Платон поднял голову. В его глазах отразился салатовый метеор, что летел на него. Он не успел увернуться.
Тамара Александровна затормозила пятками в песок. Поднялась туча пыли, она накрыла и Платона, и его идеальный куличик, и стоящую по соседству Веронику.
— Опа! Приехали! — весело объявила Тамара и выплюнула изо рта песок.
Вероника закашлялась. Её бежевое кашемировое пальто покрылось серым налетом.
— Это... безобразие! — взвизгнула она и захлопала себя по бокам. — Вы чуть не убили моего ребенка! Лариса! Сделай что-нибудь со своей... родственницей!
Лариса подбежала к месту катастрофы. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, стать молекулой.
— Прости, Вероника! Прости, пожалуйста! Тамара Александровна, вставайте! Мы уходим. Немедленно.
Но Тамара Александровна не спешила менять положение. Она сидела в песочнице, Она развела ноги в стороны и выглядела абсолютно довольной.
— Чего кричишь, милая? Никого мы не задели. Вон, пацан живой. Эй, профессор!
Она толкнула локтем ошарашенного Платона.
— Страшно было?
Платон моргнул. Стряхнул песок с носа. Потом посмотрел на разрушенный куличик, на грязную бабушку Павлика и вдруг... улыбнулся за всю прогулку.
— Очень круто, — шепотом сказал он.
— Вот! — торжествующе подняла палец Тамара. — Устами младенца! Кураж, девочки! А то сидите тут, киснете, как капуста в бочке.
Она полезла в свою бездонную сумку.
— Так, за моральный ущерб. Компенсация.
Она вытащила два леденца на палочке — ярко-красных петушков, завернутых в целлофан. Химический состав этих конфет мог бы сразить наповал лошадь, но выглядели они как праздник.
— Держи, профессор. И ты, Пашка.
— Нет! — закричала Вероника и бросилась наперерез. — Сахар! Красители! Это яд! Платон, не бери!
Но Платон уже схватил петушка. Он быстро, пока мама не отняла, лизнул его. Его лицо озарилось блаженством.
— Сладкий... — выдохнул он.
Вероника застыла с выражением ужаса.
— Выплюнь! Сейчас же! Лариса, это уже переходит все границы! Мы исключим вас из чата! Я позвоню в комитет!
И тут Тамара Александровна встала. Песок сыпался с её лосин, как звездная пыль. Она подошла к Веронике вплотную. Вероника высокая, но Тамара Александровна давила авторитетом.
— Слышь, ты, комитетчица, — сказала она спокойно, но так, что голуби перестали ворковать. — Ты на кого батон крошишь? Ребенку шесть лет, а он у тебя жизни не видел. «Глютен», «красители»... Ты ему детство верни, дура набитая. А то вырастет и сдаст тебя в дом престарелых. Элитный, но без окон.
Вероника открыла рот и закрыла его. Слова куда-то испарились.
Тамара Александровна повернулась к остальным мамам, они наблюдали за сценой с безопасного расстояния.
— А вы чего вылупились? Айда с горки кататься! Хоть кровь разгоните!
— Тамара Александровна, умоляю, пойдемте домой, — простонала Лариса и схватила свекровь за рукав. — Вы уже достаточно... развлеклись.
— Да погоди ты, — отмахнулась свекровь. — Смотри!
Она кивнула в сторону качелей. Там, пока взрослые ругались, Павлик и Платон (который всё еще сжимал петушка) уже о чем-то оживленно болтали. Павлик достал из кармана свой розовый «Поп-ит» и показывал другу, как делать чпок.
Платон смотрел завороженно. Он протянул руку и нажал на пупырку.
Чпок.
Два мальчика из разных миров нашли общий язык за секунду. Без французского, без методик, без маминых амбиций.
— Видишь? — сказала Тамара Ларисе. — Им не нужны твои «развивашки». Им элементарно нужно, чтобы взрослые отстали.
Лариса смотрела на сына. Он вымазался в грязи, ел вредную конфету и общался с мальчиком, чья мама теперь ненавидела Ларису. Но мальчики смеялись.
В это мгновение к Ларисе подошла одна из мам «свиты», тихая женщина в сером плаще.
— Извините, — шепнула она и оглянулась на Веронику. — А где ваша... родственница... брала эти петушки? Мой сын тоже просит...
Тамара Александровна услышала. Она расплылась в улыбке и полезла в сумку.
— Налетай, девчата! У меня оптовая партия! Гуляем!
Площадка «Гармония» стремительно теряла свою стерильность превращалась в нормальный, шумный, базарный двор. И Лариса с ужасом поняла, что ей... не хочется отсюда бежать.
Вероника догадалась, что теряет контроль над ситуацией и, что хуже, над своей аудиторией, и вмиг решила ретироваться с гордо поднятой головой.
— Платон, мы уходим! — объявила она и стряхнула песок с рукава. — Здесь небезопасно. Здесь... антисанитария и дурной вкус.
Платон, который только что с помощью Павлика освоил технику «двойного чпока» на розовом сердечке и уже доел половину «ядовитого» петушка, посмотрел на маму с искренним сожалением.
— Мам, ну еще пять минут...
— Никаких минут! У нас запись к остеопату!
