Петро Ефимович повёл плечами: будто колючий иней посыпался за рубаху…
А Настя улыбалась:
- Возьми же её! Это… я, – это я, а не она!.. – родила тебе дочку! Возьми её, Петро Ефимович. Ты же… хотел, чтоб я родила тебе дочку?
Петро Ефимович осторожно взял малютку из Настиных рук:
-Ты устала, Настя. Поди к себе, – приляг, отдохни.
Настя на минуту задумалась. Вздохнула:
- Да… Устала: девчонка очень уж… привередлива.
Петро Ефимович незаметно кивнул горничной Глафире, негромко велел:
-Проводи Анастасию Афанасьевну в спальню… и посиди с нею, пока не уснёт.
Сам, совершенно обескураженный, ходил по комнате, тихонько баюкал малютку. Кроха горестно покряхтывала.
Глафира на цыпочках вышла из спальни, неслышно притворила дверь.
Петро Ефимович шагнул ей навстречу:
- Дитё… чьё?
Глафира покачала головою:
- Не знаю я… Лишь догадываюсь.
- Ну?..
-Анастасия Афанасьевна ещё до зорьки зачем-то на берег ходила. Домой вернулась – ровно из реки вышла: юбка на ней промокшая… А то ещё бывает, когда долго по росной траве ходишь…
- Ну?!
- И шаль потеряла где-то. Потом уж Макаровна принесла: так, мол, и так, – видела точно такую на Анастасии Афанасьевне… Не её ли? Я и взяла – шаль-то. В пыли вся – будто на дороге валялась.
-Ну?!.. А дитё-то?
- Уж вечерело, когда Анастасия Афанасьевна снова куда-то ушла. Вернулась скоро. Глянула я… а у неё – дитё на руках. Я – к ней… А хозяйка строго так прикрикнула: ступай, мол, прочь! Нечего смотреть! Не покажу я тебе дитя, – ещё сглазишь!
- Глафира!..
- Я тоже подумала: откуда ж дитю-то взяться… А после смекнула: чего тут думать… Новорождённое дитё нынче одно в посёлке: Капитолина девчонку родила. Вот, значит… А ещё скажу я, Петро Ефимович: Анастасия Афанасьевна все эти дни… Вы уж простите… ради Христа… Все эти дни Анастасия Афанасьевна вроде как не в себе.
- Ступай к ней, – распорядился Петро Ефимович.
Так, с крохою на руках, отправился на другой край посёлка.
Полина Савельевна в окошко заметила его, на мгновенье застыла… Выбежала навстречу, бросила в лицо горький упрёк:
-А говорили… Уверяли меня… Эх, Петро Ефимович!.. Говорили, – и пальцем не коснулись…
- Раз говорил, значит, так и есть. Я от слов своих не отказываюсь. Капитолина где?
Мать вытерла слёзы:
- Увидела вас – ровно вспыхнула в сердце надежда… Нет Капитолины. Уж сколько дней нет…
- Либо ушла куда? – не понял Петро Ефимович.
- Знать бы…
- Возьми дитя-то. – Петро Ефимович закурил: – Искали? Может, у родни какой?
-Какая ж у нас родня. Вдвоём мы с Капой остались. А мужики с парнями искали – на берегу, в балках…
От пронзительной догадки у Петра Ефимовича застучало в висках.
И сила неясная сердце сдавила: ни вдохнуть, ни выдохнуть…
Настя?..
Настя…
В тот день отмечали именины её… Как гневалась она, когда гости разъехались!
- Ты решил, что эта девчонка займёт моё место – в моём доме?! Да я её!.. Да я ей!.. Я ей волосы остригу, – чтоб она не кокетничала перед тобою своей косою длинной! Остригу… и всю её дёгтем испачкаю: с гулящими девками так и надлежит поступать! Остригу и испачкаю… и велю Кузьме, чтоб по всему посёлку кнутом её прогнал! Пусть все узнают! И про тебя, управляющего рудником, пусть все узнают!!! Беестыжие глаза твои!
Настя.
Ничего не сказал Полине Савельевне, домой отправился.
Анастасия Афанасьевна уже не спала: непричёсанною, как и была, быстро ходила по комнате, сжимала голову руками.
Глафира бегала за нею, о чём-то уговаривала…
Петру Ефимовичу Настя обрадовалась:
- Петрууша!.. Как хорошо, что ты забрал у меня девчонку! Знаешь ли, – у меня от плача её голова разболелась… И вот что, Петруша: ты непременно найди нянюшку. Непременно найди. Да. Чтоб завтра же нянюшка была в доме.
