Считать минуты до встречи с Капитолиной Алёшка стал – лишь кони тронулись в путь.
Прикрыл глаза… Видел лишь её одну, голосок её горестный слышал:
- Как же я… без тебя… Тревожно на сердце, Алёшенька… Далеко-то как… долго.
Ничто не занимало Алексея и по дороге из Луганска в Мариуполь. Просто смотрел в окно вагона… А сердце рвалось: знал, что плачет Капа…
В Мариуполе долго ждали, пока придут вагоны с углём… Потом в порту ждали разгрузки… затем – когда погрузят уголь на корабль.
Порт… и море – Азовушка бескрайний, всё же смогли немного отвлечь Алексея от грустных мыслей про Капу. Он по-прежнему думал о ней каждую минуту, но теперь старался всё рассмотреть и запомнить – представлял, как будет рассказывать Капитолине про море, про силу и красоту огромных свинцово-синих, порою до черноты тёмных азовских волн… про портовые сооружения, про корабли.
Пока шли из Мариуполя в Таганрог, тоже не сводил глаз с моря: вот бы Капонька увидела!..
И в Таганроге долго ждали отправления на Севастополь.
Однажды в потемневшей сини осеннего неба увидел Алексей журавлиную стаю.
Провожал её долгим взглядом.
Крылья бы… – чтоб хоть на миг оказаться в посёлке, повидаться бы с Капитолиной.
Как же далека встреча!..
Порою – в мальчишеском отчаянии – думал: взять бы с собою Капу…
Да можно ли это!
Дал себе слово: вернётся домой… и больше никогда не расстанется с нею…
А пока, в эту вечность, – без Капоньки… ласковой капельки весенней… без Капитолины, – утешал себя тем, что до Севастополя довелось по двум морям плыть. Азовское – своё, знакомое… А Чёрное море Алёшка впервые видел. Точно знал теперь, что это лишь кажется: мол, – море и море… какая разница, Азовское ли… Чёрное. А всё другое: у Азовского волна словно бирюзою разбавлена… Даже в непогоду – в серо-свинцовой бескрайности вдруг синь всколыхнётся… И глубина другая: в Чёрном море – густая и беспроглядная, а в Азовском за темнотою сияние светлое угадывается. И запах волны другой: азовская легко дышит пресной свежестью, а черноморская – солью. И берега другие, и чайки …
Шептал Алёшка чуть слышно:
-Обо всём расскажу тебе, Капонька…Ты только жди меня.
На корабле до самого Севастополя бокалы поднимали – за здоровье Государя Императора… наследника цесаревича, военного министра и Наказного атамана, за горнопромышленников Юга России…
Алексей пил мало… Не потому, что до сих пор не пробовал: ясно, что в Горной школе тайком от преподавателей случалось отмечать важные события… А сейчас Алёшке хотелось думать о Капе, о встрече.
И всё ж по-мальчишески гордился своей значительностью – тем, что назначен сопровождать луганский уголь до самого Севастополя… что за столом сидит с известными людьми, и они называют его Алексеем Андреевичем.
Однажды – будто и не спал, так, задремал… – сон-не сон привиделся… Встрепенулся от неясной тревоги… и счастья: в полудреме этой Капитолину увидел. А на руках у Капы – младенец…
Загадал Алексей: значит, свадьбе быть… Значит, ждёт его Капитолина, думает о нём…
Пока управились с делами в Севастополе, миновала осень.
Зима суровою выдалась… И покрылся Азовушка льдом – с разгульными песнями закружились над ним метели.
Писал Алексей письма Капитолине…
Не знал лишь, что не Капа их читает, а Вера Дмитриевна: по той причине, что ей, жене уездного исправника, по чину положено всё и обо всех знать. И утешала Вера Дмитриевна дружка своего сердечного:
- О письмах этих не изволь беспокоиться, Родион Афанасьевич: девчонка ни одного не увидит. Почтмейстер Перелыгин – родной племянник моей кумы Анфисы Гавриловны.
… Феклуша и Танюша, послушницы монастырские, собирали цвет мать-и-мачехи. Благочинная, матушка Александра, велела: самое время – набрать да насушить. Нет лучшего снадобья от простуды.
Таня будто ждала кого-то…
А Феклуша прятала в глазах усмешку:
- Его выглядываешь?.. Матвея, шахтёра твоего? Ох, Татьяна! Узнает матушка игуменья, отчего тебе так нравится цвет мать-и-мачехи собирать… в такую даль ездить за ним…
- И пусть узнает!.. Послушница – ещё не монахиня. Захочу – в мир вернусь… Замуж выйду.
Феклуша вдруг застыла. Толкнула Татьяну плечом, молча указала глазами на берег…
Подойти решились не сразу… Смотрели из-за кустов ивняка, вполголоса переговаривались:
- Никак – девица…
- Жива ли?
- Как же она здесь-то… Вода ещё холодная…
Татьяна – смелее. Вышла из-за разросшегося ивняка, склонилась:
- Девчонка совсем… Рана-то на голове – ох, какая глубокая… Либо человек лихой встретился? Места здесь безлюдные…
Феклуша тоже подошла, головою покачала:
- Хоть какой лихой человек, – да девчонку за что так-то…
Татьяна прислушалась:
- Жива она. – Оглянулась, помахала рукою Демиду, монастырскому вознице:
- Быстрее! В обитель надо! Только не гони, Демид…
- Так быстрее?.. Либо – не гони? – резонно полюбопытствовал Демид.
