уголок коробки, выгнутый в нужную сторону, - тот самый, куда при обычных условиях не попадает клей, а выгиб позволяет “поймать” каплю клея и избежать последующего сценария с кучей испорченных конфет. Я называю такие уловки “изобретениями”, потому что негласные задачи поддерживать изношенное оборудование, стоящие перед каждым оператором, требуют изощренной креативности и изобретательности. Антрополог, профессор Лондонской школы экономики Дэвид Гребер, автор бестселлера “Бредовая работа”, назвал бы это изобретением “костылей”.
“Костыльщики, - говорит Гребер, - решают проблемы, которые не должны возникать”. Операторы на фабрике ирисок занимаются тем, что устраняют сбои, которые не должны возникать в работе оборудования на автоматизированном производстве. Изобретательность и определяет весь рабочий процесс. Некоторые такие “изобретения” становятся результатом быстрого, спонтанного решения, основанного на опыте работы с оборудованием или просто на житейском опыте. Другие - это результат наблюдений, опытов и экспериментов. Последнее требует больше времени, смекалки, внимательности. В ситуации с клеевой системой я сама раз за разом загибала уголок коробки в разные стороны под разным углом и наблюдала за результатом, корректируя его. Но даже если в эту смену я нашла удачный угол загиба, в следующий раз мне придется проделывать все эти операции заново - типовыми “изобретения” не бывают никогда.
С одной стороны, это действительно “бредовая работа”, потому что стоит только заменить оборудование на новое - и необходимость в “костылях” сразу же отпадет. С другой стороны, “костыли” необходимы, чтобы фабрика продолжала производить ириски. Так что “бредовость” такого труда с точки зрения его причин не означает, что он бессмысленный или ненужный по своей сути.
Необходимость изобретать “костыли” кардинально поменяла характер труда операторов, наделив его интеллектуальной составляющей. Теперь недостаточно изучить инструкции по эксплуатации оборудования - требуются определенные личные качества и склонности: смекалка и изобретательность, быстрота реакции, внимательность, аккуратность, хорошо развитая мелкая моторика, острое зрение.
В итоге мы видим, как из монотонного и рутинного труд операторов стал еще и интеллектуальным, креативным, то есть осмысленным, требующим размышлений и изобретательности. Но одновременно, заглянув немного глубже, мы понимаем, что необходимость в изобретательности является следствием общего износа оборудования, то есть сбоя в системе. Осмысленный труд с налетом “бредовости”.
* * *
Кардинальные изменения, произошедшие в цеху и перевернувшие с ног на голову организацию труда и его характер, прошли совершенно незаметно для руководства завода. Потому что сверху продолжают поступать распоряжения, уже давно неуместные и даже вредные в реальности новой трудовой повседневности.
Об авторе
Ольга Владимировна Пинчук - социальная исследовательница, аспирантка Департамента истории НИУ ВШЭ (в Санкт-Петербурге), научный сотрудник Центра независимых социологических исследований (ЦНСИ, Санкт-Петербург), эксперт фонда поддержки социальных исследований “Хамовники”. Сфера научных интересов: наемный труд и трудовые отношения в России, советский индустриальный труд, темпоральная организация труда, методология социальных исследований.