О чём же говорить с нею… о чём спрашивать.
Глафира беспомощно и растерянно развела руками…
А Петру Ефимовичу вдруг вспомнилось…
Лучший друг, купец Солодовников, ведает поставками угля на металлургический завод. Прошлым летом пригласил Петра Ефимовича с собою – съездить в монастырь.
Петро Ефимович усмехнулся:
- Монашек я не видел, что ли… Да и было б, на что там смотреть.
Данила Иванович серьёзно объяснил:
- Смотреть там есть на что. И помощь им нужна. Я каждый месяц деньги отвожу игуменье, матушке Феофании, – на нужды обители. У тебя, Петро, то на шахте что-то не ладится… то дома, – не вижу, думаешь. Потому как – благословение нечасто получаешь.
Работы на шахте – каждый день непочатый край.
Всё ж согласился Петро Ефимович, – уважил друга.
Не пожалел: будто душою отдохнул в обители… и сил набрался. Денег оставил игуменье – новую колокольню как раз строили. Матушка Феофания поклонилась:
-Спаси Христос. Наша молитва неустанная пусть будет помощью вам – во всех делах.
Сейчас Петро Ефимович велел Глафире:
- Собери, что надо: на зорьке мы с Анастасией Афанасьевною в монастырь уедем.
Глафира перекрестилась, головою закивала:
- Правильно решили, Петро Ефимович: непременно в обитель надобно…
… Алексей бережно колыхал зыбочку. Маманя и Полина Савельевна рассказывали про Капитолину, без конца закрывали лица косынками.
-Нечего загодя слёзы лить, – нахмурился Алексей. – Я Капитолину с тех пор знаю… и люблю, как она ещё девчушкою была. Дыхание её знаю… как сердце её бьётся, – знаю… И мысли знаю её: не могла она дитя бросить. И меня не могла бросить.
Полина Савельевна возразила:
- Долго-то так… не возвращался ты… Может, и подумала она…
Алексей перебил:
- Не подумала. Ждала она меня.
- А ежели…
- Я найду её. Она ждала меня. И ждёт. Потому с нею ничего не могло случиться.
- Где ж искать-то, Алёша… Мужики с парнями искали. Потом управляющий, Петро Ефимович, ещё раз вывел народ на поиски: по окрестным посёлкам людей расспрашивали, – считай, в каждую хату заходили… И следа не нашли…
- Я не следы искать стану. Я Капитолину найду.
… Матушка Феофания выслушала сбивчивый рассказ Петра Ефимовича. Вопросов задавать не стала, лишь сказала:
- Оставь жену в обители. Ей сейчас больше всего молитва нужна.
Петро Ефимович озадаченно провёл рукою по лбу:
- Как же, матушка, я её оставлю, – одну-то… А спросит она меня?..
- Одна она здесь не будет, – о том не волнуйся. А ты навестить её приедешь.
Дивились сёстры, переглядывались: Капитолина – девчонка, которую послушницы Феклуша с Танюшею на берегу нашли, когда цвет мать-и-мачехи собирали, – о дочке горюет, – только и слов, что про малютку…
А теперь и Настя твердит о дочке… В который раз рассказывает – и матушке Феофании, и благочинной, и сёстрам:
- Дочка у нас с Петром Ефимовичем. Да, – дочка у нас. Это я ему дочку родила: потому что он хотел.
Как-то утром сестра Евпраксия собралась причесать Настины волосы, под косынку убрать: не годится так-то – нечёсаною ходить. Настя про дочку рассказывала… Вдруг умолкла на полуслове… Уклонилась от Евпраксииного гребня… и руку её отвела. На кого-то смотрела из-за плеча сестры. В глазах Настиных будто туман таял… И взгляд яснее становился. Она поднялась. Просто… лишь устало, сказала:
- Не моя это дочка… Это вот… её дочка.
Сестра Евпраксия в недоумении оглянулась: Капитолина?..
А Настя… упала без чувств.
До вечера металась в беспамятстве… Про зорьку говорила… про высокую кручу над рекою.
В себя пришла лишь к вечеру.
Неожиданно ясным голосом попросила сестру Евпраксию:
- Позови Капитолину.
Приподнялась на локте, окинула Капу медленным взглядом, – будто не могла поверить, что это она…
- Ты… Как здесь?
