Тамара Александровна подняла голову. Она посмотрела на сына, на невестку, на внука, тот протягивал ей салфетку.
И вдруг сквозь слезы начала смеяться. Хрипло, нервно, но искренне.
— Богиня хаоса... Надо же. А звучит!
Она высморкалась в салфетку.
— Ладно. Жизнь продолжается. И... спасибо вам. Вы спасли меня.
Лариса улыбнулась.
— Всегда пожалуйста, мама.
Она впервые назвала её мамой. И это слово прозвучало не как формальность, а как подписание мирного договора. Навсегда.
После ухода жениха домочадцы почувствовали усталость. Недоеденная «Птица счастья» остывала на блюде и напоминала о разбитых надеждах. Луноход, выполнил свою задачу, мигал диодом в углу и готовился к новым сражениям.
Поздний вечер перетек в ночь, но спать никто не ложился. Кухня превратилась в штаб психологической разгрузки. На столе стоял чайник с ромашковым чаем.
Тамара Александровна уже смыла боевой раскрас. Без туши и «Вавилона» на голове она вдруг показалась очень маленькой и старенькой. Без привычной брони из нахальства и лака для волос она оказалась совершенно одинокой женщиной, да вдобавок обманутой.
— Три миллиона алиментов... — бормотала она и глядела в пустую чашку. — А мне пел про инвестиции. Вот ведь гад. А я, старая дура, уши развесила. Думала: вот оно, счастье. Под конец жизни.
Олег погладил мать по руке.
— Мам, ну какое счастье с таким... крокодилом? Ты у нас красавица, актриса. Зачем тебе этот жулик?
— Зачем, да отчего... — Тамара горько усмехнулась. — Затем, сынок, что страшно одной. Вы молодые, у вас любовь, Пашка... А я? Я где-то там, внутри... знала, что он врет. Ну какой дипломат в таком костюме? Какие алмазы?
Она подняла на сына глаза, полные слез.
— Но я так хотела поверить, чтобы кто-то элементарно пришел и сказал: «Тома, ты не лишняя. Ты нужна». А я как мебель антикварная: вроде ценная, а поставить некуда, только место занимаю.
Лариса молча пила чай и резко отставила чашку. Её зацепили эти слова. Она вспомнила, как сама боялась стать «лишней» на работе, не хотела довольствоваться малым и боролась за место под солнцем. Она увидела в свекрови не врага, а зеркало своих страхов.
Лариса встала, обошла стол и села рядом со свекровью. Она взяла руку Тамары — ту самую, с ярким маникюром. Он теперь казался неуместным и трогательным.
— Вы не мебель, — твердо сказала Лариса. — Вы не лишняя. Вы... вы несущая конструкция.
Тамара подняла на неё удивленные глаза.
— Чего?
— Несущая конструкция, — повторила Лариса. — Если вас убрать, у нас всё рухнет. Кто Олега научил начальнику отпор давать? Вы. Кто Павлика вымуштровал расправиться с обидчиком? Вы. Кто меня заставил зубы показать? Тоже вы.
Лариса сжала её руку.
— Мы жили в стерильном аквариуме, Тамара Александровна. Правильно, скучно и... трусливо. А вы пришли и разбили стекло. Сначала мне казалось, что это катастрофа. А теперь я дышать начала.
Она посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Так что не надо про одиночество. Вы не одна. Вы с нами. И это, к сожалению для вас, навсегда. Мы вас не отпустим. Ни в Париж, ни в Бирюлево.
Свекровь шмыгнула носом. Глаза её снова наполнились влагой, но теперь это слезы облегчения.
— Ишь ты... «Навсегда». А я, может, еще хочу пожить для себя! Маникюр там, спа-салон...
— Это я гарантирую, — пообещал Олег. — С первой премии куплю сертификат. На целый день.
— И леопардовые лосины, — добавила Лариса и улыбнулась. — Новые. Чтобы Вероника с площадки окончательно рухнула с дуба.
Тамара Александровна рассмеялась. Ее смех еще слабый, хриплый, но искренний.
— Ладно уж, уговорили. Остаюсь. Но с одним условием.
— Каким? — насторожился Олег.
— Завтра на завтрак — никаких смузи. Блины! На молоке, с маслом! И чтоб Лариса тоже ела. Хотя бы один.
Лариса вздохнула.
— Договорились. Один блин. Ради укрепления семьи.
В кухню заглянул Павлик. Он уже облачился в пижаму, но спать не шел. Он приблизился к бабушке и положил ей на колени свой самый ценный трофей — розовый «Поп-ит».
— Бабуль, не плачь. Хочешь, пощелкаем? Это нервы лечит. Ты сама говорила.
Тамара Александровна всхлипнула, прижала внука к себе и уткнулась носом в его макушку.
— Ох, Пашка... Лекарь ты мой. Спасибо.
Лариса смотрела на них — на плачущую свекровь, на неуклюжего мужа, на сонного сына — и понимала, что больше никогда не сможет назвать эту женщину «чужой». Да, она разбрасывает вещи, учит внука плохим словам. Но она всегда встает за них горой. И они — за неё.
