Она повернулась к Олегу, который все это время пытался слиться с вешалкой для одежды.
— А ты чего молчишь, отец? Твоего сына унизили, а ты стоишь, сопли жуешь?
— Мам, ну Лариса знает, как лучше... — промямлил Олег и тщательно избегал взгляда матери. — Психологи говорят...
— Психологи! — Тамара Александровна сплюнула воображаемую шелуху от семечек. — Я тебе сейчас скажу, что жизнь говорит.
Она решительно направилась к двери ванной.
— Тамара Александровна, нет! — Лариса преградила ей путь.
— Отойди, — спокойно сказала свекровь. В её глазах горел такой огонь, что Лариса невольно сделала шаг назад.
Тамара распахнула дверь ванной. Павлик стоял у раковины и размазывал грязь по лицу.
— Паша! — громко сказала бабушка. — Выключи воду и послушай меня.
Лариса и Олег замерли в дверях. Начинался второй урок «Школы жизни» от Тамары Александровны.
Тамара Александровна вошла в ванную комнату. В левой руке она сжимала тот самый радужный силиконовый квадрат.
Чпок. Чпок.
Звук в кафельной комнате отражался от стен и усиливался.
Павлик шмыгнул носом и замер с намыленными руками.
— Бабуль?
Тамара Александровна оперлась бедром о стиральную машину и перекрыла Ларисе обзор.
— Смывай мыло, Павел. И слушай сюда. Мать тебе говорит правильные вещи... для девочек. Но мы с тобой живем в Ростове... тьфу ты, в Москве, в реальном мире. А здесь, пока ты будешь дышать квадратом, а тебя колошматят, из тебя сделают отбивную. Квадратную.
Чпок. Чпок. Чпок.
Она вдавливала пупырышки с такой яростью, будто перед ней головы обидчиков внука.
Лариса протиснулась в дверной проем и попыталась оттеснить свекровь.
— Не слушай её! — её голос звенел от напряжения. — Павлик, насилие порождает насилие. Если ты ударишь в ответ, ты станешь таким же, как Гордей. Ты опустишься на его уровень!
Тамара резко развернулась к невестке и направила на неё «Поп-ит» как пульт управления вселенной.
— А если он не врежет, Лара, он превратится в коврик для ног! Ты этого хочешь? Чтобы об твоего сына всю жизнь ноги вытирали? Сначала в саду, потом в школе, потом на работе?
Она снова повернулась к внуку.
— Пашка, смотри на меня. В следующий раз, когда этот... Гордей... подойдет к тебе, ты не дышишь. Ты не говоришь про границы. Ты сжимаешь кулак. Вот так.
Она положила «Поп-ит» на раковину и стиснула свою пухлую руку в внушительный кулак и показала, где прятать большой палец, чтобы не выбить его.
— И бьешь. Резко. В нос. Или в солнечное сплетение. Знаешь, где это?
— Тамара Александровна! — взвизгнула Лариса. — Вы учите ребенка хулиганству! Я... я запрещаю!
Она попыталась закрыть уши сыну руками.
— Не слушай! Это токсично!
Но Павлик не закрывал уши. Он смотрел на бабушкин кулак завороженно. Впервые за вечер ему предложили конкретный инструмент решения проблемы, а не абстрактное «облако».
— Бабуль, — тихо спросил он. — А если он сильнее? Он на голову выше.
— Тем более! — гаркнула Тамара Александровна и снова схватила антистресс. Чпок! — Эффект неожиданности, внучок! Он думает, ты травоядный. Он ждет, что ты заплачешь. А ты — бац! — и хищник. Главное — глаза. Смотришь ему в переносицу и не моргаешь.
Она сделала страшное лицо, при этом выпучила глаза. Павлик невольно хихикнул, но тут же стал серьезным.
— Олег! — Лариса в отчаянии обернулась к мужу, который все еще стоял в коридоре и уже приготовился провалиться сквозь землю. — Сделай что-нибудь! Твоя мать разрушает психику нашего сына! Скажи ей!
Олег переминался с ноги на ногу. Ему физически невыносимо больно находиться между молотом (женой) и наковальней (матерью).
— Мам... ну правда... Драться — это непедагогично. Сейчас другое время. Сейчас всё словами решают. Буллинг, толерантность...
Тамара Александровна медленно повернула голову к сыну. В тишине ванной раздался громкий ЩЕЛК — она лопнула последнюю пупырку в ряду.
— Словами? — переспросила она вкрадчиво. — Олежка, а помнишь третий класс? Когда у тебя Сашка Козлов деньги отбирал и портфель выкидывал в окно на улицу? Ты тоже словами пытался. Стихи ему читал. Подействовало?
Олег покраснел до корней волос. Он опустил глаза.
— Нет...
— А что сработало? — безжалостно продолжала мать. — Напомни жене. Что помогло?
Олег молчал. Ему не хотелось вспоминать тот день.
— Ну?! — нажала Тамара.
— Ты пришла в школу... — пробормотал Олег.
