— У нас режим дня и порядок. — голос Ларисы прозвучал выше и тоньше, чем она планировала. Она судорожно прижала к груди батончик и ненавидела в этот момент свекровь всей душой. — Тамара Александровна, у нас в квартире я хозяйка, а свои правила устанавливайте у себя дома.
Тамара Александровна уже по-хозяйски расстегивала пальто.
— Да ладно тебе, чистюля. Выйду дышать на балкон. Что я, нелюдь какая? Балкон-то у вас есть? Или вы и его застеклили наглухо, свежего воздуха не видеть?
Она прошла в гостиную, не дождалась ответа и плюхнулась на бежевый диван. Тот жалобно скрипнул и принял вес её жизненного опыта. Лариса с ужасом заметила, как на идеальной обивке расплывается темное пятнышко — то ли с пальто капало, то ли сумка оказалась грязной.
— Олежка, чайник поставь! — скомандовала свекровь и скинула шарф прямо на журнальный столик, поверх альбома по искусству минимализма. — Только нормальный чай завари, черный, крепкий. А не эти ваши зеленые помои, от которых потом из туалета не вылезешь.
Олег метнулся на кухню с готовностью лакея, при встрече с царицей.
— Сейчас, мам, сейчас. У нас где-то завалялся дорогой… подарочный...
— Тамара Александровна, — Лариса попыталась зайти с другой стороны. Она поставила батончик на высокую полку, куда Павлик не мог дотянуться, и глубоко вздохнула и восстановила в голове технику «заземления». — Мы очень сочувствуем вашей ситуации с потопом. Правда. Но вы же понимаете... у нас режим. У Павлика занятия. У нас с Олегом работа. Мы немножко не готовы к... гостям.
Свекровь посмотрела на неё с искренним удивлением. Она достала из кармана небольшой антистрессовый "Поп Ит" и принялась щелкать по пупырышкам. Ларисе захотелось зажать уши, но она сдержалась из приличия.
— Гостям? Ларочка, ты что, белены объелась? Я не гостья. Я — мать! И бабушка. Родная кровь, между прочим. Куда ж мне идти? Под мост? В приют для бездомных старух? Ты это предлагаешь?
Она театрально прижала руку к груди. В этом жесте было столько драматизма, что Лариса сразу вспомнила, что Тамара Александровна служила в каком-то провинциальном театре.
— Я сына вырастила, не смыкала глаз, последнее отдавала... А теперь, значит, на старости лет — на улицу? Потому что у невестки «режим»?
Павлик наблюдал за сценой с открытым ртом и мгновенно подал голос:
— Бабушка, ты не уйдешь?
Тамара Александровна подмигнула ему.
— Не боись, Пашка. И твоя бабушка никогда не падает духом. Никуда я не уйду, пока у меня дома сухо не станет. А заодно хоть посмотрю, как вы тут живете. А то сына вижу раз в год по праздникам, и то по видеосвязи.
Олег вернулся с чашкой чая. Руки у него мелко дрожали.
— Вот, мам. Чай. И... бутерброд я сделал. С сыром. Тофу.
Тамара Александровна понюхала бутерброд с подозрением.
— Тофу-шмофу... Ладно, с голодухи и жук — мясо. Спасибо, сынок.
Она откусила кусок, поморщилась, но проглотила.
— Так, план такой, — объявила она с набитым ртом мгновенно и перехватила управление ситуацией. — Я поживу в кабинете. Там диванчик есть, я помню. Олег, перетащишь туда мои вещи. Только аккуратно, в синей сумке банки с соленьями, я вам огурчиков привезла, помидорчиков. Домашние! Не то что ваша пластиковая трава из супермаркета.
Лариса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Кабинет. Ее убежище, место продуктивности, где висел мудборд на год и возвышалась конторка.
— Кабинет? — прохрипела она. — Но я там работаю! У меня там зум-коллы!
— Ну так на кухне попыхтишь, — отмахнулась Тамара Александровна. — Или в спальне. Великое дело — в компьютер пялиться. Это не шпалы таскать. А мне покой нужен, у меня давление скачет после переживаний.
Она встала, отряхнула крошки с колен прямо на ковер и направилась в сторону балкона.
— Всё, я дышать. И не вздумайте беспокоить меня. И не читайте мне нравоучения. Я все равно открою окно.
Дверь балкона хлопнула.
Лариса стояла посреди комнаты и глядела на грязные следы на полу, на смятый леопардовый шарф на столе, на испуганно жужжащего в углу робота-пылесоса. Она перевела взгляд на Олега. Тот виновато доедал отвергнутый матерью бутерброд с тофу.
— Олег, — тихо произнесла Лариса. — Это ненадолго. Скажи мне, что мама съедет довольно быстро.
Олег прожевал, с трудом сглотнул и посмотрел на жену измученными и затравленными глазами.
— Конечно, любимая. Неделя. Максимум две.
С балкона донесся громкий, раскатистый кашель Тамары Александровны, а затем её голос, обращенный, видимо, к кому-то внизу:
— Эй, мужик! Ты как паркуешься, козел безрогий?! Сейчас выйду — колеса проколю!