— Так, — произнесла Лариса, встала и решительно смахнула крошки со стола. — Хватит сырости. Тамара Александровна, у вас есть еще то бархатное платье? Второе, синее?
— Есть, — шмыгнула носом свекровь. — А что?
— А то, — Лариса улыбнулась. — Завтра мы идем в театр. В настоящий. На премьеру. Я купила билеты в ложу.
— В ложу? — глаза свекрови округлились. — Это дорого, Лара...
— Не дороже денег, — отмахнулась Лариса фразой самой Тамары Александровны. — Вы же актриса. Ваше место в партере, а не на кухне с жуликами. И никаких возражений. Олег, ты ведешь.
Тамара Александровна выпрямилась. В её взгляде снова мелькнула искра жизни. Она поправила волосы.
— В театр, говоришь? Ну, если в ложу... То придется голову мыть. И маникюр переделывать. Лара, у тебя есть тот лак, вишневый?
— Найдем, — пообещала Лариса.
В эту ночь в квартире все мирно спали. Воцарилась тишина не отчуждения, а счастья. Тамара Александровна спала в гостиной, и ей снился не Париж и не алмазы, а переполненный зал. Зрители встали со своих мест и аплодировали ей без устали. И в первом ряду сидели Лариса, Олег и Павлик с букетом хризантем.
А Лариса лежала в кровати рядом с мужем и думала о том, что семья — это не глянцевая картинка из журнала. Это когда вы вместе выгоняете мошенника луноходом, а потом пьете чай на кухне и лечите разбитое сердце старой актрисы розовой резиновой игрушкой. И это прекрасно.
В субботу во дворе дома Ларисы никто не просыпался рано, кроме ее семьи. Они давно бодрствовали и пытались запихнуть содержимое трехкомнатной квартиры в багажник одного кроссовера.
Лариса стояла у открытого багажника с планшетом и сверялась со списком «Дача: Эргономика пространства».
— Так, — командовала она. — Сюда — коврики для йоги. Сверху — корзина с био-семенами. В левый угол — набор для бадминтона из переработанного пластика. Олег, ты взял спрей от комаров на эфирных маслах?
Олег пыхтел и пытался втиснуть между чемоданами огромный пакет с углем.
— Взял, Лара, взял. И спрей, и спирали, и мухобойку...
— Мухобойку нельзя! — строго напомнила Лариса. — Мы не убиваем насекомых, мы их деликатно отпугиваем. Это их экосистема, мы там гости.
Неожиданно подъездная дверь распахнулась с грохотом, достойным появления рок-звезды. На крыльце возникла Тамара Александровна.
Она надела штаны цвета хаки (явно купленные в отделе «Охота и рыбалка»), резиновые галоши на босу ногу и соломенную шляпу с огромным искусственным подсолнухом на тулье.
В руках она держала два деревянных ящика, из которых торчали длинные, хилые зеленые стебли.
— А ну, разойдись! — гаркнула она. — Ценный груз! Рассада!
Лариса застыла с планшетом.
— Тамара Александровна, мы же договаривались! Никакой рассады. Мы едем отдыхать. Газон, гамак, зона барбекю. Максимум — грядка с рукколой для салатов.
— Руккола — это трава для коз, — авторитетно заявила свекровь и подошла к машине. — А это — помидоры «Бычье сердце». Элитный сорт, я их на подоконнике с февраля выхаживала, от потопа в квартире спасла, песни им пела. Куда ставить?
Она окинула взглядом забитый багажник.
— Так, Олег, выкидывай этот свой бадминтон. И коврики. На земле посидим, чай не баре. Помидорам место нужно, они стресс не любят.
— Нет! — Лариса грудью закрыла багажник. — Бадминтон останется! Это нейрогимнастика для Павлика! А ваши помидоры... они не влезут!
Тамара Александровна прищурилась.
— Не влезут, говоришь? Олег, бери ящики. Пашка, подвинься!
Она открыла заднюю дверь салона, где сидел сонный Павлик в обнимку с луноходом.
— Внучок, держи витамины!
Она водрузила ящик с землей и помидорами прямо на колени ребенку. Стебли уткнулись Павлику в нос.
— Бабуль, они щекочутся! — пискнул Павлик.
— Терпи, внучок! Это еда будущая. Второй ящик я на колени возьму. В тесноте, да не в обиде.
Лариса смотрела на это варварство с ужасом. Её кроссовер превращался в колхозный грузовик.
— Но там земля! Она просыплется на обивку!
— Пропылесосите потом, — отмахнулась свекровь и уселась на переднее сиденье с ящиком в обнимку. — А помидор — он живой. Поехали, Олег! Пока пробки не начались. И включи радио «Шансон», помидоры под него лучше растут.
Лариса обреченно села за руль. Олег отказался вести. Он не выспался и сослался на то, что ему нужно «ментально подготовиться» к даче. Она включила джаз. Тамара Александровна громко хрустнула огурцом. Она достала его из кармана широких штанов.
Им предстояла долгая поездка.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17.