— Точно, — кивнула Тамара Александровна. — И взяла этого Козлова за ухо. И сказала ему тихонько, что если он еще раз к тебе подойдет, я ему уши местами поменяю. А тебе я тогда объяснила: «Врежь ему портфелем». И ты ударил. С перепугу, правда, глаза закрыл, но попал. И что было дальше?
Олег вздохнул.
— Он отстал. Мы потом даже дружили.
— Вот! — торжествующе подняла палец Тамара. — Результат на табло!
Лариса смотрела на мужа с ужасом, словно впервые видела его.
— Ты... ты дрался портфелем? Ты никогда не рассказывал. Ты говорил, что решал конфликты дипломатией...
— Ну, я овладел силовыми методами, — виновато развел руками Олег.
Тамара Александровна снова повернулась к внуку.
— Короче, Павел. Слушай бабушку. Такие как Гордей и Козлов понимают только жесткие кулаки.
Она сунула ему в руку «Поп-ит».
— На, тренируй пальцы. Чтоб хватка была. И не реви. Мужики не плачут. Мужики огорчаются и делают выводы.
— Нет! — Лариса бросилась к сыну, вырвала у него игрушку и швырнула её в корзину для белья. — Никаких кулаков! Павлик, завтра мы идем к директору сада. Мы напишем жалобу. Мы добьемся исключения Гордея. Это цивилизованный путь! Ты понял?
Павлик посмотрел на маму. Потом на бабушку. Потом на папу, он виновато ковырял носком тапка плитку. Внутри маленького мальчика происходила битва двух идеологий.
— Я понял, мам, — тихо сказал он.
— Вот и умница, — выдохнула Лариса. Она поправила ему воротник пижамы дрожащими руками. — А теперь чистить зубы. И спать. У нас сегодня стрессовый день.
Тамара Александровна хмыкнула, достала из кармана розовых штанов второй «Поп-ит» (там у нее лежал запасной, в форме сердечка) и направилась к выходу.
В дверях она остановилась, не обернулась и бросила:
— Жалоба — это бумага, Лара. Бумагой сопли вытирают. А уважение листочком не купишь.
Звук Чпок-чпок-чпок удалился в сторону кухни.
Лариса осталась в ванной. Она почувствовала, как её мир, построенный на правилах и безопасности, дает очередную глубокую трещину. Она обняла Павлика, но ощутила, что тело сына напряжено. Он опустил правую руку вдоль тела и сжал ее в маленький, но твердый кулачок. С большим пальцем снаружи. Как учила бабушка.
Перед сном Павлик стоял на своей специальной детской подставке-ступеньке (белой, с противоскользящим покрытием) и молча выдавливал на щетку пасту эко-био, без фтора и вкуса, сероватого цвета.
Лариса стояла в дверях и скрестила руки на груди, подобно стражу порядка, кто охранял вход в пещеру с сокровищами. Она ждала, пока свекровь скроется на кухне, чтобы провести «зачистку» сознания сына.
— Павлик, — начала она мягко и пыталась унять дрожь в голосе, — Бабушка... она человек старой закалки. В её время проблемы обычно решали силой, потому что люди не умели договариваться. Но мы с тобой умные. Мы выше этого. Ты же не хочешь быть дикарем?
Павлик смотрел на свое отражение. В зеркале он видел мальчика с красными глазами и смешной белой пеной у рта. Он выглядел жалким. Ему не нравилась эта картинка.
— Мам, — он сплюнул пасту. — А Гордей дикарь?
— В каком-то смысле да, — кивнула Лариса. — Его родители, видимо, не уделяют ему внимания. Он несчастен.
— Он не выглядит несчастным, — буркнул Павлик, и тут же вспомнил ухмылку торжества обидчика. — Он показался мне сильным, и у него теперь мой робот.
Лариса присела на край ванны.
— Превосходство не в кулаках, сынок. Завтра правда восторжествует. Директор накажет Гордея, и он вернет игрушку. Обещаю.
Она поцеловала его в лоб, пахнущий детским шампунем.
— Спокойной ночи, мой герой.
Когда Лариса ушла в спальню, чтобы провести вечернюю медитацию и успокоить расшатанные нервы, квартира погрузилась в полумрак. Но спать никто не ложился.
Тамара Александровна сидела на кухне в темноте, подсвеченная лишь голубоватым сиянием индикатора микроволновки. Она не играла в «Поп-ит». Она думала. Перед ней стояла чашка чая, уже остывшего.
В коридоре послышались тихие шаги босых ног.
В кухню заглянул Павлик. Он был в пижаме с динозаврами.
— Бабуль? — шепотом позвал он.
— Чего тебе, полуночник? — так же тихо отозвалась Тамара и не повернула головы. — Мать проверит — несдобровать нам обоим.
Павлик подошел ближе и забрался на стул рядом с ней.
— Бабуль... А ты правда папиного обидчика за ухо таскала?
Тамара Александровна хмыкнула в темноте.
— Правда. Ухо у него потом покраснело, как помидор. Зато человеком стал.
Продолжение.