Павлик захихикал. Впервые за долгое время он смеялся не по расписанию «эмоциональной разгрузки», а просто так.
Лариса закрыла глаза. Она поняла: две недели — это оптимистичный прогноз.
Лариса стояла перед зеркалом в ванной и пыталась вернуть лицу выражение спокойной, уверенной в себе женщины, а не загнанного в угол зверька. Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание на четыре счета и медленно выдохнула. «Я спокойна. Я управляю своей жизнью. Мои границы нерушимы».
Мантра не работала. Из гостиной доносился звук, который медленно, но верно сводил её с ума.
Щелк. Чпок. Щелк. Чпок.
Это звук не капающей воды и не тиканье часов. Это раздавался звук лопающейся резины.
Лариса вышла в коридор. Ей открылось достойное продолжение утреннего кошмара. Тамара Александровна сменила пальто на ярко-розовый велюровый спортивный костюм со стразами. Очевидно, она считала такой наряд домашней одеждой. Свекровь сидела в центре бежевого дивана. В руках она держала огромный, кислотно-радужный силиконовый квадрат — популярная игрушка-антистресс «Поп-ит».
— Тамара Александровна, — голос Ларисы дрогнул. — Что вы делаете?
Свекровь подняла на неё глаза, но не перестала вдавливать резиновые пупырышки.
Чпок. Чпок. Чпок.
— Нервы лечу, Ларочка. В передаче «Здоровье» сказали — мелкая моторика успокаивает и от деменции спасает. А у меня после вашего таксиста давление двести на сто. Вот, нашла у Пашки в ящике. У меня и свой есть, да он маловат. А этот, - она щелкнула, - в самый раз. Хорошая вещь, залипательная.
Она перевернула квадрат и начала лопать их в обратную сторону. Звук получался ритмичный и неотвратимый.
Лариса перевела взгляд на сына. Павлик сидел на ковре и собирал конструктор из экологически чистого дерева. Он с тоской смотрел на яркую игрушку в руках бабушки. Ему этот «Поп-ит» подарили одногруппники в саду, но Лариса убрала его в дальний ящик как «бессмысленный пластиковый мусор, не развивающий интеллект».
— Тамара Александровна, — Лариса посмотрела на часы. — Через пять минут у меня начинается планерка с руководством. Я уйду в спальню, дверь закрою. У Олега созвон в кабинете... то есть, теперь на кухне. У Павлика сейчас перерыв, а в 11:00 — онлайн-урок с логопедом.
Свекровь махнула рукой и не выпустила радужный квадрат.
— Да идите, работайте, трудоголики. Мы с внуком не пропадем. Правда, Пашка?
Ларису кольнуло нехорошее предчувствие. Она подошла ближе и нависла над диваном.
— Послушайте, это важно. У Павлика строгий режим. Никакого телевизора — это перегружает нервную систему. И никакой еды до обеда. Обед ровно в 13:00, я заказала доставку из «Зеленой гречки». Там паровые биточки из индейки и брокколи. Пожалуйста, ничего ему не давайте. У него может быть аллергия, диатез, скачок инсулина...
Тамара Александровна закатила глаза так выразительно, что Ларисе показалось, будто они щелкнули, как тот самый «Поп-ит».
— Лара, ты не мать, а инструкция к холодильнику. «Нельзя, нельзя, нельзя». Скучно же! Ну ладно, ладно, иди уже. Не стану я его твоим брокколи кормить... ой, то есть, не буду я ему ничего давать. Пусть голодает ребенок, раз мать так решила.
— Так дело не пойдет, Тамара Александровна! Мы питаемся нормально, я забочусь о здоровье всей семьи! — вспыхнула Лариса.
Чпок. Чпок. — ответила ей свекровь и вдавила с силой очередной ряд пупырок. — Иди, Лара. Опоздаешь. Начальство поругает.
Лариса еще секунду постояла. Она разрывалась между желанием выхватить дурацкую игрушку и необходимостью бежать на звонок. Долг позвал громче. Она бросила на Павлика прощальный взгляд, полный тревоги.
— Павлик, если что — зови.
— Хорошо, мам, — тихо ответил мальчик.
Лариса зашла в спальню и плотно закрыла дверь. Она надела наушники с шумоподавлением, отрезала себя от внешнего мира и включила камеру. На экране появилась её профессиональная улыбка.
Как только дверь за Ларисой захлопнулась, атмосфера в гостиной мгновенно изменилась. Тамара Александровна отбросила «Поп-ит» в сторону. Тот шлепнулся на столик, как медуза.
Она наклонилась к внуку и таинственно понизила голос. Её лицо, в обрамлении начеса, оказалось совсем рядом с Павликом. От неё пахло чем-то сладким и уютным, несмотря на резкие духи.
— Ну что, узник замка Иф, — подмигнула она. — Мамка ушла. Папка на кухне в компьютер пялится, ничего не видит.
Продолжение.