-Скоро… но – осторожно. Придерживай лошадь, – где дорога ухабиста.
Матушка игуменья послала за фельдшером.
Фельдшер Гордей Фёдорович осмотрел рану.
На взгляд игуменьи ответил немногословно:
- Надежда – на её молодость.
Распорядился, как промывать рану да какие примочки делать.
В жару девчонка маманюшку звала… ещё – Алёшеньку. Что ж дивного…
Дивились монахини другому… Переглядывались, - среди бессвязных слов слышалось: дочушка моя…
Какая ж дочушка, коли сама – давно ли в куклы играла….
Игуменья положила руку на горячий лоб. Строго заметила:
- Нечего тут гадать. В беспамятстве, в жару таком – чего не привидится. Ты, сестра Елизавета, останься с нею. Прочие – ступайте: дела у каждой есть.
Только и в себя пришла девчонка… а первое, что сказала, когда чуть приподнялась на локте: дочушка моя… домой мне надобно.
Сестра Елизавета уложила её:
- И куда – домой-то! Слаба ты: и двух шагов не сделаешь. – С жалостью пригладила её тёмные волосы: – Сколько ж лет тебе, милая, – что о дочке говоришь?
-Шестнадцать миновало.
- И когда ж успела – дочку родить, – недоверчиво покачала головою сестра Елизавета.
-Успела. Домой мне надо…
- Спи. Окрепнешь – всё пройдёт. Выйдешь замуж – тогда и дочку родишь.
А матушке игуменье сестра Елизавета обеспокоенно сказала:
-Боюсь, – такая рана не прошла бесследно… Кажется мне: помутился рассудок у девчонки. Всё про дочку говорит…
-Не тревожь её расспросами, – приказала матушка Феофания. – Пусть сил наберётся. Управит Господь, – сама всё вспомнит. Твоё дело – ходить за нею да выполнять всё, что фельдшер назначил.
… Правду говорят, что дитя своим рождением матери сил небывалых даёт…
Когда упала Капитолина с кручи высокой в реку… да головою о камень ударилась – едва ли не виском, – всё ж смогла выбраться на берег: мелко в этом месте, лишь камень острый выступает из-под воды… Подняла голову: Анастасии Афанасьевны уж не было на круче.
А голова и закружилась, – может, оттого, что вверх посмотрела…
Поскользнулась… и снова в воде оказалась.
А как течением вниз отнесло её, – уж не помнила…
Там, за Нижней Марьинкою, и увидели её монастырские послушницы.
Дочушка, кроха с Алёшкиными глазами, снилась Капе.
Знала, что сестра Елизавета не верит ей.
А дочушка… их с Алёшенькой дочушка, есть не только во сне.
А сон одолевал – спасением от боли…
В посёлке разное говорили… Домыслы строили – кто во что горазд: Анисья и Лукерья убеждали поселковых, что от позора девичьего Капитолина в реке утопилась… Катерина доказывала, что красивую кареглазую Капу… с её тёмно-русою косою до пояса цыгане с собою увезли: ищи – не найдёшь… Варвара возразила: не цыгане… а в город ушла Капа, поступила к кому-нибудь в няньки либо в прачки… Кто-то про волков вспомнил… Анастасия Афанасьевна больше всех горячилась, – руками размахивала: мол, тут нечего думать: Капитолина – распутная девка. Дитя нагуляла – ещё не известно, от кого… Матери на руки бросила, а сама и повеялась… И совсем не в няньки-прачки нанялась: такие девки другим спросом пользуются…
На берегу уж отцветали дикие яблони, когда вернулся Алексей.
Во второй половине девятнадцатого века на юге России начался небывалый рост промышленности, прежде всего – угольной и металлургической.
Донецкая каменноугольная железная дорога принадлежала промышленнику и знаменитому меценату Савве Мамонтову. Донецкая – не от города Донецк! В те годы города Донецка ещё не было! Был Луганск, Мариуполь, Алчевск, Горловка… Донецкая – по названию реки Северский Донец.
На Восьмом Съезде Горнопромышленников Юга России бурно обсуждался вопрос строительства порта на Азовском море. ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА СЛОВА, СКАЗАННЫЕ ПРОМЫШЛЕННИКОМ И МЕЦЕНАТОМ САВВОЙ МАМОНТОВЫМ: «ПОРТ ДОЛЖЕН БЫТЬ НЕ ПОРТОМ ГОРОДА МАРИУПОЛЯ, А ПОРТОМ ДЛЯ ВСЕГО УГЛЕПРОМЫШЛЕННОГО И ХЛЕБНОГО ЮГА РОССИИ»
Где – про некую украину?..
Где она была?
Порт в Мариуполе был построен. Вместо намеченных пяти лет – за три года.
От станции Мариуполь к порту провели железнодорожную ветку.
Значительно углубили гавань.
Второго сентября 1889 года к порту Мариуполь подошли первые восемнадцать вагонов с углём.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