Она схватила сына за руку и потащила к выходу из парка. Платон упирался, волочил ноги по эко-плитке и успел крикнуть Павлику:
— Я завтра приду! С трансформером!
Вероника дернула его сильнее, и они скрылись за деревьями.
Как только «Королева-мать» исчезла, атмосфера на площадке неуловимо изменилась. Исчезло напряжение. Мамы остались без предводителя и переглянулись.
Та самая тихая мама в сером плащике, которая попросила петушок, робко подошла к Тамаре Александровне.
— Спасибо, — сказала она и взяла конфету. — Мой Ваня никогда такого не видел. Мы ему только сухофрукты даем... муж строгий.
— Муж — не стена, подвинется, — авторитетно заявила Тамара. — А пацану радость нужна. На, держи еще один, сама съешь, а то лицо грустное.
Лариса стояла в стороне и чувствовала себя лишней на этом празднике непослушания. Она ждала осуждения, или что сейчас все пальцами покажут на неё и скажут: «Смотрите, это невестка той сумасшедшей бабки».
Но произошло странное.
К ней подошла другая мама, Ольга, владелица модной йога-студии. Обычно она смотрела на Ларису свысока при обсуждении чакр.
— Слушай, — вымолвила Ольга и кивнула в сторону Тамары Александровны. Та уже учила детей играть в «ножички» (использовала для этого веточку вместо ножа) — А твоя свекровь... она огонь.
Лариса моргнула.
— Огонь? В смысле... пожар? Катастрофа?
— В смысле живая, — усмехнулась Ольга. — Моя, когда приезжает, только мозг пилит: «почему ребенок без шапки», «почему суп не наваристый». А твоя... смотри, она реально с ними занимается.
Лариса посмотрела.
Тамара Александровна сидела на лавочке, окруженная детьми. Павлик сидел у неё на колене, гордый, как принц на троне. Ваня, сын Ольги, стоял рядом и слушал с открытым ртом.
— ...И вот, значит, захожу я в кабинет директора, — вещала Тамара Александровна и размахивала руками. — А он мне: «Вы уволены!» А я ему: «Не очень то и надо! И фикус свой забираю!»
Дети хохотали, хотя вряд ли понимали про увольнение. Им нравилась эта энергичная странная бабушка. Она не сюсюкала и не поучала, а говорила с ними как со взрослыми.
— Знаешь, — вдруг сказала Лариса Ольге, и слова сами сорвались с языка. — Свекровь еще и луноход починила. Советский.
— Да ладно? — удивилась Ольга. — Круто.
Лариса почувствовала, как внутри неё лопнул тугой узел напряжения. У нее отпала необходимость оправдываться. Ей нечего стыдиться. Да, её свекровь — грубиянка. Да, она носит лосины с люрексом. Но прямо сейчас она — единственный взрослый на этой площадке, кому действительно интересно с детьми.
— Тамара Александровна! — крикнула Лариса.
Свекровь обернулась.
— Чего, Ларочка? Домой пора?
— Нет, — Лариса покачала головой. — У меня в сумке влажные салфетки есть. Дайте я вам руки протру, а то в песке всё.
Тамара Александровна посмотрела на неё с удивлением. Потом подмигнула.
— А почему бы и нет. Сервис, однако!
Лариса подошла к скамейке. Она достала салфетку и начала вытирать руку свекрови — ту самую, с золотыми кольцами и ярким маникюром.
— Спасибо, — тихо сказала Тамара, так, чтобы слышала только невестка. — Не дрейфь, Лара. Вероника эта твоя — мымра сушеная. А ты нормальная баба. Просто расслабься.
— Я стараюсь, — шепнула Лариса.
Вечером они возвращались домой, и парк уже погрузился в сумерки. Павлик шел, держался одной рукой за маму, а другой — за бабушку. Он грязный, уставший и абсолютно счастливый. Во рту держал доеденную палочку от петушка, он отказывался выбрасывать ее.
— Мам, — спросил он. — А Платон завтра придет?
— Не знаю, сынок, — честно ответила Лариса. — Может быть, его мама не пустит.
— Пустит, — уверенно заявила свекровь. — Куда она денется? Переворот, Пашка, он такой. Заразительный. Платон теперь знает вкус свободы. И сахара.
Они вышли из парка. Лариса посмотрела на свое отражение в витрине магазина. Рядом с яркой, аляповатой свекровью она в своем бежевом пальто выглядела бледной молью.
Она остановилась.
— Тамара Александровна.
— А?
— А где вы брали этот... спортивный костюм? Ну, ветровку эту?
Тамара остановилась. Глаза её расширились.
— На оптовке. А что?
Лариса поправила очки.
— Да так, внезапно подумала... может, мне тоже нужен цвет? А то всё серое да бежевое. Скучно.
Тамара Александровна расхохоталась на всю улицу. Прохожие испуганно переглядывались.
— Наш человек! Завтра же поедем! Я тебя так одену — Вероника твоя от зависти глютеном подавится!
Павлик дернул маму за руку.
— Мам, ты станешь как светофор? Как бабушка?
Лариса посмотрела на сына, потом на свекровь.
— Ну, как светофор — вряд ли. Наверное... как розовая пантера?
Они рассмеялись втроем и пошли домой.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10.