Капитолина усмехнулась:
- А ты не помнишь?..
-Я… видела тебя… Там, на круче.
- И я тебя видела. И как ты с кручи толкнула меня, – видела.
-А ты потом… я потом тебя видела. На круче видела. Светилась ты… сиянием светлым… а коса расплетена… О дочке горевала ты. И… как же ты теперь… – здесь? Ежели ты… там, на круче, была…
Капитолина уже не слышала Настиных слов.
Потому что слышала другой голос.
Единственный, – тот, который столько дней хотела услышать.
Самый родной.
Алексей у монастырского храма разговаривал с сестрою Елизаветой…
… После венчания Алексей и Капитолина уехали – далеко, на правый берег Северского Донца: молодому штейгеру Ветлугину предстояло работать на новой шахте.
Дочушку крестили, – Марьей нарекли.
Подросла девчушка, и Капитолина тоже стала на шахте работать – стволовою: опускала шахтную клеть в забой… и поднимала шахтёров после смены.
Троих сыновей родила Алексею: Андрея, Григория и Захара.
И Анастасия Афанасьевна родила Петру Ефимовичу дочку.
А про светлую тень, что на зорьке сияла на круче, помнила. Серьёзно сказала Петру Ефимовичу:
- Нет в Капитолининой душе злости на меня, – коли такою светлою я видела её…
Вера Дмитриевна, жена уездного исправника, немало слёз горьких пролила… да, как известно, – слезами горю не поможешь… Полагала Вера Дмитриевна, что всё… и – про всех знает… А вышло так, что про себя-то меньше всего знала… А тут стало известно ей про нелёгкую службу Трифона Кузьмича… да про то, отчего Трифон Кузьмич таким радостным бывает, когда на «Матвеевскую» уезжает: там все дела нелёгкие и случались… Кума, Анфиса Гавриловна, пролила свет на дела эти: поведала Вере Дмитриевне, что на «Матвеевской» у Трифона Кузьмича любушка живёт, Ульяна. А хата Ульянина – не на каждой улице такую увидишь: по распоряжению Трифона Кузьмича выстроена хата-то… А уж какие дорогие подарки возит Ульяне Трифон Кузьмич! Шали узорчатые да кружевные, платки шёлковые и пуховые, кольца золотые да серебряные – по три на каждый палец надеть можно, ещё – серьги, бусы. Само собою, – конфеты и пряники…
Родион Афанасьевич всё ж женился…
Только Вера Дмитриевна больше не видела милого сердцу дружка. Хоть и клялся Родя, что женитьба его не станет помехою их с Верою Дмитриевною любви горячей… но – будто забыл и обещанье своё, и дорожку к её дому. А как не забыть, коли жена Родиону Афанасьевичу такая досталась, что едва ли не каждый день бьёт его – и утром, и в полдень, и вечером… До Веры Дмитриевны ли.
Много лет прошло.
А о любви Алексея и Капитолины помнили в здешних краях.
Сначала просто рассказывали, – чтоб молодые знали, какая сила у любви верной бывает… Такая, что из-за грани возвращает.
С годами рассказы стали… то ли былью, то ли небылью…
А потом… Война тогда шла.
Почтальонка Любаша принесла Татьяне Кружилиной, фельдшеру шахтного медпункта, письмо. Не знакомый фронтовой треугольник, а – в конверте почтовом. В письме – весть чёрная: после боя Иван её без вести пропал.
Сил нет от горюшка такого… а жить надо: дома – трое ребят малых, и на всю округу – один фельдшер остался.
Тогда и случилось: однажды задержалась Татьяна в медпункте, уже перед самой зорькой домой бежала. Чтоб путь короче был, – на берег спустилась. Взглянула на кручу, а там… Сиянием светлым-светлым – будто тень?.. Будто – девчонка с распущенной косой…
И река тихо всплеснулась. Послышалось Татьяне: вернётся Иван… Ты жди…
Иван вернулся – живым и здоровым. Героем вернулся – с орденом.
Быль ли… небыль, – только вспомнили местные рассказы про любовь Алексея и Капитолины.
Зорьку эту – когда Татьяна увидела светлое сияние на круче над рекою, так и назвали: Капитолинина зорька.
Много про зорьку рассказывали…
Кому и правда виделась девчонка с распущенной косой… Неизменно – к счастью.
Кому просто хотелось увидеть её, – чтоб в счастье поверить…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»
