Павлик замер с деревянным кубиком в руке. Его сердце забилось быстрее.
— Бабуль, а что такое «замка Иф»?
— Потом расскажу, книжку дам почитать, настоящую, про приключения, а не эту твою тоску деревянную.
Тамара Александровна закряхтела, встала и походкой бегемота подошла к своим клетчатым сумкам, сваленным в углу.
— Брокколи... — пробурчала она с презрением. — Индейка на пару... Тьфу! Гадость какая. Мужику расти надо, энергия нужна.
Она расстегнула молнию на сумке. Звук «з-з-з-и-и-п» прорезал тишину комнаты. Павлик вытянул шею. Ему стало любопытно и страшно одновременно. Он знал, что нарушать правила нельзя. Но бабушка Тамара излучала такую уверенность, что указания рядом с ней казались чем-то необязательным, вроде инструкции к шампуню.
Тамара Александровна повернулась к нему. В руках она держала не просто шоколадку. Это целый пакет, шуршащий, блестящий, наполненный сокровищами. Они в доме Ларисы под строжайшим запретом. Там лежали шоколадные конфеты, песочное печенье в молочной глазури, какие-то вафли и еще один гигантский батончик.
— Иди сюда, мой хороший, — прошептала бабуля. — Сейчас мы полечим твою нервную систему по методу бабушки Тамары.
Павлик сглотнул.
— А мама? Она же узнает. Она запах почувствует. У неё нос как у... как у ищейки.
— А мы форточку откроем, — отмахнулась бабушка. — И следы заметем.
Павлик посмотрел на закрытую дверь спальни. Потом на яркий пакет в руках бабушки. Искушение оказалось велико. В животе предательски заурчало — утреннее киноа уже давно переварилось.
Он встал и сделал первый шаг навстречу бабушке.
Тамара Александровна действовала с проворством опытного пирата. Она подтащила журнальный столик поближе к дивану, смахнула с него альбом «Японский минимализм в интерьере» прямо на пол и начала выгружать сокровища.
Шуршание оберток в тихой квартире казалось оглушительным, как взрывы петард.
— Так, Паша, смотри, — шептала она и разорвала упаковку вафель с такой жадностью, словно не ела неделю. — Это — «Коровка». Вкус детства. Твоего папы, между прочим. А это — зефир в шоколаде. Свежайший, только вчера с фабрики. Нюхай!
Она сунула зефир прямо под нос внуку. Павлик вдохнул. Пахло ванилью, какао и чем-то запретно-сладким. У него закружилась голова. В его мире десертом считались сушеные яблоки и пастила без сахара. На вкус она напоминала фанеру.
— Ну чего стоишь, как неродной? Бери! — бабушка впихнула ему в руку зефир.
Шоколадная глазурь тут же начала таять от тепла детской ладошки и оставляла липкие коричневые следы.
Павлик испуганно оглянулся на дверь спальни. Ему казалось, что мама сейчас выйдет сквозь стену, как супергерой, и испепелит их взглядом. Но за дверью тихо, только иногда доносился приглушенный голос Ларисы. Она рассуждала о достижениях компании и точках роста.
— Ешь, говорю! Быстро! — подначивала Тамара Александровна и уже затолкала в рот половинку вафли. Крошки посыпались на бежевый ворс дивана.
Павлик откусил.
Взрыв вкуса оказался таким мощным, что он зажмурился. Сладость ударила в мозг и вызвала мгновенный прилив гормонов счастья. Это великолепно и необыкновенно вкусно.
— Нравится? — подмигнула бабушка. Тамара Александровна обратила внимание на блаженное лицо внука.
— Угу, — промычал Павлик с набитым ртом.
— То-то же! А то заморили парня. Кожа прозрачная, вены видно. Смотреть больно.
Они ели быстро, заглатывали вкусняшки целиком. Тамара Александровна травила байки.
— Я твоему отцу в детстве тоже тайком конфеты давала. Спрячу в карман пальто, а он ищет. Так мы играли с ним. А мать его... ой, то есть я... Ну, короче, веселились от души. А твоя мамаша скучная, как вареная морковка. Ты уж прости, Пашка, но правда есть правда.
Павлик захихикал, при этом вымазал щеку шоколадом. Он чувствовал странное единение с этой громогласной женщиной. Она не заставляла его учить иероглифы. Она давала ему сахар и называла маму «вареной морковкой». Это казалось... круто.
Вдруг Тамара Александровна замерла и подняла палец вверх.
— Тихо!
Из кухни донеслись шаги. Это Олег закончил созвон и шел в туалет. Шлепанье его тапочек приближалось.
— Берегись! — прошипела бабушка.
С невероятной скоростью она накрыла гору сладостей своей необъятной шалью с леопардовым принтом.
— Вытирай рот! Быстро!
Она схватила со стола какую-то салфетку. Это оказалась тряпочка для протирки очков из микрофибры. Она лежала там для красоты. Тамара Александровна начала яростно тереть лицо внука.
