Авва Фаготиний был великий постник. Постился он просто-таки свирепо, остервенело, дико. Вдохновлялся он патериками древними, святых аскетов житиями.
Его подвижническая жизнь не была тайной для братии монастыря. Да, сказать по правде - они и рады были бы не знать, но Фаготиний был не из тех подвижников что подвизаются в молчании уст. Чем очень уж досаждал всем!
Например, собирается братия выпить чаю, а отец эконом раскладывает на стол пожертвованные паломниками яства щедрые: халву, и сушки и фрукты, а в центр, в вазочке, барбариски любовно сохраненные бабкой Авдотьей со времен горбачевского дефицит (которые она вкупе с прокисшим вареньем, щедрою своею рукою, пожертвовала на храм).
Как тут же, нежданно, объявляется подвижник одетый в затрапезную телогрейку изрядно воняющую вяленой рыбою, грязные кирзачи и, драматично вздыхая, говорил:
" Да... нонче не так. Людишки слабенькие пошли. Не то что в древние времена. Тогда-да. В пост уходили из монастыря и жили в диких местах. В пустыне знойной. Ну или в лесу под елкой. Да. Халвы вот, (да-да вот той , отец эконом) - ее не было. И уж тем более (суровый взгляд подвижника падал на покрасневшего послушника Епифана) никто не вкушал в пост сникерсов всяких!"
Воздев свой перст подвижник перечислял подвиги древних отцов, выпивавших за весь пост не более кружки воды и съедавших не более горсти бобов! И громко вздыхал о временах нынешних, расслабленных. Об оскудении духа и слабости тел...
И так было каждый день, и не по одному разу. Наконец, братия, собравшись тайно, решила помочь авве в его душеспасительных подвигах...
Однажды авва проснувшись не смог выйти из своей кельи - дверь была заколочена. А на тумбочке лежала банка фасоли, кружка воды и надкусанный сникерс.
Понравилось? Не скупитесь поднять палец вверх)
Автору будет приятно