В дверном проеме появился Олег. Он выглядел измотанным.
— Фух, ну и заказчики... Всю душу вынули, — пробормотал он и усиленно массировал виски.
Он остановился и поглядел на странную картину. Его мать и сын сидели на диване неестественно прямо, как школьники на экзамене. Лицо Павлика покраснело от трения, а Тамара Александровна лучезарно улыбалась и вдавливала локоть к накрытой куче на столе.
— О, Олежек! — воскликнула она слишком громко. — А мы тут... в города играем! Да, Паша? Тебе на «А».
— Арбуз! — выкрикнул Павлик и смотрел на папу честными глазами, в уголках которых все еще предательски блестела шоколадная крошка.
Олег принюхался.
— Мам, чем это пахнет? Ванилью?
— Это духи мои! — мгновенно нашлась Тамара. — Новая коллекция. «Сладкая жизнь» называется. Нравится?
Олег подозрительно покосился на столик, накрытый шалью, под ней явно угадывались контуры коробок и пакетов. Потом перевел взгляд на сына. Павлик сидел и не дышал, а губы плотно сомкнул. Олег заметил коричневое пятнышко на белой футболке сына.
Он всё понял.
В его глазах на секунду мелькнула паника. Если Лариса увидит...
Но потом он уставился на мать. Тамара Александровна смотрела на него тем самым взглядом, которым в детстве заставляла его съедать суп.
Олег вздохнул.
— Хорошие духи, мам. Сильные. Вы бы... проветрили. Лариса скоро закончит.
— Пронесло, — закашлялась Тамара Александровна, как только за ним закрылась дверь. — Ну, мужик! Не сдал! Значит, есть еще порох в пороховницах!
Она сдернула шаль.
— Доедаем, Пашка! У нас еще пять минут до выхода «дракона».
Павлик потянулся за второй вафлей. Он никогда еще не чувствовал себя таким живым.
Но удача не может длиться вечно.
В спальне внезапно наступила тишина. Голос Ларисы стих. Щелкнул замок.
Дверь спальни начала медленно открываться.
Тамара Александровна замерла с наполовину откушенным зефиром во рту. Павлик застыл с вафлей. Спрятать всё это великолепие под шаль они уже не успевали. Крошки валялись повсюду, обертки блестели на полу. Запах шоколада стоял такой густой, что его можно было резать ножом.
— Ну что, коллеги, я освободилась, — раздался бодрый голос Ларисы. — Можно готовиться к обеду, курьер уже...
Она вышла в коридор и застыла.
Её взгляд упал на стол. Потом на диван. Потом на лицо сына сплошь покрытое шоколадом.
Время остановилось.
Лариса стояла в дверном проеме, и её лицо меняло цвет с пугающей скоростью: от профессионально-розового до мертвенно-бледного, а затем залилось пунцовой краской гнева. Её ноздри раздувались и втягивали воздух.
Она видела всё.
Разбросанные фантики, похожие на конфетти после вечеринки на берегу океана.
Крошки на бежевом велюре въелись в ткань навсегда.
Шоколадное пятно на футболке Павлика. Оно находилось ровно там, где красовалась надпись «Спаси планету».
И Тамару Александровну, та сидела посреди этого хаоса с видом королевы в изгнании и дожевывала последний кусок зефира.
— Что. Здесь. Происходит? — голос Ларисы прозвучал тихо, но от него веяло таким холодом, что даже горячий чай на столе наверняка бы уже покрылся коркой льда.
Павлик втянул голову в плечи и попытался превратиться в невидимку. Вафля в его руке дрожала.
Тамара Александровна, напротив, невозмутимо проглотила зефир, облизала палец и громко чмокнула.
— Обед у нас, Ларочка. Ранний. У ребенка растущий организм, он не может ждать твоих курьеров с силосом.
— Силосом?! — взвизгнула Лариса не в силах сохранить самообладание. Она шагнула в комнату, как хищник в клетку. — Это сбалансированное питание! А вы... Вы только что напичкали его чистым ядом! Сахар! Трансжиры! Пальмовое масло! Вы хоть понимаете, что вы наделали? У него сейчас уровень глюкозы скакнет до небес!
Она подлетела к сыну и выхватила у него вафлю. Павлик дернулся, но не отдал добычу так просто. Он сжал её в кулачке, вафля раскрошилась и рассыпалась на пол дождем из сладких осколков.
— Павлик! Выплюнь немедленно! — закричала Лариса и схватила сына за подбородок. — Открой рот!
— Не буду! — вдруг выкрикнул Павлик.
Это прозвучало так неожиданно, что Лариса отшатнулась. Её послушный, старательный мальчик, он всегда ел брокколи и кивал, теперь смотрел на неё исподлобья. В его глазах стояли слезы, но скулы напряглись, и лицо исказилось. Он проглотил кусок, подавился, но не сдался.
Продолжение.